Щупальца спрута - ИОСИФ ФРЕЙЛИХМАН

— Полностью с вами согласен. Убийство Звягинцева совершено с целью сбить нас на неверную дорогу и выиграть время… Как же удалось шпионам парализовать сопротивление Звягинцева во время нападения на машину? Что сделали они с ним, заставив ринуться на полном ходу с обрыва? Чтобы ответить на эти вопросы, попробуем проследить весь ход диверсионной операции.

Решетов подошел к сейфу, достал небольшую папку, раскрыл и показал Вергизову два фотоснимка. Это были те самые снимки мертвых диверсантов, которые Вергизов привез из Приморска.

— Обратите внимание, Василий Кузьмич, на одинаковый оскал рта у убитых.

— Убитых? — Вергизов удивленно вскинул глаза на полковника.

— Да, именно убитых. В этом заключается важная деталь плана, составленного врагами.

Решетов взял фотоснимки и, указывая па трупы диверсантов, продолжал:

— Эти двое были обречены на смерть еще тогда, когда замышлялась операция. Но об этом они, конечно, не подозревали. Их, как и всех остальных, хорошо обучили, инструктировали, снабдили амуницией и вооружением, нужными документами, деньгами и всем прочим, необходимым для диверсии. Подводная лодка доставила и высадила их на наш берег. До последней минуты своем жизни они были уверены, что предназначены для действий. А на самом деле с момента вступления их на подводную лодку они уже были мертвецами.

Когда диверсанты покинули подлодку, с бортом их соединяли тонкие хорошо изолированные тросы, прикрепленные к водолазным костюмам. К тросам, в месте их соединения с водолазными костюмами, и был подключен смертоносный аппарат на предохранителе. Как только диверсанты вышли на берег, сработал предохранитель, и смерть мгновенно настигла их. В ту же секунду тросы автоматически отцепились и намотались на установленную на подводной лодке бобину. Таким образом, причина смерти оставалась тайной.

Решетов достал папиросу, постучал мундштуком о портсигар и закурил.

— Следующей задачей было, — продолжал он, — отвлечь внимание дозорных катеров от второй лодки, чтобы дать ей возможность без помех выполнить основное задание — высадить диверсанта…

— Вы, значит, тоже того мнения, что высажен только один диверсант? — спросил Вергизов.

— Несомненно, один. На протяжении всей диверсионной операции можно проследить, так сказать, почерк того же самого лица. Забрасывая одного человека, иностранная разведка, очевидно, рассчитывала на сообщников, которые либо ранее заброшены к нам, либо были у диверсанта по его прошлым связям. А по всему видно, что заброшенный агент не впервые в наших краях. Он прекрасно знает местность и, вероятно, связан с кем — то из местных жителей… — Решетов на мгновение задумался. — Ну, а выполнение второй задачи, то есть отвлечь на себя внимание и дать возможность незаметно высадить настоящего диверсанта, не составляло особого труда для подводной лодки. Наши катера сами обнаружили се, едва она вошла в радиус действия радиолокатора. Третья задача — подольше задержать катера и постараться увести их в сторону от высадки диверсанта. Но тут существенные коррективы внесли наши боевые корабли. Лодка не успела улизнуть и была потоплена. Экипаж понадеялся на отличную маневренность лодки, в самом деле являвшейся последним словом техники. Но эти стратеги недооценили новую технику и не учли подготовку наших кораблей.

Еще до потопления первой подводной лодки была обнаружена и вторая. Из данных, которыми мы располагаем, известно, что и она потоплена. Таким образом, одна из основных целей иностранной разведки — инсценировать неудавшуюся попытку забросить на нашу землю диверсантов — не была достигнута. Из рук врагов выбит один из основных козырей в их плане… Мы знаем, что диверсант заброшен на нашу землю. И если собака не брала след, то это не потому, что следа не было. Диверсант снабжен специальной обувью.

— А как объяснить случай с пограничником на посту «Горбатый великан»? — спросил Вергизов.

— Утверждать что — либо определенно пока нельзя, но думаю, диверсант снабжен каким — то химическим веществом, дающим возможность мгновенно усыплять бодрствующего человека. Подозреваю, что при захвате машины и к Звягинцеву применено это вещество, а за руль сел диверсант.

— Это более чем вероятно, — подхватил мысль Вергизов. — Теперь понятно и заключение медэкспертов о том, что в момент падения Звягинцев был жив. У самого обрыва диверсант выскочил из машины, пустил ее своим ходом, а сам скрылся в расселине между скалами, где, возможно, имеется сообщение с катакомбами. Мы тщательно обследовали скалы и пока ничего не нашли. Поиски хода в катакомбы не прекращены. Умно действует, ничего не скажешь!

