Конан в Чертогах Крома - Джон Робертс

К ним подбежал мужчина и почтительно раскланялся, а потом пошел рядом с носилками. Он был одет, как одеваются прислужники в богатых хозяйствах, но его простой белый килт был не из полотна, а из тончайшего шелка, а головной убор расшит золотой ниткой. Он держал в руках кнут - знак власти надсмотрщика.

- Госпожа моя, - доложил он, - с тех пор как ты отбыла, мы собрали замечательный урожай пшеницы, а также чечевицы и лука. А потом сделали новые посевы. Умерло три тысячи двести восемьдесят четыре раба, зато родилось пять тысяч семьдесят пять, и похоже, что большинство выживет. Что касается другой живности, то скотина...

- Прекрасно, Птах-Менкаури, прекрасно, - отмахнулась от доклада хозяйка земель. - Попозже вечером ты все это изложишь мне письменно. Меня особенно интересует, как дела с добычей камня для новых храмов в Кеми. Тамошним жрецам уже не терпится приступить к строительству.

- Все будет сделано как ты велишь, госпожа, - пообещал надсмотрщик, простираясь в пыли возле носилок. Не в пример многим своим "коллегам" по колдовской иерархии Стигии - аскетам, углубленным исключительно в духовные сферы, - Хатор-Ка числилась еще и среди богатейших землевладельцев своей страны. Богатства ничуть не уступали ее чародейским способностям. И то и другое позволяло ей по-хозяйски заправлять в приречной стране.

Носилки двигались по несколько возвышенной дороге, вымощенной белым песчаником. Она тянулась от далекого укрепления, постепенно спускаясь к реке. По бокам расстилались тучные и ухоженные земли, на которых и в эту самую минуту не прекращался усердный труд. По временам у дороги попадались статуи, высеченные из зеленовато-черного камня. Фигуры походили одновременно на людей и животных и производили странное, беспокоящее впечатление. Работники не любили их рассматривать. Часто бывало: оглянешься - и кажется, что статуя передвинулась...

В стране храмов, одновременно возносящихся и подавляющих, святилище, принадлежавшее Хатор-Ка, иначе, как весьма скромным, назвать было нельзя. Бог, которому она служила, был не из тех, что требуют роскоши. Храмовый дворец окружали здания поменьше. В них обитали слуги Хатор-Ка, ее рабы, жрецы и послушники. Во дворце обитала только она. В одиночестве.

Послушники внесли носилки в зал храмового придела. Вдоль стен рядами стояли колонны. Их капители в виде цветков лотоса тонули в потемках. В толстых стенах виднелись узкие маленькие окошки. Они располагались высоко наверху, дабы глаза мирян не могли подсмотреть ритуалы, отправлявшиеся внутри. Окошки служили в основном для проветривания: сквозь них наружу выходил дым благовоний... а то и куда менее приятные запахи, порою поднимавшиеся с алтаря. Освещался зал факелами, лампами и огромной "огненной корзиной", висевшей перед алтарем.

Носилки опустились на полированный пол, и Хатор-Ка сошла с них. Ее тут же приветствовал бритоголовый жрец; единственной деталью наряда, отличавшей его от послушников, был плащ из леопардовой шкуры, который ниспадал с одного плеча, оставляя другое обнаженным. Жрец преклонил колени и коснулся лбом пола возле сандалий Хатор-Ка.

- О Госпожа, Восседающая Одесную Отца Сэта, - проговорил он нараспев, добро пожаловать домой. Мы, Твои ничтожные слуги, желаем Тебе жить и здравствовать десять тысяч лет...

- Встань, Сенмут, - ответила она. - Даже мне смешно всерьез надеяться на такой срок! Однако, если наши планы принесут должные плоды, я получу в свое распоряжение по крайней мере девятьсот лет, а значит, по столько же достанется моим верным слугам. Все ли у нас хорошо?

Жрец поднялся на ноги:

- Все как нельзя лучше, госпожа. - Теперь, когда он оставил священнический тон, оказалось, что голос у него тихий и приятный. - Мы до последней мелочи исполнили все ритуалы, которые ты нам предписала, и пристально следили за твоими коллегами...

- Только один беспокоит меня, - сказала она. - Что слышно о Тот-Амоне?

- Наш соглядатай, проникший в его окружение, сообщает, что в минувшие недели он провел немало времени в трансе, вызываемом испарениями черного лотоса. Нет сомнения, что он занят подготовкой какой-то могущественной волшбы. Но никаких признаков того, что он ознакомился с пропавшим отрывком из Книги Скелоса, покамест не обнаруживается...

- Не случалось ли ему общаться с Тураном, Вендией или Кхитаем?

- Спустя несколько дней после твоего отъезда он получил послание от великого вендийского мага - Джаганата, - ответил Сенмут.

Услышав это имя, Хатор-Ка ощерилась:

- Какого рода послание?..

- Простой обмен любезностями, - заверил ее жрец. - Послание, по-видимому, представляло собой ответ на запрос Тот-Амона о свойствах вендийской породы синего лотоса. Джаганат пообещал прислать образцы цветов, когда они распустятся в следующий раз, и с ними - семена и немного почвы. По всей видимости, послание путешествовало в течение нескольких месяцев...

- Это утешает, - проговорила жрица. Значит, великие колдуны не обсуждали никаких страшных тайн. - Вознаградить соглядатая. И вот еще что, Сенмут...

- Да, госпожа?

Она бросила на него взгляд, от которого издохла бы и кобра.

- Если я обнаружу такого же соглядатая в своем собственном доме, Сенмут, ты пожалеешь, что вообще родился на свет.

Жрец сложил руки на груди и низко поклонился:

- Тебе нечего страшиться, госпожа моя. Я неустанно беспокоюсь о сохранности твоих тайн. А о безопасности твоей священной особы недреманно заботится отважный Мулэй...

В сопровождении только что упомянутого Мулэя Хатор-Ка обогнула алтарь и сквозь дверь вышла в жилую часть здания. Там ее почтительно приветствовала группка девушек-рабынь. Они повели свою хозяйку принимать ванну. Горячую воду принялись таскать сразу, как только на реке был замечен черный штандарт Хатор-Ка. Весть об этом принесли во дворец вспышки начищенных бронзовых щитов, сверкавших на ярком стигийском солнце. По этому же сигналу и послушники помчались на берег с носилками.

Мулэй не отлучался от госпожи и последовал за нею даже в купальню. Юные невольницы совлекли с хозяйки одежду, и она нагишом вступила в воду, благоухавшую драгоценными маслами.

В отличие от многих домашних слуг Хатор-Ка, Мулэй сохранил свое мужское естество в неприкосновенности. Он с большим интересом присматривался к точеным фигуркам молоденьких рабынь, облепленным промокшими от пара рубашечками. Но при виде обнаженной красоты Хатор-Ка ему как-то не явилось на ум ни одной лишней мысли. Для Мулэя хозяйка была не обычной живой женщиной, а как бы просто предметом страха и поклонения. Он с радостью отдал бы за нее жизнь, но смотреть на нее, как мужчина смотрит на женщину?.. Такое ему даже в голову не приходило. Если бы кто спросил его, не влечет ли его это несравненное тело, не вызывает ли нагота Хатор-Ка понятного плотского возбуждения, Мулэй, вероятно, сначала искренне изумился бы, а потом - зарубил святотатца безо всякого сожаления. Поставить госпожу на одну доску с простыми смертными! Для Мулэя это и было самое настоящее святотатство...

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});