Убийство в лабиринте - Robert van Gulik

В кабинете снова повисло тяжелое молчание. Когда судья заговорил снова, в его голосе чувствовалась усталость:

– Я мог бы перед судом обвинить тебя и твою любовницу в бесстыдном прелюбодеянии. Но главной целью закона является возмещение ущерба, причиненного преступлением. В твоем случае возмещать нечего и некому. Все, что можно и должно сделать в таком случае – это помешать заразе распространиться дальше. Тебе известно, что делает садовник, когда видит, что древесная ветвь прогнила до сердцевины? Он отрезает ветвь, чтобы дерево могло жить и расти дальше. Твой отец мертв, ты его единственный наследник, а детей у тебя нет. Ты должен понять, что эта ветвь клана Динов не должна иметь продолжения. Мне больше нечего сказать тебе, сюцай!

Молодой Дин повернулся и вышел из кабинета походкой сомнамбулы.

Судья Ди обличает преступника

Тут кто-то постучался в дверь. Судья Ди поднял глаза и увидел входящего Цзяо Дая.

– Садись, Цзяо Дай, – молвил судья с усталой улыбкой.

Цзяо Дай уселся на скамеечку. На нем лица не было. Он начал говорить безо всяких предисловий, без выражения, так, словно читал официальную бумагу:

– Девять лет назад осенью генерал Дин Ху-гуо с семью тысячами солдат столкнулся с несколько превосходящими силами варваров в северном пограничье. Начни он битву, у него имелись бы неплохие шансы на победу. Но генерал не хотел рисковать жизнью. Он вступил в тайные переговоры и предложил предводителю варваров деньги, дабы тот отступил без боя. Но предводитель заявил, что его воины не могут без позора вернуться в свои шатры, если не принесут с собой пару-другую вражеских голов. Генерал Дин тогда приказал шестому батальону Левого Крыла отделиться от колонны и выдвинуться на позиции в долину. В шестом батальоне под командованием тысяцкого Ляна, одного из самых блестящих командиров в императорской армии, на тот момент было восемьсот солдат и восемь офицеров-сотников. Как только батальон вошел в долину, две тысячи варваров обрушились на него, спустившись с горных склонов. Наши люди сражались как львы, но численное превосходство противника было слишком велико. Весь батальон погиб. Варвары отрезали столько голов, сколько успели, насадили их на острия своих копий и отправились восвояси. Семь сотников были изрублены варварами на куски. Восьмой был оглушен ударом копья по шлему; его посчитали мертвым и поленились отрезать голову, потому что труп его был придавлен трупом коня. Он очнулся уже после того, как варвары уехали, и понял, что один остался в живых.

Голос Цзяо Дая задрожал, холодный пот градом катился по его изможденному лицу. Он продолжал:

– Сотник добрался до столицы и обвинил генерала Дина перед главой военного ведомства. Но глава военного ведомства сказал сотнику, что дело закрыто, и посоветовал ему забыть обо всем. Тогда сотник снял с себя военное облачение и поклялся, что не успокоится, пока не найдет генерала Дина и не отрубит ему голову. Он сменил имя, вступил в отряд благородных разбойников и несколько лет скитался по Поднебесной, разыскивая генерала. Но в один прекрасный день он повстречал на своем пути уездного начальника, направлявшегося к месту службы… Этот уездный начальник научил его смыслу слова «правосудие» и…

Голос Цзяо Дая дрогнул. Сдавленное рыдание вырвалось из его горла.

Судья Ди с нежностью посмотрел на своего помощника. Он задумчиво молвил:

– Судьба распорядилась так, Цзяо Дай, что тебе не пришлось обагрить твой честный клинок в крови предателя. Другой человек вынес за тебя приговор генералу и привел его в исполнение. Все, что ты поведал мне, останется между нами. Но я не буду держать тебя здесь против твоей воли. Я всегда знал, что сердце твое отдано военной службе. Как ты смотришь на то, если я под тем или иным предлогом отошлю тебя в столицу? Я дам тебе рекомендательное письмо к главе военного ведомства, и тебя наверняка сделают тысяцким!

Слабая улыбка тронула губы Цзяо Дая.

– Предпочел бы подождать, – молвил он спокойно, – пока вашу честь не назначат на высокий пост в столице. Хотел бы и впредь служить вашей чести, до той поры, пока вам это будет угодно.

– Ну что ж, пусть будет по-твоему, – сказал судья и улыбнулся счастливо. – Благодарю тебя за твое решение, Цзяо Дай. Без тебя мне было бы очень непросто.

Глава двадцать вторая. Судья Ди объясняет убийство генерала Дина; тайна свитка наконец раскрыта

Тем временем между старостой Фаном и художником У произошла длинная беседа.

