Индейская война в Русской Америке - А. Зорин

Одержав победу, тлукнахади захватили всё имущество побеждённых. В Куцех перешла и большая часть трофейного русского оружия, включая пушки. Акойцы не собирались возвращать Баранову имущества РАК. Более того, Джиснийя отобрал у нейтрального тойона Фёдора тех русских пленников, которых тот держал при себе в ожидании выкупа. В результате освобождение якутатских поселенцев затянулось на годы, несмотря на все усилия, прилагаемые А. А. Барановым.

Попытки добиться освобождения пленников и возврата потерянного в Якутате компанейского имущества не прекращались с того самого момента, как сорвалась возможность получить всё это за выкуп от тлухеди или безвозмездно от куашккуан. Победа тлукнахади разом перечеркнула подобные варианты. Пришлось искать новые пути для достижения этой цели. Летом 1806 г. А. А. Баранов заручился ради этого поддержкой американского морского торговца капитана Оливера Кэмпбелла (судно “Павлин”), которому за помощь в деле освобождения пленных обещали выделить артель Алеутов для промысла калана. В сентябре 1806 г. Кэмпбеллу удаётся захватить у селения Какнау в проливе Кросс (Хуна-куан) известного акойского тойона Осипа и, взяв у него в аманаты племянника, добиться освобождения одного кадьякца и Алеутки. 53 Тогда же, согласно вполне достоверным сведениям, был освобождён и маленький креол Семён Лукин, будущий известный начальник Колмаковского редута на Кускоквиме. 54

Действуя через американских торговцев, Александр Андреевич в то же время не прекращал и переговоров с Джиснийёй, сын которого по-прежнему находился среди заложников в Ново-Архангельске. Акойский тойон хитрил, пытаясь добиться наиболее выгодных для себя условий возвращения пленников. Возможно, он старался выторговать освобождение сына. Летом 1807 г. он вполне определённо обещал явиться на Ситку с удерживаемыми им якутатскими поселенцами и по этому поводу Баранов инструктировал И. А. Кускова: “Когда придёт [Честныга] с нашими пленниками, взять тех хитростью или силою, сказав, что он безчестен, отняв тех в Якутате насильно у старика [Яходакета] и Фёдора кои назначили [их] сюда отпустить… и притом держать два года.” 55 Однако Честныга так и не появился тогда в Ново-Архангельске.

Весной 1807 г. Компания купила у Генри Барбера его судно “Мирт” (Myrtle) и, переименовав его в “Кадьяк”, отдала под командование штурману Н. И. Булыгину, которого направили на Ситку. С ним А. А. Баранов передал Кускову свои соображения относительно нового плана спасения пленников. Он советовал по прибытии “Кадьяка” послать в Якутат под видом иностранного торгового судна “Александра Невского” с командой из англичан, “добавя руских не более 8 человек” (в письме первоначальная цифра 6 исправлена на 8) и взяв на борт толмача. Затем следовало “остановиться под Долгим островком на той Якутацкой бухте, выпалить раза три для созыву колош и буде придут, торговать одним сукном… не показывая ничево другова, как и руских, и когда дадутся в обман взойдут на судно захватить всех без разбору: кроме Старика да Фёдора, буде попадутся тогда уже отпустить, когда доставят всё наличное у него, Старика, и братьей в руках пушки, ружья, снаряды и что ещё найдётся вытребовать.” 56

Кусков постарался, по мере возможности, исполнить этот замысел. Вместо “Александра” в Якутат был отправлен “Кадьяк”, который, прибыв на место, поднял иностранный (английский?) флаг. Иван Александрович, вероятно, рассчитывал на больший успех обмана, если в нём будет участвовать недавно купленное британское судно, а не знакомый тлинкитам по походу 1804 г. “Александр Невский”. Однако, даже это не сразу преодолело недоверчивость якутатских вождей: они не спешили прибыть на судно, но “для разведывания посылали на ботах девок.” У Булыгина не хватило терпения и при первом же удобном случае он захватил двух индейцев, через посредство которых и завязал переговоры с вождями. Один из тойонов, “который уверял, что не был участником в истреблении заселения”, согласился, по утверждению К. Т. Хлебникова, 57 выдать жену Ларионова с двумя сыновьями и “ещё двух женщин с детьми”. Но реально супруга главы якутатских промышленных, её третий сын и прижитая в плену дочь Пелагея продолжали оставаться у индейцев (сын бежал на Ситку лишь около 1819 г., когда ему грозило быть умерщвлённым на потлаче). 58 Булыгин требовал также возврата пушек и другого компанейского имущества из разорённой крепости. Но на это “тоён отзывался, что все [пушки] развезены по разным жильям далеко и не могут быть скоро собраны; о прочем имуществе сказал, что оно также разделено многими, и доставил только безполезный для себя ящик с бумагами.” 59

Ф. де Лагуна соотносит с этой экспедицией тлинкитское предание о смерти Тануха, добровольно взошедшего на борт русского корабля. 60 Однако, это маловероятно, поскольку Н. И. Булыгину не удалось захватить ни одного вождя (не говоря уже о столь видной фигуре, как виновник гибели Якутата); кроме того, в таком случае датировка войны между тлухеди и тлукнахади отодвинулась бы к зиме 1807-1808 гг., что противоречит тому же индейскому преданию, на котором основывается Ф. де Лагуна: там прямо говорится о том, что война эта последовала непосредственно за разгромом русской крепости, а гибель Тануха приходится на период между этими двумя событиями. Помимо того, Ф. де Лагуна ошибочно полагает, будто “Кадьяком” в этом плавании командовал сам его прежний капитан Генри Барбер.

