Хроника рядового разведчика. - Евгений Фокин

Зимний день короток. Незаметно под посвист метели пришел и вечер. Едва стало темнеть, когда мы пришли в поселок Веселые Терны. Здесь нас уже ждали. Небольшими группами, по пять — семь человек, разведчиков быстро развели по домам на ночлег. Не успели разместиться на новом месте, как последовала команда получать продукты. Канаев, как старший по званию, выделил хозяйственного Пчелинцева, но тот скоро вернулся и сообщил, что донести продукты он не может и ему нужна помощь хотя бы одного человека. Мы недоуменно переглянулись. Как правило, на ужин сухим пайком каждому выдавали по полтора-два сухаря да по маленькой банке консервов на отделение. Канаев выделил еще одного — Шапорева, и они ушли. Не прошло и четверти часа, как они вернулись с горой расфасованных продуктов, которые начали выкладывать на стол. Места на столе не хватило, придвинули широкую лавку.

Каждый из нас получил тушенку, сливочное масло, водку, сухари, концентрат, а также белоснежные маскхалаты и по добротному вещмешку, вероятно специально пошитому. Размеры вещмешков были немного больше обычных.

Глядя на гору продуктов, я понимал, что это не без основания. Родина дала все, что она в состоянии была дать, проявила особую заботу о нас накануне выполнения специального задания. Но это будет завтра-послезавтра. А сегодня по предложению Канаева мы единогласно решили устроить хороший ужин.

Вскоре у пылающей жаром печки ловко хлопотала средних лет хозяйка, вызвавшаяся помочь нам, и скоро на стоЛе появилась дымящаяся, аппетитно пахнущая картошка, по-царски сдобренная свиной тушенкой. Вскрыли и пару бутылок водки, к которой хозяйка принесла миску хрустящих огурчиков.

Я наблюдал, как, судорожно морщась, не пил, а цедил ледяную водку Соболев, затем, как выброшенный на берег окунь, он жадно глотал ртом воздух. На глазах Канаева даже слеза выступила. Были и непьющие, их подзадоривали, но некоторые так и не согласились. От тепла и выпитого у всех порозовели щеки, заблестели глаза. Все оживились. В комнате стало шумно и весело.

— Я что? Вот дед пил, — похвалялся Шапорев, свысока поглядывая на нас, с аппетитом закусывая, жмуря от наслаждения глаза, — вот это — да! Однажды он выпил четверть самогонки, потом сутки спал, а во сне только мычал. Человек, — философствовал он, — раз только пьет. Остальное — похмеляется!

— Кончай базар! — как-то с неудовольствием процедил Канаев. — Тоже мне петухи.

Через пятнадцать минут — всем спать!

— А ты что на меня, Канаев, так смотришь? Я злость в себе распаляю.

— А не рано ли? — перебил его Юра.

— Нет, не рано. У меня до сих пор перед глазами стоит лицо моего друга, когда он читал письмо, которое ему прислали соседи. Его-то всех порешили. Поэтому при слове «фашист» у меня внутри все холодеет! Ух, доберусь я до них...

Мы хорошо убедились, что хоть умения у Шапорева и было маловато, но мужества и ненависти к фашистам — в избытке.

Под конец нашей трапезы в дом заглянул Дышинский. Поинтересовался, как устроились. От предложенного ужина отказался. На прощание сказал:

— Дневальных не выставляйте. Спать всем!

— Хоть и строгий, а заботливый, — резюмировал Шапорев, — мог бы кого-нибудь послать, так нет — сам пришел. Я не слышал, чтоб он голос на кого-нибудь повысил.

После посещения Дышинского все почувствовали раскованность, легкость оттого, что ночью не придется никому стоять на посту и теперь можем все отдохнуть одновременно.

Начали готовиться ко сну. Накануне спали мало, и сон, хотя время было еще не позднее, брал свое. Ложем нам служил толстый слой соломы, на которой «по-барски» мы и развалились по всему полу от стены до стены. Впервые за три-четыре месяца разделись, улеглись в тепле, под боком мягко, удобно. А это особенно высоко ценится после тяжелой дороги и сытного ужина.

Заснули почти мгновенно, так быстро сморил сон. Проснувшись, я увидел, что в комнате уже светло. Вначале даже не понял, где я. Приподнявшись на локте, осмотрелся. Мерно вздымалась грудь рядом спавшего Гошки. Посапывая, по-детски приоткрыв губы, спал, изредка почмокивая, Юра Канаев. По лицу Юры Соболева плавала мечтательно-растерянная улыбка. Запрокинув голову, с присвистом похрапывал Андрей Пчелинцев. И, глядя на него, никто бы не узнал, что в этом безмятежно спящем, как ребенок, человеке таилась большая сила, решительность. В бою он собран, пружинист, расчетлив в каждом движении, боевит. У этого солдата никогда нет свободного времени — он всегда занят: то чистит автомат, то ремонтирует одежду, то пришивает пуговицу, пусть она будет даже не его, а чужой — помогает товарищу.

Пока мы спали, командование отряда занималось формированием подразделений, еще и еще раз продумывало обеспечение нас всем необходимым. На этот раз выспаться нам дали, как никогда, по-домашнему. Проснулись почти одновременно и лежа обменивались мнениями о том, что ждет нас впереди. Но скоро беседа прервалась, в комнату вошли три офицера. На нашу попытку подняться последовал мягкий останавливающий жест.

Пришедшие поинтересовались нашим самочувствием, настроением и, уходя, сказали:

— Поднимайтесь, завтракайте, а в 12.00 построение.

В назначенный час выходим на построение. Метель по-прежнему беснуется. Подразделениям приказывают идти за поселок, на поле. Наша рота двинулась в указанном направлении. Пройдя метров триста, останавливаемся.

— Плотнее, плотнее, — слышится голос командира, и подразделения становятся друг подле друга.

Начинается митинг, который открывает командующий войсками 37-й армии генерал-лейтенант М. Н. Шарохин. Рядом с ним — член Военного совета полковник И. С. Аношин и начальник разведотдела армии полковник В. И. Щербенко.

Командование напутствовало нас на выполнение сложного и особо важного задания. Но ни слова, как и в дивизии, не было сказано, куда идем, что нам предстоит выполнить. Затем Шарохин представил нам командира отряда подполковника А. Н. Шурупова, его заместителя по политчасти майора К. И. Нефедова и начальника штаба капитана А. Л. Мясникова.

С ответным словом от имени разведчиков выступил Дышинский. Его выступление было кратким. В заключение он сказал:

— Мы готовы вы пол нить любую задачу по освобождению нашей Родины от фашистской чумы. Мы не пожалеем для этого сил, а если понадобится, и своих жизней.

Особое впечатление на меня произвели слова командира отряда Шурупова:

— Выполнять задание предстоит в нелегких условиях, и надо рассчитывать в первую очередь на свои силы, на себя самих. Если верблюд может обходиться без воды две недели, человек — несколько дней, солдат без патронов и гранат не проживет в бою и несколько минут. Поэтому берите с собой как можно больше патронов, гранат. Причем гранат не только ручных, но и противотанковых. В поселке, куда вы вернетесь сейчас, вас ждут подводы с оружием и боеприпасами. Продукты питания вы получили. Выход через полтора часа, — закончил Шурупов.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});