Нетрудно было заметить, что У не волнует ничего, кроме участи Белой Орхидеи. Он позабыл и о днях, проведенных в тюрьме, и о бичевании. Невнимательно он выслушал рассказ Фана о том, как погиб генерал Дин, после чего раздраженно заметил:

– Мне глубоко наплевать на все это недостойное семейство. Я думаю единственно о том, где нам искать вашу старшую дочь! Кстати, знайте, что, как только мы ее найдем, я тут же зашлю к вам сватов.

Староста Фан поклонился в молчании. В глубине души он радовался тому, что столь блестящий юноша хочет взять в жены его дочь, но он был задет непочтительным тоном, в котором жених заявил о своих намерениях. Как и большинство выходцев из зажиточных горожан, Фан глубоко почитал традиции, в том числе ту, которая запрещала жениху напрямик, без посредничества сватов, обращаться с просьбой к будущему тестю. Именно почитание традиций заставило старосту поручить сбор сведений о госпоже Ли своей дочери Черной Орхидее. Достопочтенный Фан боялся, что начни он этим заниматься сам, репутация госпожи Ли окажется под угрозой.

Именно поэтому староста Фан поспешил сменить предмет беседы. Он сказал:

– Надеюсь, что завтра его превосходительство изобретет новый план поисков. Между тем вы, сударь, могли бы написать пять-шесть портретов моей пропавшей дочери для того, чтоб раздать их квартальным во всем городе.

– Превосходная мысль! – радостно подхватил У. – Я поспешу домой и немедленно примусь за работу.

Художник вскочил, но Фан, схватив его за плечо, тут же вернул на место.

– Не будет ли лучше, сударь, навестить сначала его превосходительство? Вы не попрощались с ним должным образом; к тому же следовало бы поблагодарить его за то, что он снял с вас все подозрения.

– Еще успеется! – беззаботно бросил У и стремглав выскочил из управы.

Тем временем судья Ди на скорую руку перекусил в обществе десятника Хуна. Хун видел, что судья очень устал; за едой он не произнес ни «лова.

Поев, судья взял чашку с чаем и наконец нарушил молчание. Он сказал:

– Десятник, созовите всех сыщиков. Я хочу поведать вам то, чего вы еще не знаете об убийстве генерала.

Когда все четверо помощников собрались в кабинете, судья Ди, устроившись удобнее в кресле, посвятил их в содержание своей беседы с сюцаем Дином.

Дао Гань задумчиво покачал головой. Глубоко вздохнув, он молвил:

– Ваша честь, сдается мне, что мы никогда еще не сталкивались с таким количеством непростых загадок одновременно!

– На первый взгляд это именно так, – отвечал судья. – Но на самом деле все сложности возникли исключительно из-за местных особенностей. Теперь спутанные нити удалось расплести, и стала ясной подоплека событий. Дел, в сущности, только три: убийство генерала Дина, иск «Да против Да» и, наконец, исчезновение дочери Фана. Наша борьба с Цзянь Моу, раскрытие заговора Да Кея и разгадка убийства уездного начальника Баня – это все то, что я называю местными особенностями. Это отдельные истории, которые не имеют никакого отношения к нашим трем делам.

Десятник Хун кивнул, а затем заметил:

– Я все время пытался понять, почему ваша честь сразу не выдвинули обвинение против У. Ведь все свидетельствовало против него.

– При первой же нашей встрече, – объяснил судья, – мне показалось подозрительным поведение сюцая Дина. Когда мы с Ма Жуном повстречали его на улице, он не сумел скрыть испуга, узнав, кто я такой. Поскольку у меня репутация человека, который раскрывает любое преступление, молодой Дин на какое-то время задумался, не отказаться ли ему от своего замысла отравить отца и свалить вину на У. Затем он все же решил, что замысел его безупречен и, следовательно, стоит попытаться. Он пригласил нас в чайный домик и выложил свою историю про козни, которые строит У против генерала.

– Этот негодяй Дин провел даже меня! – в гневе воскликнул Ма Жун.

Судья Ди улыбнулся и продолжил:

– Я понял, что после убийства генерала Дин был искренне озадачен; он не понимал, что произошло. Я проверил его искренность еще раз сегодня утром в суде. Вы видели, как я внезапно извлек смертоносную кисть и как навел ее Дину прямо в лицо? Если бы это он вложил орудие убийства в кисть после того, как наместник подарил ее генералу, он бы выдал себя. Итак, мне стало ясно, что молодой Дин не меньше нашего озадачен убийством отца. Я думаю, он провел нелегкие полчаса, пытаясь понять, что произошло. Не его ли любовница приложила руку к убийству? А может, кто-нибудь проведал о его намерениях и привел его замысел в исполнение для того, чтобы впоследствии вытребовать немалое вознаграждение? Затем Дин решил, что все же следует довести до конца его исходный замысел и оклеветать У. Если бы вину У доказали, Дин мог бы уже не бояться, что настоящий убийца примется его шантажировать или запугивать. Поэтому он прибежал в управу и обвинил У. Дин, однако, не понял, что ложный след, изобретенный им, не слишком убедителен.