Игра в поддавки - Александр Митич

Смелая мысль и смелая реализация. Чья-то умная голова здесь поработала. До сих пор покинутый город никого не привлекал: мутантов здесь более чем достаточно, охраняемый патрулями Периметр совсем рядом, Четвертый реактор тоже опасно близок, а хабар, как ни странно, не шибко обилен. Нет, не стоила игра свеч, и обходили сталкеры Припять, да и то сказать: что сумела бы сделать в Припяти обычная двойка — сталкер-ветеран с «отмычкой»? До «Свободы» никому просто не приходило в голову попытаться вторгнуться сюда силами целого клана.

И самое замечательное то, что этот подвал, не так уж плохо оборудованный для вынесенной в глубину Зоны базы, «свободовцы» рассматривают лишь как промежуточный опорный пункт, плацдарм для следующего прыжка. А я-то привык считать их пустоголовыми разгильдяями, да и атмосфера в «Кропоткине» не заставила меня пересмотреть эту точку зрения… Нормальный же, в общем, подвал, да еще с электричеством! Любой клан был бы рад заполучить такой.

Меняю тему.

— Этот Филин… он всегда такой бешеный огурец?

— Он просто понял, что я на тебя глаз положила, — объявляет Арина.

— И за это разжалован в «отмычки»?

— Нет. За то, что пошел против клана. Не понимаешь? Поймешь. Пусть Филин месяц-другой потусуется с молодняком; с молодняка — что взять? У кого на плечах башни нет, тому у нас многое позволено.

— Кроме общения с ветеранами?

— И это позволено. Если ветераны захотят. У нас никто никого не принуждает, просто… есть традиции.

Морщу лоб в попытке разобраться. Хм, традиции… У каждого клана имеются традиции, и они даже не очень разнятся между собой. Так чем же отличается «Свобода»? Неужели только тем, что в клане Штангеля, а в «Долге» и подавно, ты не имеешь на что-то права, пока не заслужил его, а в «Свободе» ты это право имеешь изначально, но только можешь им воспользоваться?

По мне, что в лоб, что по лбу, разницы нет, а поди ж ты — на практике разница еще какая!

— А если Филин не захочет идти в Зону «отмычкой»?

— Да пусть идет кем хочет! — пренебрежительно машет ладошкой Арина. — На то и свобода. Но в «Кропоткине» его место крайнее. Сунется к ветеранам — те его сами вежливенько выпроводят.

— Значит, ты знаешь, что нужно клану, а он нет? — продолжаю допытываться я.

— Кто хочет знать, тот знает, — отрезает Арина. — Он предпочел забыть. Имеет, конечно, полное право. У нас как? Делай что хочешь, только потом не жалуйся.

— А тот, в первом зале? Ну тот птицелов, что тебя птичкой-канареечкой назвал?

— Сопляк. Обижается, что я ему ни разу не дала, и надеется, что когда-нибудь дам.

— А дашь?

— Дам. Тебе по роже. Тебя учили с женщинами обращаться, нет? Хм…

— Вообще-то учили. Но я все забыл.

— Иногда вспоминай… Чемодан, а ты женат? — Да.

— А-а. Ну, привет жене. А как ты вообще живешь? Я имею в виду, вне Зоны?

Начинаю рассказывать. Коктебель, море, горы, курортники, виноградник…

— Тоска, — брезгливо обрывает меня Арина. — Муть болотная. Наскучило, да? Потому и в Зону вернулся?

— Ну, в общем-то…

— Про Вычета я знаю. Это все знают. Но ведь Вычет — только повод, да? Не верю я во всю эту болтовню насчет Зова… А ты веришь?

— Еще чего.

— Ну и правильно, — одобряет Арина. — Какой такой Зов? Нет никакого Зова, а есть один парень, который создан для Зоны, и есть другой парень, которому Зона почему-то благоволит. Вот и все.

«Благоволит»… Не думал, что в лексиконе Арины содержатся такие слова. Но спасибо ей за здравый смысл. Теперь его редко в ком встретишь

— Благоволит, говоришь? И поэтому мы с Вычетом вам нужны?

— Угадал. — Она ерошит мои волосы и смотрит на часы. — Выхватит валяться. Нас уже ждут, наверное.

— Кто?

— Один умный человек. Он тут у нас главный.

Ага. Примерно так я и думал. Арина умеет наводить порядок, насколько это вообще возможно там, где гнездятся «свободовцы», и «Кропоткин» принадлежит ей, но рулит кланом все же не она. А мимолетное уточнение «тут», видимо, означает, что мне предстоит встреча опять-таки не с вожаком клана, а с его доверенным лицом, своего рода наместником «Свободы» в Припяти.

— Так ты, значит, зам?

— И зам, и зав. Одевайся, скоро сам все поймешь.

