Дары волшебства - Андрей Смирнов

— Понятно. И Селпарэлитский Тертшаур с вашим — совместим. А каким образом об этом узнали? Кто-то из высокорожденных первым рискнул и обнаружил, что конфликта между системами нет?

— Обычно так и происходит, но в данном случае все было немного иначе. До Катастрофы мы поддерживали связь с селпарэлитами. Многие из нас входили в их Орден. Потом связь нарушилась. Халгар попытался восстановить ее и добился приема в Орден. Видишь ли, в чем дело — и наш Круг, и тот, который принадлежит селпарэлитам, создал один и тот же человек. Гельмор кен Саутит был талантливой и творческой личностью. Некоторое время после его смерти существовал еще один Орден и, соответственно, третий Круг, но его уничтожили и Орден распался.

— Как я понимаю, для метрополии уничтожение Круга совсем не так катастрофично, как для вас? — спросил Дэвид.

— Конечно. Несмотря на все таланты Гельмора, никто ему в Хеллаэне не позволил бы замкнуть всю энергетику мира на одну-единственную магическую систему. Да и вообще, чтобы сделать это, нужно, как минимум, контролировать все значимые Источники Силы мира. А большая часть тамошних значимых Источников — Средоточья, зримое воплощение Силы Обладающих. — Фольгорм усмехнулся. Образ Гельмора кен Саутита, требующего, чтобы все Обладающие немедленно передали ему контроль над своими Источниками, показался принцу забавным.

Дэвид подумал, чего бы спросить еще. Хеллаэнский Орден его заинтересовал.

— Селпарэлиты, Ткачи Заклятий — они называют себя так потому, создают свои заклинания быстрее и лучше, чем до посвящения? Ткут заклятья, как пауки — паутину?… Или для такого названия существует иная причина?

— В первую очередь, думаю, причина именно эта, — заверил его Фольгорм. — Само волшебство селпарэлитского узора основано на двух системах Высшего волшебства, которые не имеют в Сущем никакого зримого воплощения. Вообще, они считаются взаимоисключающими, и адепт одного не может стать адептом другого, но Гельмор каким-то образом умудрился пройти инициацию в обоих системах. Позже, на базе чар, одни из которых принадлежат Свету, а другие Тьме, он создал систему, где это волшебство каким-то образом объединено. Светлая его часть именуется Белыми Нитями Сияния, а темная — соответственно — Черными.

— Странное какое-то название, — сказал Дэвид. — Может, Сияющие Белые Нити? Так как-то получше звучит…

— Если бы называл ты, я не сомневаюсь, что звучало бы «получше», — недовольным тоном ответил Фольгорм. — Но вообще-то это волшебство было открыто людям могущественными духами, обитающими на глубинных пластах этих двух стихий, и им уж виднее, как называть волшебство, которое они сами, вероятно, и создали же.

— Что это такое «Нити Сияния»? Ерунда какая-то. Как у сияния могут быть какие-то нити?

— Дэвид, успокойся, — шикнула Идэль. — Если дядя Фольгорм говорит, что так правильнее, значит так правильнее.

— Вот-вот, — Фольгорм назидательно покачал пальцем. — Послушай мудрую женщину.

— Я и не думал возражать… Можно я не буду бить тридцать три извинительных поклона? Передо мной тарелка с салатом, мастер… Так вот, я не возражаю. Я просто не понимаю.

— Увидишь как-нибудь — поймешь.

— Я не ошибусь, что с этими сияющими нитями… или как их там… с ними умели работать и до Гельмора?

— Да, правильно. А он объединил это волшебство, и создал свое. Узор селпарэлитов равно улавливает и Свет, и Тьму. Те, кто осваивал Высшее Волшебство Нитей, утверждали, что и Черные, и Белые Нити Сияния подобны далекому солнцу или некоему кругу из движущихся лучей чистого сияния, часть из которых отходит от своего источника подобно лучам. Гельмор перехватил и те, и другие — «лучи» и соткал из них свою паутину. У Ордена и символ такой — паутинка.

— А этому Высшему Волшебству селпарэлитских адептов учат? — спросила Идэль.

Фольгорм кивнул.

— Но только надежных и полноправных членов Ордена, как ты понимаешь.

— А что вообще позволяют делать эти ниточки? — поинтересовался Дэвид.

— На их базе можно создавать заклинания особого типа. Что-то среднее между классикой и Формами. В этой магии очень сильна стихиальная составляющая, но плетутся заклинания во многом так же, как обычные системные. Вместе с тем классикой Нити ты не опишешь, а вот Нити запустить в классическое заклинание и взять под контроль его нервные узлы в большинстве случаев можно легко. С другой стороны, у Нитей нет того разнообразия, которое предлагают классика и Формы. Это магия с довольно узким спектром действия. Эффективнее всего использовать Нити для разрушения чужих энергетических полей, поглощения энергии, вскрытия заклинаний, к которым никак не удается подобрать отмычек обычными методами и тому подобных вещей.