— Несомненно, к нам заброшен матерый волк. Об этом говорят его действия. Иностранная разведка, видно, возлагает на него большие надежды.

— Неужели Гоулен?

— О нет, Василий Кузьмич! Возможно, один из крупных шпионов. Но Гоулен? Нет, это птица другого полета. За несколько минут до вашего приезда звонил из Москвы генерал. Он того мнения, что Гоулен обязательно пожалует к нам, но скорее всего легальным путем. Однако вернемся к нашей задаче.

— Капитан Завьялов нащупал пристанище врагов в Лубково.

— Следовательно, сфера наших действий отныне распространяется также на Приморск и его окрестности. Приморскую группу возглавите вы, Василий Кузьмич. Свяжитесь с товарищами из Приморска. Здесь работой будет руководить капитан Смирнов. План действий обеих групп обсудим утром. А сейчас — отдыхать!

ГЛАВА II

Варшавский вышел из медпункта и быстрым шагом направился на улицу Глинки. Он опаздывал на вызовы, а это было не в его правилах. Правда, задержал случай, из ряда вон выходящий, но ведь не станешь объяснять, да и больных это интересует меньше всего.

В доме № 49 Семен Яковлевич пробыл недолго: больной поправлялся. Варшавский направился на Комсомольскую улицу к маленькой пациентке, у которой был перелом ноги. Не успел он сделать и двух шагов, как его остановил невысокий пожилой человек. В косящих глазах старика, смотревших на Варшавского с мольбой, застыл испуг.

— Доктор, ради бога, извините, пожалуйста, — он робко коснулся руки врача. — У меня в доме несчастный случай… Очень вас прошу…

— Что у вас произошло? — тревога старика передалась Семену Яковлевичу.

— Большое несчастье, доктор. Идемте скорей, пожалуйста…

— Где вы живете?

— Тут недалеко, скорее…

Варшавский шел за стариком, припадавшим на одну ногу, и с огорчением думал, что сегодня больным приходится слишком долго ждать его. Однако ничего не поделаешь. Долг врача обязывает оказать пострадавшим неотложную помощь. Но старик не говорит ничего вразумительного о том, что случилось в его доме.

Косоглазый невнятно бормотал что — то о «проклятой ревности, от которой и до смертоубийства недалеко».

Жил он на самой окраине Лубково. Слабо освещенная улица была пустынна. Они прошли в калитку обнесенного частоколом двора. За стоявшим в глубине домиком виднелась высокая железнодорожная насыпь. Хозяин отпер дверь, пропустил врача вперед и набросил крючок. Спертый воздух, полумрак и какая — то гнетущая тишина, царившие в доме, заставили Варшавского насторожиться. Косоглазый плотно закрыл ставни и зажег свет. В большой, заставленной старомодной мебелью комнате никого не оказалось. Как бы отвечая на немой вопрос врача, старик поманил его в соседнюю комнату. Единственное окно в ней было закрыто ставнями. Свисавшая с потолка электрическая лампочка старательно обернута лоскутом пестрой ткани. В комнате, кроме стола и двух стульев, стояла кровать. На ней кто — то лежал, прикрытый одеялом.

Варшавский подошел к постели, осторожно приподнял край одеяла и увидел женщину. Мертвенная бледность ее лица усиливалась тусклым светом лампочки. Она медленно повернула голову и посмотрела прямо в глаза Варшавскому.

От неожиданности он едва заметно вздрогнул: где он видел эти большие голубые глаза, это лицо?..

Женщина молча сдвинула одеяло. Неумело сделанная повязка покрывала грудь. Бинты насквозь пропитались кровью. Врач осмотрел рану. Да, ранение несомненно пулевое; пуля попала в мышечную ткань и застряла там. Во время войны — на фронт он ушел с четвертого курса института — Варшавскому приходилось часто делать очень сложные для его звания операции. Но в данных условиях он имел право оказать только первую медицинскую помощь. Раненую необходимо отправить в больницу.

— Я сейчас сделаю перевязку, и немедленно отправляйте пострадавшую в Приморск, в больницу. Пожалуй, придется мне самому везти. Рана серьезная.

— Вы сделаете все здесь и притом немедленно, — прервал врача низкий приглушенный голос.

Варшавский оглянулся и увидел высокого человека с пистолетом в руке. Широкополая шляпа скрывала его лицо.