Рыцарь света - Симона Вилар

Это была потаенная отцовская ревность. Эдгар сам стыдился ее и убеждал себя, что если желает для дочери счастья, то должен ответить согласием Гаю. Гай — его друг, давний и верный, они с Гитой многим ему обязаны. И разве не счастье, что их дети нашли и полюбили друг друга, разве не замечательно, что они могут породниться с таким славным человеком, как Гай де Шампер?

Но Эдгар всегда был практичным и рассудительным человеком. Он понимал, что если сын Гая и его дочь станут парой, то при власти Стефана им придется содержать себя только за счет приданого невесты. Более того, молодой человек даже не сможет дать жене своего истинного имени. С ее рукой он получит титул барона Гронвудского, но пока она будет называться просто Милдрэд ле Бретон. Не самое почетное имя для его девочки. Однако пути Господни неисповедимы, и если по воле Провидения корона Англии однажды перейдет к Генриху Плантагенету, гронвудская леди, возможно, несказанно возвысится. Но кто способен предвидеть грядущее?

Опершись локтями о колени и закрыв ладонями лицо, Эдгар погрузился в размышления. Но вот он поднял голову и увидел, как пристально и взволнованно смотрит на него Гай.

— Во имя Бога, Эдгар, дай свое согласие! Сделай счастливыми наших детей!

Гита тоже выжидающе смотрела на мужа. Она не станет перечить любому его решению, но не думает ли она… Некогда Эдгар ради высокого положения избрал не ее, а куда более знатную особу [31]. И тот брак был полной противоположностью союзу, какой он познал, сочетавшись с Гитой, которую любил. Возможно ли, чтобы он не желал подобного счастья своему ребенку?

Эдгар резко поднялся и решительно вложил свои руки в ладони Гая де Шампера.

— Во имя Бога! — ответил он.

Глава 6

День в Гронвуд-Кастле начинался с раннего пения петухов. Потом страж на башне протяжно трубил в рог, возвещая приход утра.

Дочь гронвудского барона обычно не вставала в такую рань, ибо сейчас только начинали растапливать печи, а ночевавшая внизу дворня неспешно пробуждалась и приступала к уборке. Но даже в полусне юная леди начала улыбаться. Ведь этот день — как и каждый предыдущий и каждый последующий — стал для нее поводом для радости. Она засыпала и просыпалась с этим ощущением. Оно было таким же ясным и сияющим, как проникавшие в окно ее покоев лучи солнца. Милдрэд не запахивала занавески вокруг ложа, солнечный свет постепенно достигал ее, и девушка просыпалась сияющая и светлая, как и наступавший новый день.

Сбросив расшитое покрывало, она рывком соскочила с постели и, как была в одной рубахе, босиком подбежала к окну.

Внизу, во дворе замка, еще таился сумрак, но зубчатые парапеты стен Гронвуда уже озаряло солнце. Слышался людской гомон, на куртинах замка сменялась стража, издали веял теплый летний ветерок. Мир был прекрасен. Мир был полон счастья. Счастье, счастье, счастье — вот что ощущала Милдрэд Гронвудская с того самого момента, как отец объявил, что согласен на ее обручение с рыцарем Артуром ле Бретоном.

Милдрэд не смущало, что на пути к ее браку вставала эта ложь — рыцарское звание ее возлюбленного бродяги. Да и сэр Гай уверил, что он объявит Артура своим наследником, передаст ему свое состояние. Все остальное будет зависеть от самого Артура. Но в нем Милдрэд не сомневалась. Этот плут добьется своего, он обещал ей это, да и сам не захочет разочаровать будущих тестя с тещей. И Милдрэд радовало, что у ее избранника сложились столь теплые и дружеские отношения с ее родителями. Барон и баронесса с каждым днем убеждались в многочисленных талантах Артура, а сам он, впервые обретя семью, был тронут их благосклонностью и делал все возможное, чтобы их расположение только крепло.

С утра они все собрались на раннюю мессу в замковой часовне. Эдгар приветливо потрепал мнимого госпитальера по плечу, леди Гита улыбнулась, когда тот поцеловал ей руку. Все стали перед распятием: Милдрэд — подле своих родителей, Артур — между Гаем и сенешалем Пендой, — и капеллан начал читать молитву. И все же взгляды молодых людей то и дело встречались, и девушка не могла сдержать улыбку, когда Артур незаметно посылал ей воздушный поцелуй. Это мог заметить только стоявший у алтаря капеллан отец Джордан, но он отвел глаза, стараясь сохранить достойное выражение лица. Ибо даже он не пенял этой одетой в черные одежды юной деве, которая не пыталась углубиться в молитву, а то и дело косилась в сторону жениха.

Было решено, что, дабы соблюсти приличия, Милдрэд еще пару месяцев будет ходить в трауре, и только после этого состоится оглашение ее помолвки с рыцарем Артуром. Венчание же, по общему согласованию, должно состояться после Рождества Девы Марии — восьмого сентября. И хотя до указанного срока полагалось не распространяться по этому поводу, все в замке догадывались, что ждать момента, когда зазвучат свадебные колокола, осталось недолго.

После мессы присутствующие стали спускаться в зал. На повороте винтовой лестницы Артур умудрился обойти Гая и поймал ручку своей невесты.

— Ты сегодня словно солнышко! Даже в своем траурном покрывале.

— Фи, сэр. И это все, что вы можете сказать о моей красоте? Неважный вы трубадур, если не находите более нежных слов для дамы сердца.

Юноша не успел ответить, так как они уже оказались на лестничной площадке над залом и были у всех на виду. Но пока они спускались по ступеням, Милдрэд бросила на Артура лукавый, манящий взгляд. О, как же ей нравилось его дразнить! Теперь, когда она знала, что он принадлежит ей… а она ему… даже присущая ей ранее девичья стыдливость отступила. Ей хотелось быть с ним чаще и ближе… и чтобы он много чего себе позволял.

Артур заметил эту перемену в своей милой. Она сводила его с ума, но он должен был сдерживаться, ибо, облеченный доверием ее родителей, не смел да и не хотел переступать черту, какая полагалась в отношении обрученных в преддверии брака. Поэтому, когда все расселись на возвышении за столом, Артур был вынужден переключить свое внимание на одного из гостей барона, пожилого тучного Бранда, и слушал, что тот говорил о своих богатствах — мельницах, заливных лугах, отарах овец. Артур думал, каково этому толстяку похваляться тут, в замке, где все так роскошно и полно стремления сделать свою жизнь богатой, уютной и представительной.

Юноша поднял глаза к высокому голубому своду над залом с рисунком из золотых звезд, напоминавшему ночное небо. Стыки свода соединяли позолоченные, украшенные резьбой нервюры [32]. Все это было великолепно и походило на храм, и даже легкая копоть от каминов и факелов не могла погасить сияние неповторимой красоты. К тому же благодаря высокому тройному окну с одной стороны донжона [33]освещения в зале хватало почти до вечерней трапезы. Поэтому с наступлением летних дней здесь не зажигали камины — их было два, больших, выступавших у стен по бокам зала и расположенных один напротив другого. Колпаки-вытяжки каминов были украшены гербом лорда Эдгара — алой лошадиной головой на светлом фоне.