Похвала подлости - Борис Поломошнов

«Верховные судьи — как в партии, так и в СС — не юристы и никогда ими не будут. Правосудие СС и партии должно иметь совершенно иные основания — сказал Гиммлер» [48, с. 140].

Как результат, мысли господствующего фюрера становятся господствующими мыслями подгосподствующих подфюреров: «Научные труды по вопросам финансов, конституции и управления, по всем тем проблемам, которые должны особенно интересовать политика, работающего в индустриальном обществе, вызывали в нем (Гитлере. — Б. П., Е. П.) такое же раздражение, как и юридические дискуссии. В конечном итоге это вылилось в то, что его унтерфюреры, гауляйтеры и высшие чиновники творили во многих областях все, что хотели, а Мартин Борман смог стать поистине непредсказуемым фактором власти в руководстве государством. С тех пор, как в 1930 г. в первом томе «Майн кампф» в отличие от изданий 1925 г. был установлен порядок, в соответствии с которым фюреры разных рангов на местах «назначаются вышестоящим фюрером» и наделяются «неограниченными полномочиями и властью», многие из них почувствовали себя настоящими «полубогами» [62, с. 183].

— Генрих Гиммлер (из речи, произнесенной им в г. Познань — документ ПС — 1919 Нюрнбергского процесса): «Одним из основных принципов (курсив — Б. П., Е. П.) должно быть неограниченное господство эсэсовцев. Мы должны быть честными, лояльными и дружественными к членам нашей собственной кровной нации и более ни к кому. То, что происходит с русским или чехом, меня совершенно не интересует… Вот что я хочу внедрить в сознание эсэсовцев, и я думаю, что я это внедрю как один из самых священных законов будущего» [75, с. 117].

47. Скажи одно, а сделай другое

Первый рейх. «Управителя, которого он (император Домициан. — Б. П., Е. П.) распял на кресте, накануне он пригласил к себе в опочивальню, усадил на ложе с собой, и после душевной беседы отпустил успокоенным и довольным, одарив даже угощением со своего стола» [96, с. 275].

Второй рейх. В «двадцать девятом вопросе о том, как произносится приговор над еретичкой, признавшейся в своих преступлениях, но не покаявшейся» инструкции для инквизиторов, разработанной Яковом Шпренгером и Генрихом Инститорисом и изданной ими под названием «Молот ведьм», дается образец вердикта: «Мы отнимаем тебя сим приговором, как нераскаявшегося еретика, от нашего духовного суда и предоставляем тебя светской власти… причем мы нарочито просим светский суд смягчить приговор во избежание кровопролития и опасности смерти» (курсив — Б. П., Е. П.) [115, с. 355].

Одновременно существовало однозначное запрещение заступаться светским властям за еретика. Подобный поступок привел бы к подозрению в сочувствии еретикам, которое считалось столь же тяжелым преступлением, как и сама ересь. Если же городские власти будут мешкать с проведением смертной казни (курсив — Б. П., Е. П.) надлежит считать их самих «fautores» и возбуждать уже против них (курсив — Б. П., Е. П.) судебное расследование [89, с. 165–166].

— «Есть в наше время один князь — не надо его называть (Макиавелли намекает на Фердинанда Католика. — примечание редакции книги [63]) — который никогда ничего, кроме мира и верности не проповедует, на деле же он и тому, и другому великий враг» [63, с. 86].

Третий рейх. В первый день нового 1934 года (курсив — Б. П., Е. П.) в прессу было передано письмо Гитлера начальнику штаба штурмовиков. Оно заканчивалось словами: «Поэтому, провожая этот год национал-социалистической революции (курсив — Б. П., Е. П.), я испытываю необходимость поблагодарить тебя, мой дорогой Эрнст Рем, за те незабываемые услуги, которые ты оказал национал-социалистическому движению и германскому народу, и заверить тебя, что я благодарен судьбе за то, что могу назвать такого человека, как ты, своим другом и боевым соратником.

С искренним (курсив — Б. П., Е. П.) дружеским уважением и признательностью

Ваш Адольф Гитлер» [25, с. 230].

В два часа ночи 30 июня 1934 года (курсив — Б. П., Е. П.) Гитлер прилетел в Мюнхен и в сопровождении группы эсэсовцев под командованием начальника своей личной охраны «Зеппа» — Дитриха и приближенных охранников в Бад-Висзее.

К «Ханзльбауэру» они подъехали около семи утра, и санаторий был еще погружен в сон. В коридоре им попался молодой граф Шпрети, адъютант Рема, и Гитлер, которому показалось, что тот потянулся за пистолетом, бросился к нему и ударил его по голове хлыстом так, что все лицо молодого человека залило кровью. Передав его подручным, он вошел в комнату к Рему, который еще спал, бросил ему одежду и велел собираться.

