Диверсант (СИ) - Андрей Родионов

Нас покормили, пусть скудно, и дали напиться — вволю. Да и сама возможность выйти на свежий воздух после ночи, проведенной рядом с умирающими, каким мы никак не могли помочь, дорогого стоило. Одно дело терзать себе душу сомнениями и предположениями, другое — физически трудиться. Таскать трупы и копать землю — та еще работенка, но я ощущал себя чуть ли не счастливым.

Клан Макмагонов, владеющий крепостью Дуна, тем временем созывал союзников и готовился к новым боям. Здоровенные волосатые мужчины прибывали в значительном количестве, привлеченные богатствами, что достались Макмагонам на захваченном корабле. Мало того что «Лизард», тут же переименованный в «Ястреба», значительно усилил флот клана, так ведь и трофейные доспехи с оружием можно будет с немалой выгодой перепродать!

Разгоряченные слухами охотники за наживой собирались устроить следующей экспедиции ордена «теплую» встречу, я же ощущал себя страшно одиноким. В одно мгновение из отважного разведчика в стане врага я превратился в военнопленного с самыми неопределенными перспективами.

В случившемся я находил лишь одно светлое пятно: Стефан, с которым я успел сдружиться, не обнаружился ни среди мертвых, ни среди живых. Возможно, надеялся я, ему удалось спастись на «Даймонде». Я пожелал уму удачи и сосредоточился на плане побега.

На третий день прямо с утра был назначен праздник с жареными целиком быками и баранами, обильными возлияниями, бурными плясками вокруг костра и неизменными жертвоприношениями. В подарок богам отобрали всех раненых, кто не мог самостоятельно передвигаться.

Ирландские друиды очень напомнили мне наших, французских. Те же темные просторные одеяния да маски из выделанной кожи, надежно скрывающие лица. Как человек, имеющий представление о методах их работы я упорно смотрел вниз, те же из пленников, кто проявил интерес к деталям, сильно об этом пожалели.

Пылали костры, вздымались каменные серпы и ножи, рекой лилась кровь. Умирающие истошно кричали, моля о скорой смерти. Друиды никуда на торопились… Мои товарищи по несчастью бледнели на глазах, кто-то подобно мне отводил глаза, кого-то тошнило. Напуганы были все. Похоже для того нас и пригнали к жертвенным кострам, чтобы поняли: шутки кончились.

По окончании жертвоприношения немедленно начался аукцион. Прибывшие перекупщики потирали руки в предвкушении прибылей, им предстояло перепродать вглубь острова почти сотню молодых здоровых мужчин. Процесс, как я понял, был налажен веками, и с помощью пинков и зуботычин нас быстро построили в длинную шеренгу.

Со времен святого Патрика, десять веков назад проданного здесь в рабство, в Ирландии ровным счетом ничего не изменилось. У пленников не было ни единого шанса вернуться обратно, в нормальную жизнь, всех нас ждала пожизненная неволя.

— Я все равно вырвусь и доберусь до Британии! — стиснув зубы пообещал молодой воин.

— Стоящий рядом с ним только покачал головой. Сплюнув, с горечью сказал:

— Если ты думаешь что наши лорды не торгуют с гэльскими вождями, то сильно ошибаешься. Точно знаю, сюда втихую сплавляют приговоренных к смерти преступников и всяких бродяг. Никто тебе в Англии не обрадуется, к тому же новый владелец сразу после покупки ставит на раба клеймо, чтобы другие ирландцы его не украли. Явись ты в Англию с клеймом, тебя скорее всего вернут обратно.

В середине шеренги кто-то отчетливо произнес:

— Слышал я, для сбежавших рабов эти дикари признают лишь одно наказание — смерть!

Я молча выругался про себя, недобрым словом помянув смятого Патрика, что так и не сумел принести культуру в местные земли. Не все оказались такими сдержанными, кое-кто весьма отчетливо сквернословил. Взревели рога, хрипло и угрожающе, и как к нам бросилась целая толпа. Бесцеремонные руки принялись ощупывать мускулы, нас заставляли открывать рот, показывая зубы, кого-то возмутившегося тут же принялись избивать, повалив на землю.

Большинство пленников стояли угрюмо озираясь, но даже не пытаясь сопротивляться. Когда раненых товарищей на твоих глазах режут на небольшие куски каменными серпами, это вызывает шок. Согласен, все мы были опытными воинами, и каждый не раз убивал, да и мертвых навидались достаточно. Кое-кто и сам пытал, выбивая из пленников нужные сведения а то и просто золото.

