Забытый чародей. Подруга на день - Анна Бахтиярова

всё. Остальное пропало.

- Вы видели её лицо?

- Нет. В видении я была ею.

- Вот как, - чародей принялся постукивать пальцами по столу. - А вот это интересно.

- Интереснее, чем спасение Руфины?

Вопрос стал следствием обиды, а не проявлением здравого смысла. Можно было предупредить меня! Ради гадалки и её близких я бы согласилась рискнуть и вновь испытать букет взрывных ощущений от прикосновения Устинова. Но он опять не счёл нужным со мной считаться.

- Вы правы, Яна, - согласился чародей, протягивая мои перчатки. - Сейчас не время.

- Куда мы? - спросила я, удивленно. Неужели, следить за Кариной и Глебом Вениаминовичем?

- Я перенесу вас домой.

От неожиданности я покачнулась вместе со стулом.

- Но...

- Яна, прошу, не спорьте. Сегодня вы больше не сможете мне помочь. К тому же, мои манипуляции вытянули из вас много энергии. Вам нужно отдохнуть. А мне вернуть дочь. Для Ольги есть ещё одно ответственное задание.

Часть 12

Телефон призывно зазвонил, когда я стояла в родном подъезде на два этажа ниже собственного и ждала Ольгу Устинову. Ей следовало покинуть квартиру прежде, чем я войду точно в таком же обличье. К тому же, не мешало заранее выяснить, каких дел они с Жозефиной-Симоной наворотили. Это вдруг стало невероятно важным. Или же я просто запрещала себе думать о случившемся за день. Чтобы не переживать за Руфину и остальных.

Экран неожиданно высветил домашний номер Мартыновны. Я возвела глаза к потолку. Только мега-неугомонной бабки сейчас не хватало!

- Янина, что у вас там творится? - заскрипел в трубке голос дражайшей родственницы.

- А?

- Я спрашиваю, что за хор девочек-белочек?

- Э-э-э...

- Третий час поете! У меня скоро уши в трубочку свернутся! Я твоей матери ещё в молодости говорила, что у неё полное отсутствие слуха! И голоса! Напомни ей это, пожалуйста, от моего имени. Солирует она, видите ли! Фальцетом! Янина, ты еще там? Или оглохла от матушкиного пения?!

- Я тут. Слышу. Передам.

А что ещё следовало сказать?

- И почему у вас кошка орет? Будто её режут. Подпевает что ли?

Вот теперь я потеряла дар речи. Ибо допускала, что кошь способна петь.

- Сейчас все замолчат. Обещаю.

- Поторопись. Иначе не поленюсь до вас добраться.

Бабулина угроза была ого-го как обоснована. Не медля более ни секунды, я поспешила наверх и через этаж столкнулась с Ольгой всё в том же черном платье.

- Знаю, холодновато, - развела она руками. Но я такси вызвала. Сейчас подъедет.

- Не понимаю, почему отец тебя не дождался.

- Нам в разные стороны.

- А как же превращение? В тебя из меня?

- О! Это я сама проверну. Простой фокус. Главное, добраться до магазина.

- Погоди, - я схватила Ольгу за руку. - Что у меня дома происходит?

- Ничего особенного, - загадочно улыбнулась чародейка. - Поют.

- Это я поняла. Мне бабка из-за стенки только что звонила. С жалобами.

Ольга закатила глаза.

- Извини, но я исчерпала запас красноречия на твоих родственниц и гостей. Решила отвлечь их друг от друга. Жозефина-Симона велела им спеть, потом повторить. Еще раз, и ещё. В общем, мы малость увлеклись. Но нам понравилось. К тому же, пение безопасней взрывоопасных бесед.

- Жозефина-Симона, значит, велела.

- Она способна на небольшие вмешательства с разрешения хозяина. Безобидные. В основном. Может занять любых неприятелей владельца часа на три-четыре.

Сумбур в моей голове становился ещё беспорядочнее. Словно она была переполненным складом, в которую с боем запихнули ещё целую батарею вещей.

- И как это...

- Остановить? Просто попроси кошку. А заодно пусть велит Марише с Ренатой отправляться восвояси. По-моему, дамы засиделись...

...Они, и правда, пели. Все пятеро. Включая кошь. Вразнобой, но увлеченно. Песню про коня, с которым выходили в поле. Особенно старались маман и Жозефина-Симона. Никого из присутствующих ни капли не смущало, что живность сидит на столе перед тарелкой, на которой раньше лежала селедка, и голосит наравне с остальными. Я застыла в дверях, ошалело взирая на весь этот бедлам. Больше всего впечатлила даже не наглость питомицы, а Рената с Ярославой, запевающие в обнимку.

- Присоединяйся! - кошь призывно махнула лапой. Остальные меня не заметили. Маман обернулась, но посмотрела мимо, явно не видя ничего и никого вокруг.

- Ещё чего! - возмутилась я. Отсутствием голоса и слуха я пошла в родительницу. - Слезь со стола. И вели им замолчать. А заодно гостей отправь куда подальше. Хоть домой, хоть к чертовой матери Клавдии. Мне по барабану. Лишь бы отсюда.

- Погоди, - взмолилась Жозефина-Симона. - Ещё пара песен!

Я показательно подняла телефон.

- Мартыновна звонила. Её бесит ваше подвывание. Грозится прилететь на метле. Тебе оно надо? Мне нет!

- Ладно, - кошь смирилась с неизбежным. - Но когда они, - она мотнула головой в сторону заклятых гостей, - в следующий раз явятся, можно мы ещё попоём?

- По рукам.

В конце концов, всё лучше, чем издевки Мариши и её дрянной дочи.

На заправленную кровать я свалилась, не переодеваясь. Не удосужилась стянуть уличные джинсы и носки. Прощаться с гостями не стала. Лишь убедилась, что они пришли в себя, и помахала рукой, сославшись на внезапную головную боль. Впрочем, никто не возражал. И не нуждался в моем присутствии. Дамы глазели друг на друга, недоумевая, с чего вдруг устроили певческий марафон. Мариша схватилась за телефон, чтобы вызвать такси и поскорее убраться из нашего «гостеприимного» дома.

Мои силы иссякли. Я стала пустым сосудом, из которого вылили все содержимое. До последней капли. И вытерли насухо внутри. Стало почти всё равно, что чародей выставил меня прочь, едва перестал нуждаться в услугах. Сон навалился внезапно. Едва закрылись глаза. Не помешали даже яркий свет в комнате и шум машин за поставленным на микропроветривание окном. Последнее, что я услышала, было бурчание Жозефины-Симоны, высказывающей детям претензии об их чрезмерном аппетите.

...Мы ехали к тете Лене. В машине было непривычно тихо. Папа с мамой поругались перед самым выходом из дома и теперь игнорировали друг друга. Но меня их ссора не огорчали ни капли. В гостях они всё равно будут делать вид, что всё в порядке, а к вечеру помирятся по-настоящему. Зато сейчас обидевшаяся мама села назад, а я устроилась на переднем сиденье и теперь глазела на солнечный город сквозь