Рейтинговые книги
Читем онлайн Важнее, чем политика - Александр Архангельский

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47

Другой пример, зеркально противоположный.

Сын классика чувашской литературы Хузангая, Атнер Петрович Хузангай, хороший, внятный и разумный литератор, на вопрос о том, «зачем нужна культура», ответил с явным раздражением: «Только для того, чтобы говорить о смысле жизни. И никакой прагматики». И весьма сердито замолчал.

Два полюса, две несовместимые позиции.

– Низачем; ступайте на обочину.

– Подите прочь; какое дело поэту мирному до вас…

Мы уверены, что так было везде и всегда: политики и бизнес не нуждаются в культуре; художники с презрением отвергают саму возможность рассуждать о ней во внешних, приземленных терминах. Но нет, не везде, не всегда; при полноценной демократии и беспримесном тоталитаризме все знают, для чего нужна культура.

Гитлеру и Сталину она давала безупречную возможность эффективно, долгосрочно и не слишком дорого подтверждать их право на безграничье власти. Создавала картину мира, отцентрованную образом вождя; связывала его с тысячелетней традицией, превращала самозванцев в государей, создавала большой стиль. В благодарность получала невероятное расширение аудитории; при полной связанности идеологией беспрепятственно распространялась вширь, доходя до самых отдаленных уголков страны, самых отсталых слоев населения. Не случайно сталинская архитектура так похожа на нацистскую, а нацистская перекликается с фашистской; недаром полотна хороших советских художников вроде Дейнеки или Юона рифмуются с лучшими работами живописцев Третьего рейха. Их объединяет общий пафос, чувство принадлежности к великой власти. Культ ясного неба, молодого тела, чистых отношений; юность смотрит на старость, а старость ею управляет… Ужасно быть орудием безбожной власти? Разумеется, ужасно. Но мы сейчас говорим о другом.

Что же до стабильных демократий, здесь культура служит главным двигателем усложнения. Сложное индивидуальное сознание, привычка рассуждать свободно, мыслить независимо, уважать чужое мнение и вступать в диалог с оппонентом – предварительное и необходимое условие любого политического выбора. Без него демократическая процедура невозможна и опасна; она приводит к власти ставленников охлоса, популистов вроде Уго Чавеса. Кроме того, культура в рамках демократии обеспечивает массовое правосознание, воздействует на практику принятия законов. Поэтому и получает финансирование, о котором не может и мечтать в межеумочном обществе. На Библиотеку конгресса США замкнуты финансовые потоки; ее директор по должности входит в верхний слой американской элиты. Почему? Да потому что Библиотека конгресса не просто символизирует собою величие американской правовой системы; она является ее ядром. Готовя справки конгрессменам по любому обсуждаемому законопроекту (до полумиллиона в год), Библиотека связывает сиюминутные решения с великой правовой традицией, помогает создавать законы, работающие долгосрочно.

Если уж зашла речь о библиотеках, то в тоталитарных государствах им тоже живется неплохо. Библиотека имени Ленина, которая недаром сохранила имя Ленинки, в сталинскую эпоху процветала. Она служила символом всемирной легитимности режима. Да, государство пролетарское; да, эта власть сама себя установила; но, освещаемая светом глобального знания, она приобретает новые черты, освобождается от чувства самозванства… Пока тоталитарная система сохранялась, Ленинка жила неплохо; как только коммунизм исчез, библиотеке резко похудшело.

Другой пример. Из той же, библиотечной серии. Новая Александрийская библиотека. Самый роскошный проект 90-х годов. Безумно красивое здание, придуманное норвежцами, идеальные условия для работы. Только работать там пока что некому. Авторитарный Египет неграмотен; интеллигенция бедна; в ближайшие десятилетия ситуация, увы, не переменится. Тем не менее арабы строят. Выделяют 20 миллионов долларов (в ценах 90-х), приглашают лучших архитекторов, водят федуинов на экскурсии, чтобы те хоть посмотрели. Зачем? Во-первых, предъявляя себя в качестве элиты, на равных связанной с мировой цивилизацией. Во-вторых, указывая утопическую цель: когда-нибудь и наши страны станут развитыми. В-третьих, как бы изымая Александрийскую библиотеку из пределов убогой египетской жизни; создавая параллельное пространство, в которое можно удалиться как в оазис.