9

Лийеман пришел на подземный вокзал за полчаса до отправления своего электропоезда — он помнил, как в Рикине он едва не опоздал на поезд, залюбовавшись людским потоком и мраморной отделкой вестибюля. С точки зрения кильбренийского обывателя, в подземных станциях и электропоездах не было ничего особенного, но Лийеман путешествовал таким образом всего лишь второй раз в жизни, и ему все было в новинку. Он не терялся — теоретически он прекрасно знал, как пользоваться тем, что его окружало. Но видимость завораживала. Огромный зал, множество дверей, деловито снующие люди… Лестницы и переходы, стены из стекла, мчащиеся где-то над головой поезда — все это производило на него такое же впечатление, как цирковое представление на ребенка. Правда, в отличии от ребенка, своих бурных эмоций Лийеман не выказывал — он смаковал свои переживания, как гурман. Этот мир такой интересный. Вот бы еще полетать на спегсайбе!..

Он сел в электропоезд 1-го класса на одной из платформ минус четвертого уровня. Бросил вещи в купе и прошел в общий вагон. Он еще не определился, что будет делать — ссориться с молодыми дворянчиками или знакомиться с девушками. В идеале, можно было совместить эти два занятий, чтобы не скучать во время пути. Вид книги в руках какого-то пожилого пассажира вызвал у него приступ отвращения. Целых семнадцать лет он только и видел, что книги. И еще обучающие кристаллы. И еще големы — в качестве партнеров для спарринга. Никакого живого общения до того, как началось это Приключение. Это так здорово, когда кто-то бесится от ненависти к тебе. Или когда женщина в твоей постели содрогается в пароксизме страсти. Или когда кто-то до коликов тебя боится. Или когда кто-то катается по полу, дико хохоча над твоей шуткой. В такие минуты сразу чувствуешь, что рядом с тобой живой человек, а не оживленный колдовством механизм. Поразительное ощущение.

Подраться не получилось: Лийеман отыскал всего лишь одного, подходящего для таких целей, дворянчика, но и тот струсил, когда дошло до дела. Начал извиняться и вообще потерял лицо. Наверное, ему не понравился нехороший блеск в Лийемановых глазах. Лийеман хотел крови, ненависти, боли, а потом, может быть, и страха — и не задумывался о последствиях. Точнее сказать, он делал что хотел и не слишком переживал из-за последствий, которые в итоге возникали. Смерть его не пугала — он вообще о ней никогда не думал, а ко всему остальному он относился как к открытию — впрочем, для него оно и было открытием. Дворянчик, видимо, почувствовал, что его будущий противник совсем без тормозов, и предпочел замять ссору. Лийеман был разочарован.

Позже он познакомился с молодой парой — просто подсел к ним и, не обращая внимания на напряженные взгляды, начал разговор, и через десять минут они уже стали лучшими друзьями. Девушка — симпатичная и умная, но совсем не сексуальная — привлекла его как собеседник, и не более того, а с ее парнем ссориться было неинтересно — он явно не умел держать меч в руках. «Вызывать слабого противника — значит позорить себя» было написано в «Кодексе», а «Кодекс» до начала Приключения был настольной книгой Лийемана.

Просто так, в доброжелательной атмосфере общаться с людьми даже о чем тоже было по-своему приятно. Они увлекались своими книгами и театром не меньше, чем иные бывают увлечены болью, гневом или сексуальным влечением. Они жили в воображаемых мирах, создаваемых искусством, и эта сторона человеческой жизни понравилась Лийеману. Он и не думал, что можно так сильно переживать из-за каких-то выдумок.

До Орбидо электропоезд шел больше суток — ехать, в общем-то, не так далеко, но как всегда — извилистый маршрут с кучей остановок.

На станции Орбидо никого не было, да и сама станция выглядела какой-то заброшенной. Посвистывая, Лийеман поднялся наверх. Как и советовал Керамар, Лийеман арендовал лошадь на неделю — в качестве залога оставил владельцам ее полную стоимость и сверх того заплатил несколько кдиаров за право распоряжаться животинкой в течение оговоренного срока. Купил еды и поехал. Чтобы не поджариться на солнце, повесил на себя и на лошадь солнцезащитное заклинание. В Спящей Пустыне песка мало, больше каменистая, сухая земля, так что пыль Лийемана почти не беспокоила. Дэвид просил его найти какое-нибудь уединенное место. Проехав по пустыне двенадцать часов, Лийеман решил, что это место достаточно уединенное. Достал из сумки зеркало, установил его неподвижно и начал ворожить. Спустя несколько часов настройка была завершена, данное конкретное зеркало срезонировало с той общей системой, которая позволяет магам общаться друг с другом через зеркала. Как эта система работает, Лийеман понятия не имел, зато он — как, впрочем, и любой мало-мальски образованный колдун в нимриано-хеллаэнском потоке миров — знал заклинания, позволяющие этой системой воспользоваться.