Тёмный посредник 2 (СИ) - "Amazerak"

Я попытался уверить сестру, что у меня всё хорошо, объяснил, что не могу пока сказать, где сейчас живу, и повесил трубку во избежание дальнейших расспросов.

Когда я позвонил Степану, думал, тот тоже будет тормошить меня и требовать сказать, где я нахожусь, но разговор получился совсем не такой, какой я ожидал.

— Так, ты сейчас где? — вкрадчиво спросил Степан.

— Пока не могу сказать. Мне нужно снять новую квартиру, а без доверенности от опекуна это не сделать. Так что требуется помощь.

— Это потом. Я должен с тобой поговорить, — сказал Степан. — Разговор важный. Надо встретиться.

— Ладно, — я подумал немного. — Давай в кафе, где и прошлый раз.

— Хорошо. Завтра в три часа. Свободен?

На том и условились, и я, озадаченный таким поворотом событий, побрёл домой.

Квартира Олеси теперь была вымыта и вычищена, хоть и по-прежнему пуста, а вместо старой раздолбанной двери стояла новенькая железная. Пришлось раскошелиться, чтобы не жить в доме, где даже замка нет, да и Олеся вряд ли в скором времени смогла бы решить эту проблему без моего содействия.

После того, как мы оттёрли полы от крови, я скатался в гараж, перевёз оттуда саквояж с деньгами, оружием и запрещёнными книгами. Я, конечно, не хотел, чтобы Олеся всё это видел, но всё это могло мне понадобиться в ближайшие дни, особенно деньги. Не знаю, лазила ли Олеся в саквояж вопреки моему запрету или всё же сдержала любопытство — в любом случае, вида она не подала, да и вообще после происшествия в мастерской девушка больше ни разу не спросила про мои силы, хотя прежде приставала с вопросами чуть ли ни каждый день. Возможно, ей просто было не до этого. Олеся наконец получила новый паспорт и теперь целыми днями ходила искала работу.

Встретились мы со Степаном, как и договорились, в том же кафе, в которое он меня пригласил в день знакомства. Даже сидели на том же месте.

— Как дела? — спросил он. — Всё в порядке? В школу не ходишь сейчас? Я видел, что случилось в мастерской. Жуткие разрушения.

— Пока не хожу. Надо бы справку какую-нибудь сделать из больницы, — ответил я. — А про мастерскую… И не говори. Даже вспоминать не хочется.

— Поздравляю, кстати, с шестнадцатилетием. Хотел раньше поздравить, пригласить в гости. Думал, посидим в тесном семейном кругу, отметим, а оно вон как вышло. У меня даже подарок для тебя есть. Правда, не с собой. Зайдёшь как-нибудь, отдам.

Пока мы сидели в кафе, Степан ни о чём серьёзном не говорил. Мы быстро перекусили и поехали в парк, который находился в трёх кварталах от заведения. Когда мы вышли из машины, Степан как-то подозрительно осматривался по сторонам, и мы направились по мощёной дорожке к пруду.

— Помнишь, ты просил меня позаботиться о твоей знакомой? — начал разговор Степан. — Так вот, можешь быть спокоен. Тамару перевели в пятнадцатую больницу. Ей назначено соответствующее лечение. Врачи уверяют, что последствия ожогов можно полностью устранить. С глазом труднее. Вряд ли его получится восстановить: скорее всего, придётся ставить имплант.

Мы прогуливались по аллее вдоль пруда. Людей почти не было. Только какой-то старик сидел на лавочке, да семейная пара с ребёнком бродила неподалёку. Погода сегодня стояла прохладная, даже дождик утром накрапывал, так что в парк горожан не тянуло.

— Приятно слышать, — ответил я. — Спасибо, что помог.

— Скажем так, мне просто стала интересна твоя жизнь. Я кое о чём расспросил эту твою, якобы, знакомую, которую ты видел один раз в жизни. Много чего любопытного узнал.

— Вот как? — хмыкнул я. Что ж, это было ожидаемо, но я почему-то не думал, что Степан будет глубоко копать.

— Зачем тебе Вениамин Куракин? Это связано с твоим ранением? И от кого ты прячешься? Кто и зачем напал на мастерскую? Расскажи мне всё. Я должен знать, во что ты впутался.

— Слушай, Степан, я ценю твою заботу, — ответил я. — Но у меня есть дела, о которых тебе знать пока ни к чему.

— Вот как? — Степан удивился. — Ты так уверен в своих силах? Ты разыскиваешь отпрыска одного из сильнейших княжеских родов, хочешь его убить, и считаешь, что это не моё, твоего опекуна, дело? А ты не подумал, что это может затронуть, например, мои интересы?

