Самоубийство Владимира Высоцкого. «Он умер от себя» - Борис Вадимович Соколов

В связи с этим стал довольно тесно общаться с Володей и Валерой, это конец семьдесят девятого – восьмидесятый год. Ну, а в общении знаете как – одно за другое цепляется, и мы встречались уже не только по этому поводу.

Я бывал на Таганке, на Малой Грузинской, Володя и Валера однажды были у меня. Мне это хорошо запомнилось. Началась беседа с того, как они на «Мерседесе» втиснулись в мою подворотню… А потом пошел такой очень нервный разговор. Володя расспрашивал, сам рассказывал… Не мог сидеть на месте, и было такое впечатление, что у него вся кожа горит… Ему было очень тяжело.

В последнее время ему вообще было исключительно трудно. Бывая у него, я заставал его в очень непростых состояниях. Что было, то было».

В мае – июле 1980 года в Ижевске проходил суд по поводу незаконных концертных отчислений. Председательствовавший на процессе судья Верховного суда УАССР Иван Тюрин вспоминал:

«Основная загвоздка была в том, что известных артистов и деятелей культуры, проходивших по делу в качестве свидетелей, мы не могли доставить в судебное заседание для дачи показаний. Мне даже пришлось выносить постановления об их принудительном приводе, но безрезультатно. Высоцкий прислал телеграмму, что болен, Толкунова телеграфировала, что выезжает на гастроли в Польскую Народную Республику, Любимов уехал в Англию, Хазанов никак оправдываться не стал – просто не приехал. Тогда мы начали обсуждать сложившуюся ситуацию с обкомом. Они, в свою очередь, связались с высокопоставленными партийными работниками из Москвы, и те дали установку: рассматривать дело без артистов. Что ни говорите, а эстрадные звезды пользовались покровительством».

У судей на процессе, понятно, была установка: знаменитостей к уголовной ответственности не привлекать, только пусть вернут «левые» гонорары и могут продолжать свои концерты все с той же «черной кассой». Всех администраторов все равно не пересажаешь, но острастку им дать надо.

Подсудимые, понятно, такой установки не разделяли и безуспешно добивались, чтобы рядом с ними в зале суда находились Высоцкий, Толкунова и Хазанов. Вот выдержки из стенограммы суда:

«Шиманский: Почему не привлечены к уголовной ответственности главные виновники преступления: Высоцкий и Янклович?

Кравец: В обвинительном заключении имеется на то ссылка».

Из-за решетки свидетелю Николаю Тамразову один из администраторов выкрикнул:

«Передайте Высоцкому: пусть башли привезет сюда! А то выйду и взорву его вместе с «Мерседесом»!»

Девять обвиняемых получили от 3 до 10 лет заключения с конфискацией имущества. Кондаков получил по максимуму – 10 лет колонии усиленного режима. Он умер в заключении в 1988 году, когда то, чем он занимался большую часть жизни, уже фактически не считалось преступлением, когда появились и кооперативы, и первые индивидуальные частные предприниматели. В этом – трагедия таких несомненно талантливых людей, как Василий Васильевич Кондаков, многим великим артистам обеспечивший весьма достойное существование, а на свою долю получивший смерть на тюремных нарах. То, чем занимался Кондаков и другие подпольные дельцы шоу-бизнеса, в цивилизованном западном мире никогда не считалось преступлением. Там такие люди называются продюсерами или импресарио. В СССР же они вынуждены были действовать подпольно, причем все они ходили под расстрельной статьей – хищение социалистической собственности в особо крупных размерах. Даже за контрабанду наркотиков давали меньше, и там расстрельная статья отсутствовала. Все это приводило к тому, что подпольный шоу-бизнес неизбежно криминализировался. Такая тенденция, кстати сказать, прослеживается и в мире свободного предпринимательства, где шоу-бизнес является одним из объектов пристального внимания мафии. В СССР же весь шоу-бизнес был, по сути, нелегален и потому обречен на тесное сращивание с мафиозными группировками. Позднее, с приходом перестройки и последующим крахом СССР, часть бывших концертных администраторов и артистов оказалась на руководящих постах в мощных мафиозных сообществах, некоторые из которых существуют и в наши дни. Но Высоцкий до этих времен не дожил, а если бы дожил, боюсь, песни писать и петь перестал. Тогда, в 70-е, как мне кажется, Владимир Семенович во все мафиозные схемы, связанные с шоу-бизнесом, посвящен не был. Он знал, конечно, что ему платятся «левые» гонорары и что значительная часть выручки за концерты идет администраторам, но как дальше распределяются деньги, в какие структуры и на какие цели идут, не имел никакого понятия. И с Кондаковым-то он познакомился только незадолго до смерти в связи со злосчастными ижевскими концертами.

Генрих Падва так вспоминал об Ижевском процессе: «Для Кондакова дело кончилось не очень хорошо: его осудили по ряду эпизодов. Но, к счастью, все связанное с концертами Высоцкого суд отбросил. Было признано, что ничего криминального там не происходило, имя Валерия Янкловича было полностью реабилитировано. И, естественно, имя Владимира Высоцкого. А ведь нашлись люди, которые хотели Высоцкого очернить. Например, следователь Кравец, который оказался на редкость необъективным человеком. Но у него ничего не получилось».

Тут либо память подвела Генриха Павловича, либо сказалась извечная неприязнь адвоката к следователю. Из материалов дела хорошо видно, что следователь Кравец никакой излишней самодеятельности в Ижевске себе не позволял и послушно выполнил указание сверху о том, чтобы не предъявлять обвинений Высоцкому и другим артистам, а также администратору Таганки Янкловичу – чтобы не подставлять известный театр.

По свидетельству Падвы, «закончилось дело за двадцать дней до смерти Володи. Я ехал из аэропорта Домодедово и заскочил на Таганку. Хорошо помню, что это было пятого июля. Володя торопился на концерт, мы встретились буквально на мгновенье…

Я не знаю позиции Хазанова и Толкуновой, а Володя, с моей точки зрения, вел себя очень благородно. Очень хотел помочь В.В. Кондакову – ныне покойному, – а главное, он очень хотел, чтобы никак не пострадал Валерий. Между тем Янкловича все время дергали, требовали явки в суд – что могло иметь непредсказуемые последствия. Самого же Володю просто пытались испачкать, не только его, но его – особенно».

Падва утверждал, что денег Высоцкий вообще не получил: «Концерты, о которых речь, проходили не в Ижевске, а в Глазове – это недалеко. Организовывал их Шиманский, он был помощником Кондакова. И когда у них зашел разговор об этих концертах, Кондаков сказал: «Не надо. Сборов не будет». Тогда Шиманский и еще несколько мальчиков решили, что Василий Васильевич стал выживать из ума – чтобы у Высоцкого не было сборов!

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});