Если бы ты знал… - Эльчин Сафарли

Милый, вернись же. Ты можешь не жить со мной, ты можешь больше не называть меня любимой. Мне будет достаточно того, что ты будешь недалеко. В Желтой деревне. В этом самом месте, где ты однажды крепко-крепко обнял меня и спросил: «Ты будешь со мной всегда?» Я тогда ничего не ответила, спрятала лицо в твой шарф, повторяя про себя: «Конечно, конечно, конечно!» Почему не сказала вслух? Боялась не выдержать такой огромной радости. В итоге я привыкла, полюбила еще сильнее, чем тогда, и теперь жалею, что промолчала.

Милый, я хочу, чтобы ты знал одно: твое имя всегда на моих губах. Я буду сдерживаться, чтобы не произнести его вслух: пусть никто не знает, как мне тяжело без тебя. Зато я буду повторять его про себя, надеясь когда-нибудь встретить тебя в толпе. И когда я увижу тебя, это будет самый счастливый день. Самый долгий и удивительный.

15

– Панда, мне так хочется хотя бы казаться неуязвимой. Отключить бы сердце и жить без мыслей о потерях. Вместо этого я, как угловатый подросток, занимаюсь самоедством…

– Подруга, когда любишь, всегда так. Становишься уязвимой, в глазах какое-то трогательное томление и страх. Страх потерять человека, которым живешь, хотя головой понимаешь, что так нельзя.

– Мне вот Начо доказывает, что Рэ не было, мол, я все выдумала, чтобы справиться с отчаянием.

– Да какая разница – был он или не был. Главное, ты любила! Твое сердце жило, ты снова полюбила жизнь и вот как хорошо теперь выглядишь даже в камере скайпа. Я же в ней всегда в три раза шире и с мешками под глазами.

– Панда, меня больше не беспокоят боли. Температура не поднимается, рвоты по утрам нет. Я даже забыла на время о болезни.

– Слушай, беги обследоваться! Всегда нужно знать, что происходит в твоем теле… С другой стороны, что, если эта любовь исцелила тебя не только морально, но и физически? Нет, слушай, это было бы обыкновенное чудо! Ну чем не сюжет для голливудской мелодрамы?

– Для Голливуда не пойдет. Я встретила любовь, но все равно потеряла ее. А это уже не хэппи-энд.

– Север, ты только не раскисай…

– Панда, милая, но мне так грустно… То одно, то другое… Я что же теперь, сумасшедшая? Не так все должно было быть. Не знаю, как именно, но точно не так.

– И все-таки…

– Да я знаю, что ты сейчас скажешь! «Надо идти дальше». Да, надо. Даже если я не хочу, у меня нет выбора. Нет никакой альтернативы, кроме как смириться.

– Север, мне вот порою кажется, что там, где не больно, нам неинтересно…

– А я устала от этого «больно», просто устала болеть! Может, это и есть нормальное состояние? Не может же человек всегда быть сильным.

– Именно! Да тебе вообще повезло, что у тебя был твой Рэ. Он многое тебе дал. Поставил на ноги, убедился в том, что ты уже самостоятельно ходишь…

– Его ведь не было в «желтом» доме, так? Ты его тоже не видела, да? Его не было, а по мне психушка плачет!

– Зато я видела счастье в твоих глазах. Кстати, за Пако не беспокойся, этого обжору я приютила у себя.

– Пако… Я так соскучилась по нему. Ничего, билет на автобус куплен, завтра вечером выезжаю к вам.

– Север…

– А?

– Я хочу снова увидеть счастье в твоих глазах.

– Знаешь, Панда, как бы мне тяжело ни было, все равно в глубине души я счастлива. Счастлива, что прожила столько прекрасных чувств за столько прекрасных дней.

– И правильно! Я вот почти всегда говорю, что счастлива, даже когда раздражена чем-то и по всем внешним признакам явно не в духе. Я умею быть и счастливой, и разбитой одновременно. Но счастье все равно перевешивает… Вот вернешься, и мы запишемся с тобой на йогу.

– Честно говоря, я пока не очень представляю, что буду делать в Желтой деревне. Все деньги перечислила в детский фонд, квартиры у меня нет, наверное, буду искать работу, чтобы оплачивать жилье.

– А давай ко мне, а? Мне все равно одной скучно. Разделим на двоих месячную плату за мою однушку…

– Давай лучше в наш с Ревесом домик. Там было по-настоящему хорошо…

– Хватит жить воспоминаниями!

– Это счастливые воспоминания, которые заставляют жить дальше. Согревают. Помню, как мы… я въезжала в этот дом. Забитое сумками такси, недовольный перегрузом водитель и в итоге спустившееся колесо у машины, к счастью, уже в метре от дома. А потом мы… мы долго убирали комнаты. Вытряхивали ковры, пылесосили, перетаскивали мебель, раскладывали вещи и устраивали передышки, валяясь на матрасе и слушая Челентано.

– Видишь, Север, а сколько хорошего еще может быть! И этот кусочек счастья тоже навсегда останется в тебе. Ты часто будешь к нему обращаться, улыбаясь и благодаря Вселенную за такой подарок. Да, именно подарок! Думаешь, каждому человеку посчастливилось любить? Так что соберись, мой пупсик. Флаг в руки, барабан для равновесия – и вперед, навстречу жизни.

– Как? Барабан?! Слушай, я чуть со стула не упала от смеха!

– Ну вот и смейся! Всегда смейся! Кстати, вчера от тоски по лету я купила желтый лак. Такой, знаешь, цвета куркумы, может, немного светлее. Была уверена, что ни к чему не подойдет, но так сильно заскучала по солнцу, что взяла. Вот сейчас накрасила, полюбуйся! Красота? А, чуть не забыла! Главная новость дня. Сегодня в Желтой деревне выпал снег. Мне с утра пришлось расчищать дорожку перед калиткой. И похоже, я простудилась. Горло болит, ноги мерзнут. Вот так, зима наступила… Север, приезжай, будем варить глинтвейн и ныть в обнимку.

– Скоро увидимся, Панда. Очень скоро.

16

Если ты спросишь, как я живу без тебя, то я просто не знаю. Да, я дышу, хожу и даже перепрыгиваю через препятствия. А еще режу овощи для салата, избавляюсь от ненужной одежды, могу поругаться с продавцом магазина напротив, если подсунет мне скисшее молоко. Я стараюсь встречать каждый новый день без мыслей, оттягивающих обратно, во вчерашний. Я стараюсь именно жить, но пока не очень получается.

Что значит «не получается»? Мне сложно объяснить, но есть чувство неудачи – под оболочкой, которая окружающим может казаться вполне жизнерадостной. И только некоторые, самые родные (и совсем не обязательно по крови), могут прочесть по глазам. А глаза пока не научились врать – раз затемненные очки по-прежнему в моде, значит, нам всем по-прежнему есть что скрывать.

У меня есть такой родной человек – Начо. Даже если она не разделяет моих увлечений, она все равно своя. Та, которая не оставит ни в горе, ни в радости, будет держать за руку. Начо смотрит в мои глаза, и они ей рассказывают о том, что я редко произношу вслух.

О том, что я вечерами хожу по тем же улицам, по которым ходили с ним. Он всегда смущался, когда я целовала его в нос, – так по-детски и так мило. Опускал глаза, и я видела близко-близко его красивые ресницы, темные брови и нос с горбинкой и шептала быстро-быстро: «Как же я тебя люблю-люблю-люблю».