Все только хорошее - Даниэла Стил

— Ты, надеюсь, позвонила доктору?

— Конечно. Он сказал, что, пока не начнутся серьезные схватки, звонить ему не надо.

— И сколько же до этого может пройти времени?

— Нам же говорили об этом в классе — вспомни! Все может начаться уже через полчаса, а может — и завтра утром. В любом случае ждать уже недолго.

— Я выезжаю. Тебе что-нибудь нужно?

— Кроме тебя — ничего! Ты уж прости меня за то, что все это время я была такой злющей… Я сама себе казалась такой отвратительной… Ты не представляешь…

О том, что все это время ее мучили боли в бедрах и спине, она не сказала ни слова.

— Я все понимаю. Об этом можешь не думать. Все уже почти позади…

— Как мне хочется увидеть нашего ребенка… И тут Лиз впервые за все время испугалась. Когда Берни вернулся домой, она решила принять душ, и с этого-то все действительно и началось. Когда она оделась и села в кресло, у нее начались такие схватки, что она застонала. Берни посоветовал ей дышать так, как их учили на курсах, а сам, достав свои любимые часы, принялся заводить их.

— Ты что — хочешь их носить? — Она вновь стала раздражительной. О том, как и почему возникают подобные состояния, им тоже говорили на курсах. — Как тебе могут нравиться такие часы? Они же совершенно безвкусные.

Он улыбнулся, понимая, что роды вот-вот начнутся. Ее раздражительность была верным признаком этого.

Он позвонил Трейси и попросил ее забрать из школы Джейн. Услышав о том, что у Лиз начались схватки, та безумно разволновалась. К часу схватки следовали одна за одной так часто, что Лиз даже не успевала перевести дух. Было понятно, что им нужно срочно выезжать в больницу. Доктор их уже поджидал. Берни сам катил кресло, в котором сидела Лиз, медсестра шла немного сзади. Когда у Лиз начиналась очередная схватка, она делала знак Берни остановиться. Едва они подошли к двери родильной палаты, Лиз вдруг неистово замахала рукой. Одна схватка тут же сменилась второй, вторая — третьей, третья — четвертой… Лиз стала кричать. Они помогли ей встать с каталки и перейти на койку, где с Лиз сняли одежду.

— Миленькая, все хорошо… Все в порядке… Недавние страхи совершенно оставили Берни. Теперь ему даже казалось странным, что в момент рождения ребенка отец обычно отсутствует. Он мог быть только здесь, и нигде больше. Вновь начались схватки. Лиз завизжала. Еще более страшный крик она издала, когда ее начал осматривать доктор. Берни держал ее за руки, пытаясь при этом говорить с ней, но все было напрасно, она его не слышала… Доктор, закончив осмотр, удовлетворенно кивнул головой.

— Дела идут хорошо, Лиз.

Это был добродушный голубоглазый человек с совершенно седой головой. И Берни, и Лиз он понравился с первого взгляда. От него исходили тепло и уверенность, правда, Лиз сейчас было совершенно не до него. Вцепившись в руку Берни, она самозабвенно кричала при каждой новой схватке.

— Восемь сантиметров… Еще два — и начнете тужиться…

— Я не хочу тужиться! Я хочу домой!

Берни улыбнулся доктору. Следующие два сантиметра прошли быстрее, чем предполагал доктор. С начала родов минуло уже восемь часов, которые летели для Берни совершенно незаметно, для Лиз же они показались вечностью: боль буквально раздирала ее на части.

— Я больше не могу! — вдруг выкрикнула Лиз.

Они закрепили ремнями ее ноги, и доктор сказал ей, что ему придется сделать эпизиотомию.

— Делайте, что хотите! Только избавьте меня от ребенка! Слышите? Я больше не могу!

Теперь она уже плакала навзрыд. Берни заволновался. Смотреть на то, как она корчится от боли, было выше его сил. Доктор же вел себя как ни в чем не бывало.

— Может, ей дать что-нибудь? — шепотом спросил Берни. Доктор отрицательно помотал головой. Две женщины в зеленых хирургических халатах подкатили к нему детскую кроватку с рефлектором. Значит, все шло действительно нормально. Берни наклонился к Лиз и сказал ей об этом на ухо.

— Я… Я не могу… Мне больно…

Она выглядела смертельно усталой. Берни посмотрел на часы и остолбенел. Было шесть — значит, Лиз тужилась уже два часа.

— Давай! — Голос доктора вдруг стал властным. — Давай же, Лиз, ну! Поднатужься посильнее… Еще раз! Еще! Еще! Давай, вон уже и головка его показалась!

Лиз взвыла, и тут вдруг раздался совсем другой голосок — куда более тонкий и тихий. Берни приподнял Лиз за плечи, чтобы ребеночка увидела и она. Лиз поднатужилась, и в следующее мгновение они увидели в руках доктора их сына. Лиз плакала — теперь уже от счастья, слезы навернулись и на глаза Берни. Это был праздник жизни; как им и говорили, о боли они мгновенно забыли. Доктор дождался выхода плаценты и перерезал пуповину. Он обработал ее и после этого передал младенца Берни. Лиз била крупная дрожь, но это тоже было нормально. Берни поднес младенца к ее лицу, и она поцеловала малыша в атласную щечку.

— И как же его зовут?

Доктор, улыбаясь, смотрел на счастливых родителей. Берни и Лиз переглянулись, и Лиз уверенно ответила:

— Александр Артур Фаин.

— Моего дедушку звали Артуром, — пояснил Берни. Дать ребенку это имя просила и его мать. Он вновь повторил:

— Александр Артур Фаин.

После чего, так и не выпуская из рук младенца, он поцеловал Лиз. Ребенок уже спал блаженным сном.

Глава 16

Прибытие Александра Артура Фаина произвело такой переполох, какого в истории семьи еще не было. Родители Берни привезли с собой огромные сумки, доверху набитые подарками и игрушками, предназначавшимися Джейн, Лиз и малышу. Бабушка Руфь особенно заботилась о том, чтобы Джейн не чувствовала себя обделенной. Она придавала этому моменту чрезвычайно важное значение, за что Берни и Лиз были ей крайне благодарны.

— Порой моя мама проделывает такие удивительные вещи, что я потом только диву даюсь — как это я мог ее ненавидеть?

Лиз заулыбалась. Теперь, когда у них родился Александр, они стали еще ближе друг другу. Они до сих пор не могли по-настоящему прийти в себя.

— Боюсь, когда-нибудь Джейн скажет то же самое и обо мне.

— Вряд ли.

— А я вот в этом, увы, не уверена, — усмехнулась Лиз. — Вряд ли я свободна от тех же недостатков. Мать — это всегда мать, и это значит…

— Не бойся. Я тебе этого не позволю. — Он потрепал по головке Александра, спавшего после кормления на материнской груди. — Не волнуйся, сынок. Если что-то будет не так, я ее тут же уму-разуму научу.

С этими словами он поцеловал Лиз в щеку. Та, удобно устроившись, сидела на их кровати в своей новой голубой пижаме, подаренной ей матерью Берни.

— Скоро меня твоя мама вконец избалует.

— Так и должно быть. Ты — ее единственная дочь. Помимо прочего Руфь вручила Лиз кольцо, подаренное ей Лу тридцать шесть лет назад, в день рождения Берни. Центральный изумруд был окружен крохотными алмазами. Символическое значение этого жеста не могло не трогать.