Все дело в том, что друиды нас не пытали. Они воспринимали пленников как жертвенных животных, бессловесных и бесправных, а больше всего в них пугала та деловитость, с какой расчленяли тела. Понаблюдав за любым из друидов несколько минут ты спинным мозгом ощущал, что работают они не с десятой жертвой, и даже не с сотой… волки, режущие отару овец. Ничего удивительного, что дух наш был полностью сломлен.

Наступила тишина, я поднял глаза и замер. Гэлы расступались, пряча глаза. Страха они не испытывали, но определенная робость в движениях ощущалась. Прямо ко мне, откуда-то я знал это наверняка, шел, заметно подволакивая левую ногу, один из друидов.

Из- под кожаной маски выбивались седые пряди, но молодые глаза пылали ненавистью. Подойдя вплотную он всмотрелся пристальней, а затем, выкинув вперед посох, оглушительно что-то взревел. Меня немедленно повалили на землю, десятки рук вцепились так крепко, что не смог бы вырваться и медведь. Друид удовлетворенно кивнул, так могла бы кивнуть белая акула, поспев к крушению "Титаника".

Воздев посох к небу, он вновь визгливо выкрикнул некую фразу, в этот раз я отчетливо разобрал слово «тышыг». Держащие меня люди отчетливо вздрогнули, но рук не разжали. Повторялась давняя история с французскими друидами, и я тоскливо поежился, припомнив костер, сверкающие инструменты и горящие ненавистью глаза.

Да никакой я не тышыг, и уж тем более не лоа! Именно так в средние века в Европе называют людей, чье тело захватили таинственные колдуны, крадущие души с помощью странных то ли каменных, то ли металлических зеркал.

Меня оттащили в сторону, накрепко привязав к жертвенному столбу. Сразу трое друидов с плечами молотобойцев и кулаками размером с мою голову принялись бдительно окуривать меня вонючими травами и заунывно распевать тоскливые напевы. Прерванный было аукцион продолжился с прежним пылом, и не прошло и пары часов, как всех распродали. Про меня словно забыли, впрочем, я уже принадлежал жрецам.

Со своими сторожами я и не пытался общаться. Дождавшись нового появления седовласого, громко крикнул:

— Тонаму!

Тот возмущенно подскочил, в ответ разразившись целой тирадой. На Изумрудном острове проживает несчитанное количество племен, в ходу здесь добрая сотня никому неизвестных языков и наречий. Так что я даже и не пытался понять, что он там бормочет, а с упорством человека, которому нечего терять, раз за разом повторял «тонаму», пока старик концом посоха не заехал мне под ребро, заставив замолчать. Какое-то время мы буравили друг друга глазами, наконец он нехотя проскрипел нечто неразборчивое. Тут же один из здоровяков исчез, появился он лишь под вечер. С ним прибыла еще одна группа друидов, празднично позвякивая навешанными на них амулетами, оберегами, ожерельями и кулонами.

Вокруг меня немедленно развернулся митинг со спорами, пристальным меня изучением, тыканьем в меня посохами, жезлами и черепами странных животных. Вновь звенели и пели на разные голоса амулеты, тлели связки неведомых трав, и я судорожно кашлял, едва не задохнувшись в вонючем дыму. Уже под утро во мне все-таки признали тонаму, то есть не злокозненного вора тел и зловещего повелителя душ, а всего лишь несчастную жертву жизненных обстоятельств, пришельца из иного времени.

Меня развязали, накормили и вывели на берег, махнув в сторону далекой отсюда Англии. Мне даже предоставили транспортное средство — утлую с виду, плетеную из ивняка и крытую кожами лодку — коракл. С некоторым изумлением я обнаружил в лодке незнакомого мне человека. Был он высоким, худым, и до крайности истощенным.

Некогда широкие плечи ныне сгорбились, а костлявые кулаки и поныне впечатляли своими размерами. Одним взглядом я охватил все: и покрывающие его тело ритуальные шрамы, и цветные татуировки, и красноватый оттенок кожи.

У лежащего в суденышке было умное, тонкое лицо с орлиным носом, и длинные, растянутые мочки ушей, где некогда висели тяжелые серьги. Рот мой невольно приоткрылся. Умом-то я понимал, что розенкрейцеры плавают через Атлантику, но обнаружить живое тому свидетельство я никак не ожидал. Что он тут делает, откуда взялся? Взгляд мой упал на грубую маску из железа, лежащую рядом с мужчиной, и я хлопнул себя по лбу, сообразив наконец, кто же тот таинственный узник, которого мы искали.

Сидящий в лодке зашелся в мучительном приступе кашля, из-под прижатой к губам ладони потекла тонкая струйка крови. Я перевел взгляд на провожающих. Один из друидов холодно заявил на чистейшем английском: