Я жил в суровый век - Григ Нурдаль

Рам прошел полем к хутору и постучал.

— Разрешите мне спрятаться на сеновале, я бежал из лагеря Хорсерёд — его захватили немцы.

— Нет, — ответил хозяин. — Убирайся! Всякая сволочь ходит тут по ночам! Вон!

Рем побрел дальше полями во мраке к следующему дому. И там он не нашел пристанища.

— Мы не хотим вмешиваться в такие дела. Шагай отсюда поскорее, а то я позвоню в полицию!

Мадс шел дальше по полям, через изгороди и канавы. Он не хотел выходить на дорогу, которая, наверно, просматривалась немцами. Не знал, где находится, куда идет. Даже когда рассвело, он не понял, куда попал. Он снова был в лесу. Заполз в заросли ежевики и сел.

Он посмотрел на часы. Семь часов. Значит, он просидел в зарослях целый день. Маленькие зверьки вылезали из норок и смотрели на него. Целая семья мышей подошла к нему вплотную, желая выяснить, что это за штука. Птицы наклоняли головки и рассматривали человека, сидевшего в кустах ежевики. Жаль, он не знал этого раньше: оказывается, если ты сидишь спокойно в кустах ежевики, то звери подходят к тебе поздороваться. Четырнадцать часов просидел Мадс Рам, не двигаясь и наблюдая за животными. Было очень холодно.

Когда стемнело, он направился дальше. Неужели не найдется места, где можно выспаться; он чувствовал, что выбился из сил. В третий раз он зашел на какой-то хутор и попросил хозяина, как доброго датчанина, дать ему пристанище.

— Боюсь, — ответил хуторянин. — Это может стоить мне головы. По радио объявили, что в стране осадное положение. Иди еще куда-нибудь.

— Я заплачу, — уговаривал его Рам. — Я адвокат и человек состоятельный. Я хорошо заплачу.

Его пустили на сеновал. Принесли молока и еды. Хозяин был смертельно напуган.

— Вы говорите, вы адвокат?

— Да, и, может, когда-нибудь мне тоже доведется помочь вам.

Он прожил на сеновале двое суток. Одежда его высохла, он отчистил ее от грязи. Теперь, наверное, в округе уже спокойно.

На следующее утро хуторянин сказал:

— Я не хочу, чтобы вы оставались здесь. Не могу рисковать. Съешьте завтрак и уходите.

— Прекрасно, — ответил Рам. — Только одолжите мне ваш велосипед.

— Велосипеда я никому не дам!

— Послушайте. Я уйду. Если немцы меня схватят, меня расстреляют. Но и вас тоже, добрый человек. Если немцы узнают, что вы скрывали меня здесь, вас ничто не спасет. Это печально, но факт.

— Уходите. — Хуторянин почти плакал.

— Я уйду, но не более ли разумно с вашей стороны дать мне велосипед? Тогда у нас обоих будет больше шансов выйти из этой истории живыми.

— Берите, — в отчаянии согласился хуторянин.

— Вы добрый датчанин. — Мадс Рам похлопал его по плечу. — Не падайте духом!

— Пойдемте, я дам вам велосипед. У него хорошие покрышки. Но я требую, чтобы вы его вернули!

— Обязательно. Скажите, когда я выеду на дорогу, мне надо свернуть налево, чтобы попасть в Копенгаген?

— Боже вас сохрани, тогда вы прямехонько попадете в Хорсерёд. Вам нужно ехать в обратном направлении!

— Спасибо. Прощайте. Я буду осторожен с велосипедом.

— Так вы адвокат?

— Да. Прощайте.

Стоял ясный солнечный день. Как свободный человек Мадс Рам ехал на велосипеде по шоссе. У Квистгорода он въехал в рощицу и некоторое время наблюдал за дорогой. Он не видел ни немецких патрулей, ни военных машин, ни датских полицейских автомобилей. Мимо проходили машины с молоком, овощами и другим мирным грузом.

В Хёрсхольме он увидел объявление генерала фон Ханнекена:

«События последних дней показали, что датское правительство более не в состоянии поддерживать спокойствие и порядок в Дании. Беспорядки, вызванные вражескими агентами, направлены непосредственно против вермахта. Поэтому я объявляю военное осадное положение во всей Дании.

Приказываю:

1. Чиновникам и служащим общественных учреждений продолжать лояльно выполнять свой служебный долг, следуя указаниям, данным немецкими властями.

2. Скопление более пяти человек на улицах и в общественных местах запрещается, равно как и всякие неофициальные собрания.

3. С наступлением темноты запрещается всякое движение на улицах.

