Засланный казачок - Сергей Соболев

Михаил, включив аппаратуру на воспроизведение, попятился, не сводя глаз с экрана монитора, на котором пока была серо-зернистая картинка, уселся на краешек стола, нервно выковырял из пачки «мальборину» и, забыв испросить разрешение у отца, прикурил от «Ронсона».

Наконец пошло изображение.

Каждый из присутствовавших, включая Демченко, невольно подавшись вперед, впился глазами в изображение на экране…

Сердце у Аркадия Львовича, когда он увидел дочь, сжалось в ледяной комок, а на глаза, что с ним прежде никогда не случалось, сами собой навернулись слезы…

Юля сидела на каком-то возвышении — это были деревянные нары или топчан, застеленный каким-то тряпьем, — с цепочкой, прикрепленной к браслету на правом запястье, с закрытыми глазами (очевидно, свет ей в тот момент бил прямо в лицо). Это продолжалось всего несколько секунд, а затем она закрыла лицо руками, словно не хотела, чтобы ее снимали на камеру…

Сквозь какие-то неясные шорохи, доносившиеся из динамика, вдруг явственно прозвучал голос Юлии, в котором смешались, кажется, и отчаяние, и ненависть:

— Я ничего не буду говорить!.. Лучше убейте меня!.. За что… за что… за что вы со мной так поступаете?!

Они просмотрели этот короткий, длительностью не более минуты, видеоролик еще три или четыре раза, впитывая в себя все детали и подробности.

Наконец Михаил выщелкнул кассету обратно и передал ее отцу. Увидев, что тот забросил в рот какую-то пилюлю, он обеспокоенно спросил:

— Папа, ты как? Может, врача вызвать?

— Не надо, Миша, я в норме. Это я так… для профилактики… Надо иметь железное сердце, чтобы такое выдержать… Но мы-то ладно, а каково сейчас нашей Юле?..

Аркадий Львович, горестно покачав головой, убрал кассету в личный сейф, где у него хранились еще одна, предыдущая, кассета и короткое послание с требованием выкупа за его дочь в размере двадцати пяти миллионов долларов США. Туда же он положил и те бумаги, полученные из Калининграда и переведенные с идиша на русский, что принес ему Михаил: сейчас он был очень расстроен, а потому решил, что прочтет эти записи несколько позднее.

— А вот у меня после просмотра как-то от сердца отлегло, — поделился своими впечатлениями Михаил. — В том смысле, что наша Юля, если судить по этим кадрам, цела и невредима. Я даже пальцы на руках пересчитал: все десять на месте…

Мрачно чертыхнувшись, он поискал глазами пепельницу и, не найдя ее — отец не разрешал никому курить в его служебных апартаментах, — отправился в туалетную комнату и спустил окурок в финский унитаз.

— Судя по показаниям таймера, — задумчиво сказал Демченко, — кассета снята вчера, в восемь утра с минутами. Неважное качество, думаю, связано с тем, что к нам попал не оригинал кассеты… это, впрочем, пока лишь предположение. Но сильно смахивает на то, что это копия, перезапись, сделанная посредством элементарных цифровых технологий, скачанная через Интернет… Надо бы показать кассету эксперту…

Аркадий Львович отрицательно покачал головой.

— Толку все равно от этого не будет никакого, — сказал Михаил, вновь присаживаясь на краешке стола. — Если картинка скачана через Интернет, тем более… дохлый номер! Ну что? Давайте смотреть, чего от нас хотят эти сволочи…

Аркадий Львович, вновь вооружившись очками, вскрыл конверт меньших размеров, в котором, сложенные пополам, оказались две странички, набранные на компьютере или составленные при помощи электронной печатной машинки; на одной из них содержалось послание, состоящее из нескольких пунктов, а на другом — перечень медицинских препаратов «особого назначения».

Пока отец вскрывал конверт, Михаил успел занять у него позицию за спиной и теперь, чуть наклонившись, читал текст послания одновременно с Аркадием Львовичем.

Послание оказалось недлинным, но и не таким уж и коротким:

«Господа Гуревич А. Л. и Гуревич М. А.

Если вы хотите увидеть вашу дочь и сестру Ю. П. живой и невредимой, вы должны выполнить следующие требования и условия:

1. Наймите пять адвокатов, по одному в следующих городах: Варшава, Калининград, Вильнюс, Минск и Москва. Один из них, по нашему выбору, будет выполнять роль посредника при передаче денежных сумм, о которых будет сказано ниже. Кандидатуры отбирать только из числа юристов, не работавших ранее в правоохранительных органах. Время для исполнения: до полуночи с субботы на воскресенье. Краткие сведения о каждом и номера контактных телефонов выставьте на своем сайте в Интернете.