А. А. Баранов не был вполне удовлетворён результатами действий Н. И. Булыгина. Он считал, что не были до конца использованы все, имевшиеся в его распоряжении, возможности – не было пленено ни одного вождя или родственника влиятельных людей Якутат-куана, потеряно безвозвратно оказалось всё компанейское имущество и артиллерия. Досада Баранова была тем большей, что ему стало известно о том, что одновременно с Булыгиным в Якутате находился и неуловимый Джиснийя. В письме от 24 марта 1808 г. Александр Андреевич излагал Кускову своё мнение о результатах экспедиции на “Кадьяке”: “Жаль только, что тарапливо поступлено и не возвратили наших пушек и прочаго в наличии ещё состоящаго: они было уже пошли на обман по скаскам прибывших сюда почти за европейское судно… и Чесныга был тогда там же, у коего посельщица, а Филсов помер – и таперь он [Честныга] опасается быть у вас в Ново-Архангельске и чаятельно, что нихто из них [не явится] после бою с якутацкими и отнятия многих наших вещей, а потому и аманат высылать к нам нынешний год [он] не думал.” 61

Однако, в конечном итоге, вероятно к 1809 г., 62 почти все пленники, кроме жены С. Ф. Ларионова с её младшим сыном и дочерью, были освобождены, хотя часть их, как упомянутый ранее Филсов, умерли в плену. Но само поселение в Якутате так никогда и не было возобновлено; понесённые РАК материальные и моральные утраты так и остались невосполненными. Помимо прочих последствий якутатской катастрофы, К. Т. Хлебников отмечает и то, что “сие несчастье остановило успехи промышленности, и в 1806 г. не было отряда из Ситхи.” 63 А тем временем именно здесь, на Ситке и в Проливах, решался исход противостояния РАК и тлинкитов и у Баранова на счету был каждый человек. 64

Тлинкиты упорно не желали складывать оружия. Положение русских на Ситке оставалось весьма шатким, а морской промысел день ото дня становился всё опаснее. Индейцы могли ещё смириться с утверждением пришельцев в крепости на месте родового гнезда киксади, но не с проникновением чужаков в их заповедные охотничьи угодья. Уже в 1805 г. тлинкиты чинили “беспрестанные препятствия” партии И. А. Кускова в Кековской бухте и в Хуцновском проливе, а Н. П. Резанов по свежим впечатлениям от быта колоний сообщал директорам РАК: “Они вооружены от бостонцев лучшими ружьями и пистолетами и имеют фалконеты. Всюду в проливах выстроили крепости… Произведенное уже единожды Американцами зверство научило всех крайней осторожности. Пушки наши всегда заряжены, везде не только часовые с заряженными ружьями, но и в комнатах у каждого из нас оружие составляет лучшую мебель. Всякую ночь по пробитии зори сигналы продолжаются до самого утра, ходят дозоры по всем постам, словом: вся военная дисциплина и мы всякую минуту готовы принять дорогих гостей, которые пользуясь ночною темнотою и ненастьями привыкли делать нападения свои… Есть много тысячныя в проливах жила, которыя хотя и кажут вид спокойный, но не дают ещё аманатов.” 65

Ново-Архангельск находился, по сути дела, на осадном положении. Население его страдало от болезней и нехватки продовольствия. В письме от 15 февраля 1806 г. Н. П. Резанов описывает промышленных “от скверной юколы смертной болезни подвергающихся, как тени усопших бродящих”, и приводит в пример работника, который, “видя Компанию не в силах подать ему помощи и потому не ожидая оной, ищет… её где либо нибудь и увидев у Американца пойманную для себя рыбу, с радостью отдаёт за кусок оной платье, рубашку, словом ничего не щадит… Потом едва не нагой идёт на работу счастливым себя почитая… Мы все здесь живём на берегах Стикса и ожидаем перевозок,” – меланхолично заканчивает он своё описание. 66 В другом месте раскрывает Резанов и причины столь бедственного положения: “Хлеба нет, а на Ситхе с голоду умирают, потому что у колошей, прекрасными ружьями и фальконетами вооружённых, беспрестанная война и рыбу там ловить можно под выстрелами.” 67 За зиму 1805-1806 гг. в Ново-Архангельске умерло от цинги 17 русских, а 60 человек было приковано болезнью к постелям. “Американцы наши [кадьякцы и Алеуты] были также одержимы сею болезнию и много умерло,” – отмечает далее Резанов. 68