Комната с призраками - Монтегю Родс Джеймс

закрытыми. Еще миссис Анструтер запомнила, причем так детально, что воспоминание об этом впоследствии доставляло ей немало мук, что рот у лица был открыт и между губами торчал один-единственный зуб. Потом лицо исчезло в черном кусте. Достигнув спасительного дома и захлопнув дверь, миссис Анструтер упала в обморок.

После недельного пребывания в Брайтоне чета Анструтеров получила письмо от Эссекского археологического общества.

Оно содержало в себе запрос, владеют ли они портретами определенных исторических лиц, которые планируется включить в будущую книгу об эссекских портретах, публикуемую при содействии Общества.

К письму было приложено второе – от секретаря. Meжду прочим там было написано:

Особенно нас интересует, имеется ли у вас оригинал гравюры, фотографию которой я прилагаю. На ней изображен сэр… лорд главный судья времен царствования Карла II.

Попав в опалу, он, как вам безусловно известно, поселился в Уэстфилде, где и умер от угрызений совести.

Вам наверняка будет интересно узнать, что в приходских книгах, правда Рустинга, а не Уэстфилда, недавно была обнаружена любопытная запись. В ней сообщается, что после его смерти в приходе наблюдалось такое волнение, что, дабы похоронить отставного судью, викарий Уэстфилд собрал всех приходских священников Рутинга.

Что они и сделали. Запись кончается словами: «Кол вбит в поле, граничащее с церковным двором Уэстфилда, с западной стороны».

Будьте добры, сообщите нам, известно ли вам какое-нибудь предание, связанное с этой историей.

Вложенная фотография вызвала у миссис Анструтер сильное нервное потрясение. После чего было решено, что зиму она проведет за границей.

Мистер же Анструтер, вернувшись в Уэстфилд, дабы дать необходимые указания, поведал всю историю приходскому священнику (старому джентльмену), но тот нисколько не удивился.

Вообще-то мне удалось кое-что разузнать, частично от стариков, а частично из того, что я видел на вашем участке. Мы ведь тоже до некоторой степени пострадали.

Да, поначалу было плохо: совы, как вы говорите, и говорящие где-то люди. Однажды ночью это происходило в этом саду, а в другие около остальных домиков. Но в последнее время это стало происходить редко, думаю, так все и заглохнет.

В наших приходских книгах записано лишь о захоронении.

Еще там есть запись, которую я прежде принимал за надпись на фамильном гербе, но, когда я в последний раз изучал ее, я обратил внимание, что она добавлена гораздо позже и под ней инициалы приходского священника конца семнадцатого века: А. К. – Августин Кромптон. Вот, посмотрите – «quieta non movere»[50]. Я предполагаю… ну, вообще-то трудно сказать, что именно я предполагаю.

Рунические ставы[51]

15 апреля190… года

Уважаемый сэр!

Советом Ассоциации <…> я уполномочен информировать Вас, что проект доклада на тему «Истина об алхимии», с которым Вы любезно предложили выступить на нашем следующем заседании, будет Вам возвращен, поскольку Совет не считает возможным включить его в программу.

Остаюсь Вашим покорнейшим слугой,

секретарь.

18 апреля

Уважаемый сэр!

С сожалением должен уведомить Вас, что большая занятость не позволяет мне встретиться и обсудить предмет предложенного Вами доклада. Точно так же наши правила не разрешают поставить этот вопрос на рассмотрение комитета нашего Совета, на чем настаиваете Вы. Смею Вас заверить, что представленный Вами проект был подвергнут самому тщательному рассмотрению и был отклонен лишь после консультации с наиболее квалифицированным экспертом. Личные мотивы никоим образом не повлияли на решение Совета.

Остаюсь Вашим покорнейшим слугой…

20 апреля

Секретарь Ассоциации <…> сообщает уважаемому мистеру Карсвеллу, что назвать ему имена лиц или лица, на чье рассмотрение был представлен доклад мистера Карсвелла, не представляется возможным, а также снимает с себя обязанности по поддержанию этой переписки в дальнейшем.

* * *

– Кто он такой, этот Карсвелл? – поинтересовалась жена секретаря Ассоциации. Она зашла к нему на работу и из праздного любопытства взяла со стола последнее из писем, которое только что принесли от машинистки.

– Обиженный человек, радость моя. Обиженный – и потому очень сердитый. Больше мы ничего о нем не знаем, кроме того, что это малый отличного достатка. Проживает он в Лаффордском аббатстве, судя по адресу, что в графстве Уорикшир, практикует алхимию и жаждет рассказать об этом всему свету. Как-то так. Не хотел бы я иметь дело с этим… естествоиспытателем… в ближайшую неделю, а то и две. Ты готова? Можем идти.

– И почему он держит обиду на тебя? – спросила жена секретаря.

– Пустячное дело. Он прислал рукопись доклада для следующего заседания, и мы ее показали Эдуарду Доннингу – едва ли не единственному на всю Англию специалисту во всех этих тонких материях. По его мнению, доклад интереса не представлял. Мы отвергли предложение Карсвелла, и с тех пор он стал забрасывать меня письмами. В последнем он потребовал назвать имя человека, на чье рассмотрение мы отдавали его белиберду. Мой ответ ты только что видела. Но только, ради всего святого, никому не рассказывай…

– Естественно, не буду! Неужто ты думаешь, что я на такое способна? Я сама от всей души надеюсь, что ему никогда не станет известно имя бедного мистера Доннинга.

– И в чем, скажи мне на милость, мистер Доннинг «бедный»? На самом деле вполне себе счастливчик этот Доннинг – у него уйма интересов, уютный дом, в достатке времени для свободного распоряжения.

– Я лишь имела в виду, что было бы весьма огорчительно, если бы тот человек узнал о нем и стал бы ему досаждать.

– Вот тут ты права! В таком случае ему действительно будет не позавидовать…

Супруги обедали в тот день в гостях у друзей из Уорикшира, и жена секретаря сразу же решила, что допросит их с пристрастием о мистере Карсвелле. Но ей даже не пришлось аккуратно подводить разговор к этой теме, потому что уже в самом начале обеда хозяйка сказала мужу:

– Сегодня утром я видела нашего лаффордского аббата!

Хозяин присвистнул:

– Неужели? Каким же ветром его сюда занесло?

– Одному Богу ведомо. Он выходил из ворот Британского музея, когда я шла мимо.

Вполне естественно, что жена секретаря поинтересовалась, о настоящем ли аббате идет речь.

– Нет, конечно, моя дорогая. Это всего-навсего наш сосед в Уорикшире – несколько лет назад купил Лаффордское аббатство. По-настоящему его зовут Карсвелл.

– Он ваш приятель? – спросил секретарь, украдкой взглянув на жену.

Вопрос спровоцировал долгие излияния. Ничего положительного об этом Карсвелле сказать было нельзя. Никто толком не знал, чем он занимается. Слуги у него подобрались один ужаснее другого.