Повязанный кровью - Павел Корнев

Ну и что с тобой, господин хороший, делать прикажешь? Никакой лекарь тебя уже не спасет. А кровавая горячка – штука гадкая и в твоем случае, увы, смертельная. Уж лучше сразу сдохнуть. Я присмотрелся к двум отметинам клыков на дряблой коже старика, и тут меня накрыл очередной приступ…

Мир стал серым, словно все краски умерли, а обострившееся обоняние сыграло злую шутку, и я чуть не потерял сознание от ударившего в нос запаха крови. В широко раскрытых глазах хозяина лавки мне явственно почудились рывки стремящейся покинуть умирающее тело души. От моментально возникшей уверенности, что достаточно ухватить старика за горло, сжать, и она вытечет наружу вместе с последними каплями крови, сделалось до невозможности жутко. Просто сжать, ухватить, не дать улететь в край теней – и сила умершего человека навеки станет моей… Что может быть проще? И заманчивей?

Неожиданно рот наполнился слюной, я отвернулся от кровати, и меня вырвало. Сознание немного прояснилось, и, не дожидаясь, пока меня снова скрутит, я почти вырвал зашитую в шов камзола дозу измельченного в труху чертова корня. Распотрошил тонкую кожу, высыпал пыль на тыльную сторону ладони между указательным и большим пальцами и вдохнул сначала одной ноздрей, а потом и второй. В голове словно разбилась бутыль с драконьим зельем[24], из глаз хлынули слезы, а вместо крови по телу потек чистый огонь. Тем не менее – отпустило сразу. Несколько раз схватив открытым ртом показавшийся ледяным воздух, я наконец отдышался и немного пришел в себя.

Да, с чертовым корнем погорячился, ничего не скажешь. Переборщил чуток. Но зато наваждение сгинуло без следа.

Вытерев рот кстати попавшимся под руку полотенцем, я поднял с пола осколок хрусталя и, нисколько не сомневаясь в правильности принятого решения, чиркнул им по запрокинутому горлу старика. Из глубокого разреза выступило лишь несколько капель черной крови, руки и ноги конвульсивно дернулись, и Диберт старший затих.

Покойся с миром, Эрик. И пусть душа твоя летит то ли во свет, то ли во тьму, это уж как ты заслужил. Больше я ничего сделать для тебя не могу. Да и не горю желанием, если честно. Пусть наследники о бренном теле заботятся. Вот и для Нежи ничего сделать, чует мое сердце, уже не получится. Не думаю, что он меня продал – в этом случае семью Диберта никто бы и пальцем не тронул, – но информация точно от него ушла, больше никто не знал, кого я навестить могу. Так что, скорее всего, нельзя будет даже стаканчик бренди на могилу старого пройдохи вылить – народ в Альме сентиментальностью не отличается, и тело Нежи наверняка уже точат черви в одной из общих могил на каком-нибудь дальнем кладбище.

Я потратил несколько минут, чтобы собрать с пола оторванные пуговицы, и лишь после того, как нашел все, вышел в коридор. К моему немалому облегчению, в одной из комнат обнаружился рукомойник, и мне удалось кое-как почистить забрызганный своей и чужой кровью камзол. Отчистить получилось далеко не все, хорошо хоть пятна на темно-зеленой ткани в глаза бросались не очень сильно. Зато моя физиономия должна для местных стражников светиться прямо-таки маяком: в отшлифованном стальном листе отражалась весьма помятая бандитского вида рожа – губы разбиты, нос припух, на лбу здоровенный кровоподтек. Но с этим уже ничего не поделаешь. Надеюсь, в сумерках внимания на это никто не обратит.

Больше здесь меня ничто не держало, и я вышел в торговый зал. Конечно, можно по закромам пошарить, но мало ли кто сюда заявиться может? Застукают в лавке с четырьмя трупами, и буду иметь бледный вид: болтаясь на виселице, уже не больно-то и позагораешь.

К витринам с выставленными на продажу драгоценностями я не стал даже подходить – на них столько разрешенных заклинаний наверчено, что даже дыхнуть на стекло страшно. А вот книга, которую перед нападением читал вампир, меня весьма заинтересовала. «История Норлингов. От Брана Основателя до Проклятого принца». Вернее, заинтересовала меня даже не сама книга, а служивший закладкой серебряный кругляш.

Осторожно поднеся пластину к огарку свечи, я повертел ее около огонька и облегченно выдохнул. Жетон инквизитора оказался искусной подделкой. Что ж, теперь понятно, почему вампира никто не беспокоил: с Инквизицией шутки плохи, и только совсем уж дурной или вконец отчаявшийся лиходей рискнет выдавать себя за ее слугу.

Потихоньку оглядев окрестности через щель между шторами и убедившись, что никто подозрительный поблизости не ошивается, я открыл запертую изнутри дверь и вышел из ювелирной лавки. На мое счастье, вечерний полумрак только начал плотным покровом опутывать город, и фонарщики еще не успели разжечь ночные светильники. Так что я тихой тенью проскользнул и мимо охранников, и мимо закрывавших ставни торговцев и их запоздалых посетителей. Да и городских стражников мне удалось миновать, не привлекая к себе никакого внимания.

Хорошо хоть дорогу до постоялого двора запомнить умудрился, а то ведь даже его название выяснить не удосужился…

Императорский тракт

– Ты где шлялся, сучий выродок? – прошипел Арчи, когда я потихоньку приоткрыл дверь и просочился в нашу комнату на постоялом дворе. – Где тебя черти носили, я спрашиваю?

– Дела были. – Я завалился на кровать, но донельзя раздраженный моим поздним возвращением здоровяк встал рядом со светильником в руке.

– Дела? Ты никак головой об стену бился? – Даже в неровном свете лампы он без труда сумел разглядеть мое разбитое лицо. – Дьявол! Без приключений никак обойтись нельзя было?

– Нельзя. – Я сбросил плащ на пол, положил сверху клинки и принялся раздеваться. – Еще вопросы?

– Ложись спать – завтра на рассвете нам с торговцем встречаться. И если из-за твоей побитой рожи он в отказ пойдет…

Ничего не ответив, я залез под одеяло, отвернулся к стене и провалился в сон еще прежде, чем здоровяк закончил свою мысль.

– Просыпайся, Кейн, – почти сразу же разбудил меня Арчи, но когда я открыл глаза, оказалось, что кусочек неба в окне уже подсвечивается розовыми тонами рассвета. – Выходить пора.

Я молча вылез из-под одеяла и подошел к рукомойнику. Отполированная стальная пластина отразила мою припухшую физиономию, но единственным свидетельством вчерашней схватки оказалась слегка пожелтевшая шишка на лбу и рассеченная губа, а от синяков не осталось и следа. Неплохо, я-то думал, все намного запущенней будет. Только вот ребра до сих пор ломит, и рука левая еле ворочается.

– Чего, Кейн, хмурый такой? – Судя по блаженному выражению лица Шутника, вчерашний вечер он провел в свое удовольствие. – Улыбнись! Новый день начинается, погода прекрасная. Живи и радуйся.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});