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-144', c: 4, b: 144})

— Интересы, говоришь. И какие же у тебя интересы? — я остановился и пристально посмотрел на Степана. — Ты хочешь, чтобы я раскрыл свои секреты, а собственные намерения относительно нас с братом скрываешь. Думаешь, ты мне сильно нужен? Не, серьёзно. Думаешь, мне нужны твои деньги, твоя квартира или что ещё там у тебя есть? Я могу сам прожить, без чьей-либо помощи. Да, может, я не поступлю в гимназию, может, мне вообще придётся бежать куда-нибудь в Азию, чтобы не забрали в приют. Всё так. Но это лучше, чем оказаться в чьих-то руках инструментом, служащим непонятным и чуждым мне целям. А вот мы с братом тебе зачем-то нужны. Иначе ты не вышел бы с нами на связь и не стал бы помогать. Ну не по доброте же душевной, в самом деле? Угадал? Вижу, угадал. Но я никак не могу понять, зачем? И прежде, чем я открою свои намерения, хотелось бы узнать, какие цели у тебя. Иначе разговора, боюсь, не получится.

— Понимаю, — кивнул Степан, не меняя тона. Был он удивительно сдержанным человеком. — Моё появление действительно может показаться странным. Некоторые вещи тебе будет сложно понять, но клянусь: всё, что я делаю, пойдёт на ваше с Алексеем благо…

— Мне не устраивают такие расплывчатые ответы, — перебил я. — Либо ты раскрываешь все карты, либо мы сейчас расходимся, и больше ты меня не увидишь. Давай говорить начистоту. И лучше объясни мне всё так, чтобы я понял.

Степан подумал несколько секунд. В это время мы подошли к воде.

— Ладно, — согласился он, — я тебе расскажу кое-что. Рано или поздно ты всё равно это должен узнать.

Глава 18

— Тебе что-нибудь известно о древнем дворянском роде Морозовых? — спросил Степан.

Я напряг память, пытаясь вспомнить, где слышал эту фамилию. Ну конечно же!

— В школе что-то рассказывали по истории, — ответил я. — У них был конфликт с Орловыми около двух столетий назад.

— Верно. Точнее сказать, это враги государства и цареубийцы, посягнувшие на престол, убившие законного наследника и поднявшие бунт вместе с Шуйскими в тысяча восемьсот двадцать пятом году.

— Точно, — кивнул я. — Так и говорили.

— Вот только всё было не совсем так, как преподносят вам в школах. Знаешь ли ты, что после правления Петра I власть по факту перешла к княжеским родам, и должность императора на некоторое время стала выборной? Да, в конце восемнадцатого века два императора подряд принадлежали клану Орловых, но тогда Орловы ещё не узурпировали власть. Однако Василий IV всё же попытался передать трон своему сыну Даниилу. У него нашлось достаточно много сторонников, которые считали, что Даниил будет хорошим царём. Но имелись и противники — они не желали укрепления позиций одного из родов и возвращения единоличной власти. Произошёл конфликт, в результате которого Даниил погиб, а на царствование избрали Станислава I из рода Шуйских. Вот только Орловы затаили обиду и убедили несколько княжеских родов в том, что убийство наследника есть попрание прав тех, кто его избрал. В итоге разразилась гражданская война, в ходе которой клан Орловых одержал победу и посадил на престол своего представителя, а Шуйские, Морозовы и ещё несколько небольших родов, которые занимали сторону Станислава, были истреблены.

— Как всё сложно. Нет, такого я не слышал.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-145', c: 4, b: 145})

— Не удивительно. Правящая династия попыталась исказить события и очернить фамилии неугодных родов. И надо сказать, у них это получилось.

— А какое отношение эта история имеет к нам? — я уже начал кое о чём догадываться, но хотелось услышать это уз уст Степана.

— Никто не знает об участи рода Шуйских. Если кто-то из них и выжил в той кровавой бойне, то они канули в лету. Мы — потомки Морозовых. После тех событий, остатки рода бежали в Индию и жили там, пока мой дед в середине прошлого века не решил вернуться на родину под чужой фамилией. К сожалению, мы давно утратили все связи, и в Российской Империи нашей семье пришлось непросто. Зато мы сохранили родовые бумаги и печати. Вот поэтому я и хочу, чтобы у меня были наследники, которым я передам фамилию. Она не должна пропасть, и я верю, что однажды справедливость восторжествует, и правда откроется. К сожалению, мы по-прежнему не можем выйти в свет. Правящий род вряд ли признает нас, и возможно, даже попытается истребить.