Вдребезги - Кэтлин Глазго

них.

Майки снова выкрикнул мое имя и потянул меня за руку:

– Стой! Чарли, просто остановись.

– Возвращайся, – выпалила я с жаром, – к своей подружке.

Меня немного качало от выпитого пива. Я слишком долго не пила алкоголь, в глазах все начинало расплываться. Интересно, он видит, что я пьяна?

Майки громко вздохнул, стиснув зубы.

– Мы с Банни уже встречаемся некоторое время, и да, я должен был тебе сказать об этом сразу, но, если честно, неужели это так важно сейчас?

Я начала быстро двигаться прочь, но он следовал за мной со словами:

– Я не позволю, чтобы ты возвращалась домой одна, Чарли.

Я не оборачивалась, но слышала, что он шел следом, слышала слабый скрип его кроссовок по асфальту.

Трое мужчин сидели на ступенях у входа в наш дом, оголенные торсы блестели от жары. Они передавали бумажный пакет туда и обратно. Посмотрели искоса на нас и вежливо кивнули.

Я споткнулась, поднимаясь по шестнадцати ступеням на второй этаж, и чуть не выбила себе зуб. Выругавшись, я поднялась.

– Господи, ты в порядке, Чарли? – спросил Майки.

Но я не остановилась. Лестничная клетка не освещена, и я водила ключом вокруг замка своей двери, пока наконец не попала в скважину. Я попыталась закрыть дверь перед Майки, но он осторожно толкнул ее и зашел внутрь.

– Чарли, ладно тебе, – в конце концов произнес он. Я не смотрела на него. Я боялась, что если вымолвлю хоть слово, то расплачусь. Расшнуровав ботинки, я поставила их как можно аккуратнее в угол комнаты. Включила торшер. Я привыкла расставлять вещи по местам как можно тщательнее, когда мать была в ярости. Я выровняла альбомы на карточном столе. Поставила ручки и карандаши в стеклянный стакан. Расправила клетчатое одеяло, прежде чем осторожно положить его на футон. Это было плохо, действительно плохо – пить пиво, потому что теперь я почувствовала, будто расшатала нечто внутри себя. Я разбилась о какую-то стену, которой не придала значения, и сейчас мне нужна моя аптечка. Я хотела, чтобы Майки ушел. Мне необходима моя аптечка.

Рев океана, вихрь торнадо. Меня поглощало.

– Снова будет как с Эллис и тем парнем? Прекращай, Чарли. Ты сейчас взрослее, чем тогда, – сказал Майки, вздыхая.

Меня кружило, кровь приливала к ушам.

Когда у Эллис появился парень, он занял мое место около нее с легкостью шахматного хода, а меня оттолкнули на край. Я была так зла и так обижена…

Я не думала, что и Майки оттолкнет меня на край.

– В чем проблема, Чарли? – Его голос прозвучал уставшим и неясным. – Поговори со мной. Ты так странно себя ведешь, ревн…

Внезапно он замолчал. Он все еще стоял напротив двери. Я отвернулась от него, лицо горело от стыда.

– Просто уходи, – прошептала я. Волны слез стояли у меня в глазах.

– О боже. Ты… ты думала, мы… что я…

Майки с силой выдохнул и закрыл лицо руками. Сквозь руки было слышно, как он бормочет:

– Черт, черт, черт.

– Просто уходи, пожалуйста. Все в порядке. Ничего страшного. Все нормально, просто иди.

Болтать вздор, уставившись в стену, лишь бы не смотреть на него. Я сжала зубы так сильно, что заболела челюсть. Я сгорала от стыда.

А он нет. То, что он сделал, даже хуже, потому что он Майки, потому что он милый.

Он подошел и обнял меня.

– Прости, Чарли. Если я ввел тебя в заблуждение, я не хотел. Последнее, что я хотел бы, – это обидеть тебя.

Но от этого стало только хуже. Майки обнимал меня, и я находилась в коконе его рук. И когда он наклонил голову, чтобы посмотреть на меня, я почувствовала теплое дыхание на моем лице, его грустный взгляд и близость и поцеловала его.

И всего на секунду, всего на мгновение он мне ответил.

А потом оттолкнул меня.

И вытер рот.

Конечно, он вытер рот.

– Нет, Чарли, – произнес Майки. – Я не могу. Я не хочу это делать.

Я зажмурила глаза с такой силой, что увидела, как красные облака пульсируют в моих веках.

– Пожалуйста, просто убирайся отсюда к черту, хорошо?

Когда я открыла глаза, увидела, что он ушел, и дверь закрыта. Я выключила торшер, потому что хотела сейчас побыть в темноте.

Я все еще чувствовала, как его губы прижимаются к моим, ту наносекунду тепла, которую он мне отдал. Но это не помогло остановить лавину стыда: какая же я глупая – раздалось эхом по всему телу. Как и говорила Луиза:

«Нормальный человек не сможет полюбить таких, как мы».

Я уже нарушила одно из правил Каспер: я напилась. И собиралась нарушить еще одно, но мне не хочется этого, не хочется, не хочется, не хочется; поэтому я достала свою аптечку из-под стопки с одеждой и накрыла ее клетчатым одеялом, положила сверху кучу рубашек, ботинки, и потом засунула все в чемодан Луизы и задвинула под ванну, откуда мне его не будет видно.

Я делала эти проклятые дыхательные упражнения «воздушные шары» так долго, как могла, пока не начала тяжело дышать, а затем нашла свой альбом, потому что рисование – это мои слова, мой способ сказать то, что я не могла выразить словами. Я отпустила на бумагу историю о девушке. Она думала, что нравится парню и что он мог бы спасти ее от самой себя. В результате она поняла, что была глупой, потому что она проклятый уродец. Но если она сможет прожить эту ночь, у нее появится другой шанс, еще один день.

Возможно, возможно, возможно.

Когда рассвело, у меня начали болеть пальцы. Первые лучи солнца, мягкие и золотистые, заглянули в окно, и я наконец отложила угольный грифель в сторону. Я выпила стакан воды и услышала, как кто-то воспользовался туалетом в конце коридора, а Леонард шаркающей походкой вышел на балкон, чтобы выпить кофе из своей розовой кружки.

Моя голова раскалывалась от выпитого пива. Глаза болели, а изо рта ужасно пахло. Я благодарна за то, что мне не нужно идти в «Тру Грит» в ближайшие два дня. Я стянула с себя одежду и нырнула на футон, засыпая глубоким сном.

Когда я проснулась, уже настал день, и в моей комнате душно от жары. Я пережила ночь, но все еще нервничала и была напряжена. Мне нужно с кем-то поговорить, но единственный, кого я знаю, – это Майки, и теперь, возможно, я все разрушила. Я решила пойти в библиотеку и написать Каспер сообщение. Может, я должна ей признаться, что сорвалась сейчас, напившись и попытавшись добиться расположения Майки.

На улице уже стояла удушающая жара, но я не хотела