Сезон мертвеца - Дэвид Хьюсон

– Джино, – тихо сказала она, – я могу помочь вам. У меня много влиятельных друзей. Я официально заявлю полиции, что вы хорошо относились ко мне и не причинили никакого зла. Вас простят. Все люди допускают ошибки.

– Мы все сгорим в аду, – обреченно процедил он сквозь зубы.

– Нет, – возразила Алисия, – это старая сказка, в которую сейчас даже церковь не верит.

– Они глупые люди, – сказал Джино и вздохнул. – Мне очень жаль, Алисия. Действительно очень жаль.

Впервые за все время Алисия облегченно вздохнула, ей показалось, что в туннеле наконец-то забрезжил свет.

– Ничего страшного, – сказала она, – все будет нормально.

Лицо Джино Фоссе порозовело. Алисия вдруг подумала, что в определенные моменты оно может быть красивым, как будто сошедшим с полотна средневекового мастера.

– Вы не поняли меня, Алисия, – поправил ее Джино. – Я сожалею только о том, что не могу поступить с вами справедливо, не могу использовать для этого все надлежащие средства. Иначе говоря, не могу использовать все то, что начисто смыло бы ваши грехи. К сожалению, сейчас это практически невозможно. Скоро сюда придут люди, чтобы отобрать у меня этот дом. Они почему-то считают, что застанут меня врасплох, загонят в ловушку. Они очень глупые.

– Все поправимо, Джино, – продолжила уговаривать его Алисия. – Я в силах помочь вам.

– Правда? – Он надолго задумался, чем вселил в нее еще большую надежду. Ей показалось, что он образумился, стал таким же, каким был в ресторане.

Джино встал, порылся в огромной куче компакт-дисков, отыскал нужный и поставил на музыкальный центр. Восьмиугольная комната наполнилась чарующими, но мертвыми звуками электрической скрипки. Джино немного послушал, а потом вернулся к Алисии.

– Вы когда-нибудь видели, как мастер восточных единоборств разбивает рукой кирпич? Я тоже когда-то занимался этим делом. Так вот, только истинный мастер знает секрет этой восточной техники. Если человек не знаком с ней, то просто-напросто разобьет себе руку и станет инвалидом. – Он сделал паузу, собираясь с мыслями. – Весь секрет заключается в том, чтобы ни в коем случае не пытаться бить по кирпичу. Главная цель мастера находится где-то за кирпичом, в некой воображаемой точке, по которой и наносится удар. Именно так вы поступаете сейчас. Вы пытаетесь разрушить мою систему, фокусируете мое внимание на воображаемой точке, не имеющей к делу никакого отношения. И таким образом пытаетесь добиться своей цели. Вы понимаете меня?

– Думаю, что да, – осторожно ответила Алисия, совершенно потеряв чувство реальности. – Развяжите меня, пожалуйста, я уже не могу сидеть привязанной к стулу. Мне нужно в ванную.

Джино сокрушенно покачал головой, расстроенный тем, что она так и не поняла суть его слов.

– Это очень важно, Алисия. Наша истинная цель – не кирпич, а нечто другое, находящееся позади него. Это что-то такое, чего нам просто не дано видеть. Сейчас совершенно не важно, как мы жили до сих пор, какие поступки совершали, что мы разрушали и к чему мы прикасались. Самое главное заключается в конечной цели, которую можно увидеть только мощным внутренним зрением. Нужно иметь огромную внутреннюю силу, чтобы понять, где мы все будем через некоторое время.

Алисия почувствовала, что наступает нечто ужасное.

– Джино, скоро они будут здесь, – в отчаянии повторила она его же слова. – Если я приведу себя в порядок, они увидят, что ничего плохого со мной не произошло. Вы ведь умный человек, вы должны понимать это.

– Разумеется, – согласился он, встал позади нее, приподнял стул и стал наклонять, пока она не уперлась лицом в грязный вонючий ковер. Алисия оказалась на коленях. Она подумала, что сейчас он развяжет ее и отпустит на все четыре стороны. Однако он этого не сделал. Подняв голову, она увидела его перед собой, в руке он держал широкий длинный нож, похожий на средневековый меч. Алисия уже знала, насколько остро нож заточен, и представляла, как легко он способен разрубить ее на части.

– Господи Иисусе! – взмолилась она, глядя на клинок круглыми от ужаса глазами. – Не надо, Джино, не делайте этого!

Джино не обратил на ее слова никакого внимания. Он измерял взглядом расстояние между ее шеей и ножом. Немного подумав, он зашел к ней сбоку. Неожиданно для себя Алисия вспомнила эпизод из средневековой истории, которую проходила в школе. Анна Болейн была приговорена Генрихом VIII к смерти и должна была лечь под топор палача. Однако король оказал жене милость и позволил одному из своих оруженосцев незаметно пробраться к месту казни, чтобы облегчить ее страдания. Топор палача был зазубрен, и поэтому процедура казни часто бывала очень болезненной. Оруженосец улучил момент, вынул припрятанный заранее острый меч и одним ударом отсек королеве голову. Она ничего и понять не успела.