Заместитель Рема Хайнес, застигнутый в соседнем номере в постели, был застрелен на месте.

Арестованных штурмовиков отвезли в Мюнхен и посадили в Штадельхаймскую тюрьму.

Через день по приказу Гитлера Рему вручили пистолет, предложив совершить самоубийство, но он не стал этого делать и был застрелен начальником концлагеря Дахау эсэсовцем Теодором Эйке [25, с. 254–255].

— 28 июня того же 1934 года Герман Геринг пишет Карлу Эрнсту, одному из лидеров штурмовиков, в ответ на проявленное тем беспокойство по поводу мобилизации эсэсовцев: «Дорогой друг (курсив — Б. П., Е. П.) Карл! Я знаю, что могу положиться на вас. Разве не был я шафером на вашей свадьбе? Фюреру также известно, что вы являетесь самым стойким нашим сторонником. Нет никакой мобилизации, просто начались плановые учения. Сейчас время отпусков, так что, езжайте, дружище, отдохните и насладитесь вашим медовым месяцем (курсив — Б. П., Е. П.).

Искренне (курсив — Б. П., Е. П.) ваш друг Герман Геринг».

30 июня (1934 г.) вдоль дороги в Бремен на перехват «Мерседеса» Карла Эрнста шефом люфтваффе Германом Герингом был послан небольшой самолет. В конце концов незадачливого отпускника и молодожена отыскали, затолкнули в самолет и доставили в Берлин, а оттуда в Лихтерфельде.

Он просто не мог поверить, что все это происходит с ним, и был убежден, что возник антигитлеровский мятеж. Он был уверен, что фюрер скоро соберет штурмовиков и освободит его. И когда его поставили у стенки, вызвал кривые усмешки у расстреливавших его эсэсовцев, крикнув перед смертью: «Хайль Гитлер!» [25, с. 256].

48. «Совесть — тысяча свидетелей» («consientia mille testes»). Ненужных

Первый рейх. «К народу и к самим стенам отечества он (Нерон. — Б. П., Е. П.) не ведал жалости. Когда кто-то сказал в разговоре «Когда умру, пускай земля огнем горит» (предполагаемый стих из утраченной трагедии Еврипида. — Б. П., Е. П.). «Нет, — прервал его Нерон, — пока живу!» И он этого достиг. Он поджег Рим настолько открыто, что многие консулярии ловили у себя во дворах его слуг с факелами и паклей, но не осмеливались их трогать… На этот пожар он смотрел с Мецентовой башни, наслаждаясь, по его собственным словам, великолепным пламенем, и в торжественном одеянии пел «Крушение Трои» [97, с. 164].

Второй рейх. «При пытках предписывалось не проливать крови и не лишать жизни обвиняемого, ибо это противоречило христианским догматам. В противном случае инквизитору, производившему допрос, предъявлялось обвинение в нарушении установленных норм. Тогда ему надлежало получить отпущение грехов из рук кого-нибудь из своих духовных собратьев; и инквизиторы были — ради облегчения для них этой процедуры и освобождения от каких-либо опасений за последствия— наделены правом отпускать грехи друг другу в подобных случаях» (ты — мне, я — тебе; ворон ворону глаз не выклюнет, если только тот — не белая ворона. — Б. П., Е. П.) [89, с. 124].

Третий рейх. Из высказываний Адольфа Гитлера, застенографированных его личным секретарем Германом Раушнингом:

— «Видит Бог — мои люди — не ангелы (курсив — Б. П., Е. П.), но от них этого и не требуется. Они — ландскнехты, и должны оставаться ландскнехтами. Мне не нужны святоши и моралисты. Я не подглядываю за личной жизнью моих людей (курсив — Б. П., Е. П.) потому что и сам не хотел бы, чтобы кто-то копался в моей личной жизни» (не удивительно, принимая во внимание некоторые факты его биографии, например, загадочное самоубийство 18 сентября 1931 года Гели Раубаль — племянницы и по совместительству — любовницы Адольфа Гитлера сразу же после того, как обнаружилось, что она беременна [62, с. 280, 287, 290, 291]) [86, с. 85];

— «Мне нужны люди, которые хватают крепко и бьют, не раздумывая. И какое мне дело, если при этом они успевают кое-чем поживиться» [86, с. 85].

Люди фюрера прекрасно поняли своего фюрера…

— «В полдень 24 июня 1942 года из пардубицкого отделения гестапо по Хрудимскому шоссе в Лежаки выехали почти все сотрудники. А с ними третий запасной батальон шутцполиции из Колина.