Характерная деталь. Понятно, что в арабском мире «Протоколы сионских мудрецов» никого не смущают. Но когда «Протоколы» появляются на выставке в библиотеке, их не просто изымают, но проводят внутреннее расследование: как такое могло произойти? Александрийская библиотека – территория терпимости, свободная от любых форм национальной и религиозной вражды. Царство просвещенной свободы посреди диковатого авторитаризма.

К чему я веду? К тому, что культура может жить при тоталитарном режиме, может – при демократическом; чем за это приходится расплачиваться – вопрос другой. Сейчас нам важно только, что общества, определившиеся с выбором своей судьбы, знают простой ответ на смутный вопрос – зачем и для чего нужна культура? А в промежуточных системах вроде нашей она как бы зажата между путинской отмашкой и презрительным ответом Хузангая. Тот и другой парадоксально сходятся в одном: она бесполезна. Только для политика это звучит как приговор культуре, а для писателя идея полной бесполезности – объект метафизической гордости.

Нам не приходит в голову, что бесполезное в истории как раз весьма полезно. И в качестве символа; в этом хорошо разбираются тоталитарии. И как физиологический раствор, в котором расцветает вольное сознание; тут – слово рыночникам и демократам. В Чикаго начала ХХ века, где царили суровые нравы, бизнес вложился в создание совершенно бесполезных институтов: музеев, театров для элит, концертных залов. Не ради выгоды, но только потому, что рядом с развитым культурным пространством нравы тихонько мягчеют, бизнесу становится уютней. А если бизнесу уютно, он и зарабатывает больше…

Так вот, попробуем сломать стереотип, задумаемся – в первом приближении – а все-таки зачем нужна культура российской политической системе? Прежде всего для того, чтобы нащупать ответ на вопрос: а что же нас удерживает в рамках данной территории, в данное время? Мы прекрасно понимаем, что Россия больше не будет прирастать территориями, а будет прирастать людьми. Не европейской ориентации. Не северянами. Не христианами. Все прекрасные, масштабные стереотипы, разработанные русской классикой имперского периода, перестают работать; «под сень двуглавого орла» приезжих не заманишь, а коренное население больше не желает жертвовать ничем ради расширения границ «державы полумира». Не то что жизнью, как во времена империи, но даже элементарным благополучием. Значит: либо мы расплавимся в чужом котле, либо сами переплавим вновь прибывших. Предварительно договорившись, во что же именно мы будем их переплавлять. В какой исторический сплав. И сделав ставку на единственный институт, который способен в обозримые сроки переработать сознание людей, адаптировать его к вызовам, которые бросает нам история. Этот институт называется средняя школа. Не университет, не кино и даже не телевидение. А та самая школа, которую мы справедливо ругаем, но через которую по-прежнему проходят все. Бедные и богатые. Верующие и неверующие. Горожане и селяне. Способные и не очень.

Если школа получит внятную формулу, что такое быть русским сегодня, что значит, стать россиянином, она перемелет разнородный состав населения в единую гражданскую нацию, склеит детей из этнически русских семей – с детьми от смешанных браков и собственно мигрантов. Но какие предметы отвечают за общегражданское сознание? За установление преемства? За моральные ориентиры? Правильно: литература и история. Значит, от судьбы литературы в школе зависит больше, чем успех или неуспех реформ… А школьный курс литературы всегда подпитывался опытом современной словесности, кино, театра; в противном случае он давным-давно оказался бы маргинальным, как курс античности, великой, но ушедшей навсегда. А развитие сегодняшней словесности, кинематографии, театральной жизни, актуального искусства – напрямую зависит от наличия инфраструктуры, прошу прощения за столь скучное слово. От количества и качества кинозалов, от обустроенности библиотек, от соотнесенности доходов населения со стоимостью «культурной корзины».

Так, поставив вопрос о цивилизационной цели, на которую может и должна работать культура, мы переместились в школьное пространство; оттуда – в кабинет писателя, на подмостки, в съемочный павильон; все сразу связалось со всем.

Культура – это и книги, и музеи, и галереи, и школы, и университеты, и театры, и кино, и трижды руганное телевидение, и система допустимого поведения в политике, и экономическое учение, и философский взгляд на вещи. Вместе, совокупно. Не сговариваясь, даже не думая об этом, и художник, и профессор, и телевизионщик, и учитель, и философ, и гуманитарный журналист создают для нации картину мира. И прошлого, и настоящего, и будущего. В образах, доступных пониманию.

1 ... 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу Важнее, чем политика - Александр Архангельский бесплатно.
Похожие на Важнее, чем политика - Александр Архангельский книги

Оставить комментарий