Алисия услышана свистящий звук. Острый конец ножа очертил полукруг и застыл в воздухе. Содрогаясь от ужаса, Алисия подняла глаза, словно пытаясь предупредить смертельный удар. Она не подумала о том, что клинок может совершить ошибку и нанести удар не по шее, а по подбородку. В этот трагический момент ей пришли на ум слова, которые произнесла Анна Болейн за секунду до смерти: "Иисусу Христу вверяю я свою душу".

31

Ника поместили в больницу Святого Джованни. В четырнадцатом веке она была приютом для пилигримов, а в настоящее время превратилась в весьма современный больничный комплекс, состоявший из множества корпусов и вспомогательных помещений, непосредственно примыкавших к церкви Святого Климента.

Лука Росси и Сара Фарнезе с трудом пробились к нему в палату сквозь кордон строгих медсестер. Сейчас они сидели на деревянной скамье неподалеку от кровати и наблюдали за тем, как медсестра перевязывает его рану на плече. Из слов лечащего врача они поняли, что ничего страшного с ним не произошло, но какое-то время Ник должен находиться в больнице, чтобы избежать возможных осложнений. Ножевая рана оказалась не очень глубокой и никакой опасности для здоровья не представляла, а вот голова пострадала сильно. Медики опасались, нет ли у него сотрясения мозга. Когда медсестра ушла, Ник облегченно вздохнул и повернулся к друзьям.

– Мне не нравится твое выражение лица, дядя Лука, – тихо сказал он. – Вы поймали его?

– Как бы не так, – недовольно ответил старший напарник.

Ник удивленно вскинул брови:

– Боже мой, что же вам еще надо? Он же сам пришел к вам, разве не так?

Сара посмотрела на кончики своих туфель, а Лука Росси еще больше насупился:

– Знаешь что, не наскакивай на меня, и без тебя тошно.

– Сколько полицейских находилось вокруг дома?

– Достаточно, – буркнул Росси и покраснел от злости. – Восемь человек, а может, и десять. Но ты не забывай, что они охраняли фермерский дом, в котором должен был находиться и ты сам. Никто из них понятия не имел, что ты бегаешь черт знает где. Ты нарушил наш договор и свернул с проселочной дороги на какую-то тропинку. Фальконе шкуру с меня сдерет за то, что я отпустил тебя. А я скажу ему всю правду. Мы не знали, где тебя носит, и поэтому не смогли вовремя оказать тебе помощь.

Ник потрогал рукой голову, которая ныла от удара. Конечно, Лука Росси прав, и он должен винить во всем прежде всего себя самого. Он вспомнил силуэт Сары в окне дома и выражение ужаса на ее лице.

– Извини, Лука, я вел себя как идиот.

– Да уж, – проворчал тот и недовольно зыркнул на Сару. – Самое главное, что ты выжил, и во многом благодаря нам. Кроме того, мы наконец-то узнали его имя. А еще мы получили новый труп, на улочке Кливус Скаури, это в двух шагах отсюда. Думаю, у Фальконе вполне достаточно оснований, чтобы распять нас на первом попавшемся дереве. Все теперь будет зависеть от его настроения.

– Я должен вернуться на работу, – решительно заявил Ник. – Мне здесь нечего делать.

– Ник, доктор сказал... – начала было Сара.

– Не спеши, – прервал ее Лука Росси. – Этот труп ужаснее остальных. Да и чем ты можешь помочь?

Ник пошевелил плечом и облегченно вздохнул, почувствовав, что боль стала постепенно слабеть.

– Я чувствую себя неплохо. Кроме того, Лука, я единственный из вас, кто видел этого человека.

Росси снова покосился на Сару. Ник догадался, что он считает ее виновницей происшествия. Было такое впечатление, что ему даже сидеть рядом с ней неприятно.

– Сейчас не имеет никакого значения, что ты его видел, – сказал он. – Повторяю, нам известно имя. Синьорина Фарнезе великодушно сообщила его, когда мы везли тебя в больницу. Похоже, что она знала его с самого начала.

После этих слов голова у Ника разболелась сильнее, он взглянул на Сару – она безучастно смотрела на белую стену. Волосы женщины были спутаны, и она мало походила на ту красавицу, которую он помнил по вчерашнему вечеру. Скорее всего она очень быстро покинула дом, поэтому не успела привести себя в порядок. Если раньше на лице Сары всегда была маска невозмутимости, за которой она скрывала истинное настроение, то сейчас от этой маски не осталось и следа.