2. Сумма выкупа делится на две части:

а) 12 500 000 долларов США наличными (порядок и технология передачи налички будут сообщены несколько позднее через адвоката-посредника или через иное лицо).

б) Остальное мы возьмем медпрепаратами, список которых и количество доз прилагается. Место и способ передачи медпрепаратов будут сообщены дополнительно.

3. Обмен состоится не позднее конца суток понедельника, вы должны к этому времени собрать денежные средства и скомплектовать партию медпрепаратов, приготовив их для хранения и транспортировки.

4. Если нам станет известно, что вы обратились за помощью к российским спецслужбам или соответствующим органам иных стран, то в следующем пакете вы получите для начала палец или ухо Ю. П. Нарушение же указанных вам сроков или отказ платить выкуп на наших условиях повлекут за собой еще более тяжкие последствия для близкого вам человека…»

— Фактически у нас трое суток, — выдохнув из легких застоявшийся воздух, сказал Михаил, — из которых два дня — выходные… И ты видишь, отец, какие они ушлые! Специально указаны пять городов в четырех странах, чтобы запутать все дело на тот случай, если к розыску уже подключены спецслужбы… Что же это за банда такая нашлась на наши головы?!

— Я думаю, Миша, это не банда, — мрачно заметил Гуревич-старший, просматривая список спецмедпрепаратов. — Во всяком случае, не рядовые бандиты… Складывается впечатление, что мы имеем дело с какой-то серьезной организацией или же ее филиалом, отдельным подразделением. Посмотри сам, что они запрашивают, как часть суммы выкупа…

Когда Михаил Гуревич стал изучать «заявку», пришедшую от похитителей, его бросило в жар сначала от названий перечисленных там спецпрепаратов, а затем и от цифр в правой колонке: по каждой позиции требовалось не менее тысячи доз… Почти все это относилось к «совсекретной» категории так называемых «боевых таблеток спецназа», а производились данные препараты — по заказу российских спецслужб и без права экспорта либо свободной торговли внутри страны — на двух предприятиях, принадлежащих ОАО «Росфармаком», оборудованных режимными лабораториями.

1. Препараты из разряда психостимуляторов: способны резко повысить мотивацию на выполнение какой-либо задачи.

2. Анксиалитики: средства, заметно, зачастую до «нулевого» порога, снижающие чувство страха.

3. Автопротекторы: средства, вырабатывающие у человека дополнительный запас внутренней энергии и вызывающие ощутимый прилив физических сил.

Последним, тринадцатым пунктом — вот уже поистине «несчастливое» число — значилось производное фентанила, наркотического анальгетика, ранее секретного и ставшего нынче известным благодаря акции спецназа в комплексе на Дубровке (именно это средство использовалось при штурме)…

— Обалдеть можно, — несколько растерянно произнес Михаил, возвращая листок с заявкой отцу. — Откуда только они про все это прознали?! Да и больше здесь, чем на двенадцать с половиной «лимонов», хотя вот так, навскидку, пока трудно сказать…

— О чем ты говоришь, Миша?! — Гуревич-старший с каким-то горестным удивлением посмотрел на сына. — Ты только подумай, в чьи руки все это может попасть?.. Нет… нет… этого я решительно не могу допустить!.. Да и как все это собрать и вывезти?

Отец и сын одновременно посмотрели на особиста, который еще не успел прочесть послание и спокойно сидел по другую сторону стола.

— Виктор Петрович, кажется, нас собираются загнать в пятый угол…

Глава 26

ИЗ НАШЕГО ПРОКЛЯТОГО ДАЛЕКА (2)

Юля прочитала первые четыре странички записей, сделанных округлым женским почерком и пронумерованных в тетрадке цифрами от «четырех» до «семи», что называется, на одном дыхании.

При зыбком свете огарка свечи она водила пальцем по написанному, шепча слова, складывающиеся в понятные ей фразы, иногда что-то додумывая, а порой прочитывая неразборчивые символы не зрением, а самим сердцем…

Все это постепенно складывалось в живой текст, за которым стояли живые — тогда еще — люди, которые имели несчастье жить в то драматическое время, но все равно пытались оставаться людьми, самими собой. Либо сходили с ума…

Вот что писала неизвестная Юлии Поплавской молодая женщина почти шестьдесят лет тому назад в своем то ли дневнике, то ли в неотправленном письме, адресат которого знала лишь она одна…