Пылай для меня (ЛП) - Илона Эндрюс

Я снова открыла рот и снова его закрыла, не сказав ни слова. Пичи мог на нас напасть, мог, вероятно, убить нас, поэтому поступок Рогана был оправданным. Но эта его внезапная жестокость… То, как он сделал это — без колебаний. Вот Пичи только что был здесь, а в следующее мгновение его уже нет. От него не осталось ни следа. Его стерли с лица Земли. Он был… мертв.

— Давай помогу, — сказал он. — Всю твою жизнь тебя учили, что убивать других людей неправильно, и эта вера сохраняется даже перед лицом фактов. Пользуясь случаем, нас мог убить не только Пичи, а так я убил лишь одного человека вместо полудюжины его соратников. Я спас нескольких человек, но твои убеждения говорят тебе, что я совершил нечто ужасное. Но это не так. Он начал. Я закончил.

— Речь не об этом. Я была готова прострелить ему башку.

Но когда ты в кого-то стреляешь, всегда остается небольшой шанс, что человек выживет. Останется тело. То, что он сделал, было настолько окончательным и неожиданным, что мне потребовалась пара минут, чтобы с этим примириться.

— Тогда о чем?

— Ты его… — Я подыскивала слова. — Размазал.

Чокнутый Роган озадаченно на меня посмотрел.

— Размазал.

— Да.

— Какое-то мгновение я подумывал пронзить его стальным прутом с крыши, но потом решил, что это будет для тебя чересчур зрелищно. Или такой способ был бы предпочтительнее?

Я представила себе Пичи с торчащим из живота стальным штырем.

— Нет.

— Мне, правда, хотелось бы знать, — сказал он с искренним любопытством. — В следующий раз, убивая кого-то, я хотел бы сделать это таким образом, чтобы это не вызвало у тебя ступор.

— Почему бы просто никого не убивать?

— Я не могу этого обещать.

Разговорчик с драконом: «Как дела? Ел авантюристов в последнее время? — Само собой, вот одного прямо этим утром. Видишь, у меня в зубах застряла его бедренная кость. Тебя это расстраивает?»

Впереди замаячило здание Ксадар — три этажа над водой, с выцветшей зеленой вывеской, покрытой пятнами болотной ряски. Путаница проводов на крыше выглядела, словно черная паутина. Где-то внутри, в центре этой паутины, сидел Баг, охваченный своим истерическим помешательством. Я остановилась.

— Не убивай Бага, — сказала я. — Не вздумай.

Чокнутый Роган улыбнулся.

— Я серьезно. Если убьешь Бага, нашей сделке конец.

— Ладно.

Я продолжила идти.

— Может, тебе стоит составить список людей, которых я могу убить, и то, каким образом они могут умереть, — предложил он.

— Ты не умеешь шутить.

— Даже очень умею. Спроси у Пичи.

Мы подошли к зданию и забрались внутрь через большое окно второго этажа. Технический ковролин источал влажный, затхлый запах. По поваленным кабинкам ползали слизни. На стене висел старый мотивационный плакат, изображающий альпиниста, свисающего на руках с обрыва. «Разрушь границы» — сообщала надпись под ним за потрескавшимся стеклом.

— Ни к чему не прикасайся, — предупредила я. — Все его логово заминировано.

Я прошла по узкому пути между кабинок, остановилась перед камерой, вмонтированной в углу, и подняла флакончик оранжевых таблеток. Интерком где-то поблизости заскрипел помехами и раздался хриплый мужской голос.

— Оставайтесь там. Я пришлю Наполеона. — Помехи стихли.

— Ты хоть раз убила кого-нибудь? — спросил Роган.

— Нет. Однажды я видела, как погиб человек. — Мне не стоило этого говорить.

— Как это случилось?

Я взглянула на него и остановилась. Он смотрел на меня так, будто я собиралась рассказать ему самую интригующую тайну мира, и он был готов впитывать каждое слово. Даже его магия витала вокруг него в нетерпении. Несколько раз мне удавалось безраздельно завладеть вниманием Рогана, и это не пугало. Это… льстило. Сколько я буду говорить, столько он и будет вот так на меня смотреть, а для большинства женщин уже этого было достаточно, чтобы рассказать ему все, что он хочет. А если расскажу ему лишнее, он непременно найдет способ использовать это против меня.

Он все еще ждал. Ну, вот какого черта.

— Папа хотел, чтобы я узнала разные области работы частного детектива, поэтому, когда мне было шестнадцать, я стажировалась у агента по изъятию автомобилей. Он работал вместе со своими двумя сыновьями. Наши первые несколько выездов прошли отлично. Мы находили автомобиль, подкрадывались к нему, и отбуксовывали его, как киношные шпионы на секретном задании. Это было захватывающе. Ребята рассказали мне, как люди пытаются провернуть аферы с банками, и что поэтому мы все делали правильно.

У меня пересохли губы. Спустя почти десятилетие, я все еще это переживала.

— Что случилось? — спросил он, его голубые глаза так располагали к себе. Мужчина не имеет права быть таким сексуальным, даже не пытаясь.

— Мы пытались отбуксировать пикап у маленького пригородного коттеджа, когда из дома вышла женщина. Она держала на руках малыша и в ее глазах застыло отчаяние. Она сказала: «Забирайте его. Я все равно не могу позволить себе бензин». Выражение ее лица было ужасным. Я должна была тут же остановиться. Позвонить папе и попросить его забрать меня оттуда. Но я пыталась сделать все правильно. Папа устроил меня на эту работу, и я собиралась ее выполнить, даже если она — отстой.

Парни только закончили прикреплять буксирный трос, а потом этот человек вырвался из дома с винтовкой и начал в нас стрелять. Без предупреждения. Мы даже не могли залезть в свой грузовик. Мы просто спрятались за ним. Женщина кричала, но он продолжал стрелять по нашей машине. Даг позвонил в полицию. Они быстро приехали. Мужчина обстрелял полицейскую машину, и полицейские застрелили его. Я видела, как пули попали ему в грудь, а потом он рухнул. Дети выбежали из дома, и все начали плакать и кричать. Я помню, как копы уводили его жену, и она пыталась сказать им, что он был хорошим человеком и не стал бы делать нечто подобного. Позже я узнала, что он потерял работу четыре месяца назад, и его дом отходит банку. Папа приехал и забрал меня, и я больше никогда этим не занималась. — За что я целый месяц по утрам благодарила свою счастливую звезду. — Твоя очередь. Первый человек, чью смерть ты видел.

— Мне было семь, — начал он, его голос был тихим и глубоким. — Я практиковал заклинания, а мой дед наблюдал за мной. Он дремал в кресле, как это обычно бывало. Внезапно, он схватился за голову, застонал и упал. Я подбежал к нему, но он не дышал. У него произошел разрыв аневризмы. Я сбежал вниз по лестнице и рассказал бабушке, что дед умер. Она сказала мне, что лень — худшая черта в человеке, и вранье, чтобы избежать практики, немногим лучше. Затем она сказала Джерарду, своему слуге, отвести меня в кабинет и запереть там. Я два часа просидел на полу, глядя на труп своего деда.