4. Впредь до дальнейшего распоряжения запрещается пользоваться почтой, телеграфом и телефоном.

5. Забастовки любого рода запрещаются. Призыв к забастовке во вред немецкому вермахту служит на пользу врагу и карается смертью.

Нарушение данных постановлений карается немецким военным судом. При скоплениях народа, актах насилия и т. п. будет неукоснительно применяться оружие».

Мадс Рам поставил велосипед и отправился в парикмахерскую, чтобы избавиться от многодневной щетины. Здесь он узнал о событиях последних дней и понял, что в стране нет правительства. Он не решался расспросить поподробнее, чтобы не выдать себя.

Когда он хотел заплатить, парикмахер похлопал его по плечу:

— Ничего не надо. Счастливого пути!

* * *

Как только почта снова начала функционировать, Расмус Ларсен получил циркулярное письмо своей партии, в котором излагались причины происшедших событий и указывались ответственные за них лица.

«Коммунисты и шовинисты утверждают, что события последних дней доказали несостоятельность политики, проводившейся партиями сотрудничества с 9 апреля, и правоту шовинистов и коммунистов. Это совершенно произвольное толкование положения вещей, и подобным заявлениям следует во имя истины давать энергичный отпор.

Между партиями сотрудничества не было никаких разногласий по вопросу о целях и методах датской политики. Эта политика осуществлялась целеустремленно и с полной ответственностью. Три прошедших года доказали, что это единственно правильная политика. Только шовинистические и коммунистические элементы пытались противодействовать ей. Эти элементы стремились подорвать сотрудничество, в результате чего возникло кризисное положение, могущее привести к краху и опасным переменам для страны и народа.

При каждой попытке замазать или исказить эти факты необходимо разъяснять истинное положение вещей.

Следует со всей энергией отстаивать правильную точку зрения и разоблачать коммунистическую и шовинистическую агитацию повсюду, где она ведется. Профсоюзные и политические организации неоднократно и заблаговременно указывали, к чему может привести безответственная агитация».

Вооружившись этими указаниями, Расмус Ларсен мог со знанием дела отстаивать правильную точку зрения. Он знал, что нужно говорить, когда возникали споры. В происшедшем несчастье виновны только безответственные шовинистически-коммунистические элементы. Они подорвали ту политику, которая могла бы сохраняться до окончания войны на благо датскому обществу.

* * *

«Привет Барбаре, Николаю, Стине, Метте, Дженни, Мартину и Петеру. Кошка мяукает. Гусь гогочет. Черепаха хромает на одну ногу. Вы слушали специальное сообщение Би-би-си».

На полях по ночам происходили странные вещи. С земли в небо подавались световые сигналы. На парашютах спускались грузы, и тут же их увозили машины, В хлевах и на сеновалах пряталось оружие и взрывчатые вещества. Прошли времена, когда варили смесь из хлористого калия, парафина и керосина и делали бомбы в кухнях старых женщин.

Диверсии совершаются среди бела дня. Происходят схватки между борцами движения Сопротивления и немцами. Диверсанты часто вооружены и ручными гранатами. В их распоряжении машины, автобусы, грузовики. В стране создана армия. Она подчиняется датскому правительству: Совету Свободы.

Оружие сбрасывается с неба, поступает через пролив Эресунн из Швеции. Но не все оружие попадает в руки армии освобождения. Не всех борцов за свободу удается вооружить. Некоторые вынуждены вести войну допотопными револьверами, самодельными обрезами и экономить боеприпасы.

В движение Сопротивления вступили офицеры. Они создали разведку, но военные специалисты не принимают участия в боевых действиях. Они охраняют склады боеприпасов и оружия, их нужно сохранить до окончания войны. Они понадобятся для восстановления спокойствия и порядка.

Добровольческий корпус «Дания» распущен. Но бывший начальник корпуса, оберштурмбаннфюрер СС Мартинсен создал новый корпус, цель которого — гордая, сознающая свое достоинство, решительная Дания, которая свяжет наше славное прошлое с нашим будущим узами славы...

В корпус принимают датчан арийского происхождения, способных носить оружие; преимуществом пользуются те, кто с оружием в руках боролся против коммунизма. Они будут вести духовную и материальную борьбу за воссоздание Дании, которая, став национально единой, сможет внести свой достойный вклад в новое европейское сообщество, которое, как мы знаем, грядет.

Среди датчан-арийцев был и Гарри, бывший батрак Нильса Мадсена. Да, война сделала Гарри мужчиной. Нильс Мадсен вынужден это признать. Но Нильс Мадсен теперь меньше интересуется политикой. Партия объята тревогой. Она распалась на борющиеся друг с другом группы.