Подбирая разбросанную по всей комнате одежду, думаю, что не мешало бы ее постирать. И сам бы я с удовольствием залез под душ. отскреб бы с себя всю мерзость Зоны да еще попарился бы в баньке. Да где там… Стер влажными салфетками присохшую кровь — уже хорошо. Наверное, здесь можно допроситься «почти не активной» воды, но уж лучше я потерплю. Кто и когда видел брезгливого сталкера? Нет их. никогда не было и не будет.

И вновь мы пробираемся куда-то; пожалуй, с первой попытки я уже не найду выход, хоть и не страдаю топографическим кретинизмом. Все рядом, в пределах одного здания, но план подвальных помещений разрабатывал не иначе как маньяк, влюбленный в каракатиц.

Идем со света в темень, и оттуда:

— Арина, ты? Стой.

— Все в порядке, Чепчик. Со мной Чемодан. Оружия нет.

— Дай-ка мне посмотреть на этого Чемодана…

Очень неприятно, когда тебя, освещенного и безоружного, рассматривают из кромешной черноты. Такое ощущение, будто стоишь голым на сцене, а перед тобой битком набитый зрительный зал. Под взглядом невидимого Чепчика, свирепея, медленно делаю полный оборот.

— Рассмотрел?

— Порядок, Арина. — Скрывающийся в темноте часовой обращайся только к ней. — Погодь, я доложу.

В черноте скрипит тяжелая дверь, а я хлопаю глазами. Это что же такое в мире делается, а? «Доложу…» У анархистов — подчинение?

В Зоне известен их рвотный рефлекс на всякое упоминание о власти и субординации — и вот на тебе! Спросить, что ли, Арину? Нет, не стану: наверняка она заявит, что подчинение у фрименов — дело сугубо добровольное, и я опять не пойму ни бельмеса.

Дверной проем впереди неярко освещается, и часовой выходит к нам. На вид он обыкновенный «свободовец», чучело гороховое. Но не выпендривается, вот что странно. Подтянугь бы немного этого Чепчика, погонять по Уставу, подрессировать с недельку на плацу — вышел бы вполне пристойный часовой.

Игра у него такая, что ли? Нравится ему это?

А что, очень может быть. Всякие бывают извращенцы. Этот, наверное, фрондирует по-своему, обозначает свое отличие от основной «свободовской» биомассы. Еще бы каблуками щелкнул.

— Все в порядке. Чемодан может войти. Арина, тебя просили подождать.

— Иди. — Твердый кулачок Арины толкает меня в спину.

Чего ожидает подсознание от встречи с вожаком анархистов? Батька Махно, Лева Задов и при них очкастый теоретик из недоучившихся семинаристов. Чуть что не так — либо по морде, либо к стенке. Во имя торжества идей, значит.

Это первое, что приходит в голову. Но явью оказывается последнее. Я совсем не готов увидеть жалкого калеку — и тем не менее вот он. Ин валидное кресло сразу приковывает взгляд, и в голове невольно начинается перебор вариантов: каким именно образом его умудрились доставить в Припять? Разве что приторочить его к спине, как рюкзак? Неудобно, торчать будет, в узкие проходы между аномалиями не сунешься…

— Ну, здорово, Чемодан, — знакомым голосом произносит человек, сидящий в инвалидном кресле.

— Аспид?!

Мой бывший наставник совсем не наслаждается произведенным эффектом. Вряд ли он вообще Теперь способеН чем-либо наслаждаться. Он высох и облысел, как колено. Он скелет, он мумия, гном. Я бы легко пробежать километра три, посадив на каждое плечо по одному такому сморчку. И голос не тот, и глаза тусклые. Но все-таки Аспид, а для меня это много значит.

Кто доставил его сюда в коляске через все ловушки Зоны? Я встретил бы я его здесь — не поверил бы, что «Свобода» осилила такое дело. Но факт есть факт, своим глазам я доверяю и ни разу в жизни не жаловался на галлюцинации. Все-таки удивительный народ эти «сво-бодовцы»! А ведь взглянешь на них и нипочем не скажешь, что они способны на что-то большее, чем устилать Зону своими костями и вопить о праве всего человечества делать то же самое!

Они даже создали своему вожаку приличные условия: комната сухая, чистая, рядом с инвалидным креслом сочится мягким светом торшер с грубым самодельным абажуром и следами крысиных зубов на никелированной штанге, а у стены стоят друг на друге полки с ветхими, но все же уцелевшими книгами — видать, не во всех квартирах брошенного города поработали крысиные зубы. Разумеется, все радиоактивное в той или иной степени, по покажите мне в Зоне вещь, которая не фонит! Сталкерам на фон плевать, они опасаются только «горячих» пятен. Зона убивает либо быстро, либо медленно, в редких случаях позволяя человеку самому решить, стоит ли торопиться. Обычно никто не торопится, и все считают дозиметр необходимой вещью.

— Вот… довелось нам с тобой еще раз встретиться, — говорит мне Аспид. — Я так и знал, что тебя сюда занесет, если раньше не угробишься.