Правильный выбор (СИ) - Ренсинк Татьяна

Наряду с предчувствием опасного будущего, смешанного с надеждами на счастье, две влюблённые пары пали тут же к ногам Якова и родителей Алексея.

Поражённые происходящим и родители, и Яков, уставились на Ивана с Ольгой и Алексея с Миланой, которые незамедлительно просили благословения на венчание. Не успев ещё ничего ответить или взять в руки иконы, что уже держал наготове появившийся дворецкий, Дмитрий схватил отступающую Ирину и пал с ней так же на колени… перед Яковом…

— Прошу и я разрешения венчаться на вашей дочери, Яков Иванович, — высказал Дмитрий и взглянул на прослезившуюся возле него Ирину, но она молчала и, не смея и слова молвить, опустила робкий взгляд.

Обряд благословения тут же был совершён на радостях всех. Пробежавший трепет душ, казалось, кружился в гостиной и освещал и так жаркий день счастливым солнцем…

— Как же это всё, Николай Сергеевич? — прослезился Яков, провожая счастливым взглядом удаляющиеся из гостиной пары. — А что с ними поделаешь, Яков? — восторженно взмахнул рукой тот. — Говорят, любовь побеждает всё. — Я верю, что победит, — вытирая платочком слёзы, вымолвила и мать, следом покидая гостиную, но в её душе затаившийся от всех новостей страх кричал о беде, как бы она ни желала не думать о худе.

И следующий день тоже не ждал. Наполнившись знойностью утра столь жаркого лета, день собирал приглашённых в зале императорского дворца и подготавливался к музыкальному вечеру…

Собираясь выходить к экипажу, Дмитрий и Алексей ждали только Милану. Они взволнованно сидели в гостиной, куда к ним вдруг вошёл дворецкий:

— Александр Сергеевич Герасимов, — только сообщил он, как на порог ступил Сашка, тут же замахавший рукой дворецкому уйти. — Ступай, ступай, — улыбнулся Алексей опешившему дворецкому и обратился к Сашке. — Я рад, что приехал. Пока мы там, тебе лучше здесь ждать. — Да, да, — снова махнул рукой тот, и друзья заметили, что он будто не в себе. — Что случилось уже? — поднялся насторожившийся Дмитрий. — Нет…. да, — замялся Сашка и оглянулся на оставшуюся открытой дверь гостиной. — Слушай, Димка, я, — но тут он развернулся и, выскочив в коридор на мгновение, вернулся за руку с Анастасией.

Переглянувшиеся друзья застыли в удивлении её увидеть здесь. Анастасия не смела взглянуть никому в глаза… Прятала взгляд в пол… Весь её аккуратный и нарядный вид никак не скрывал печаль, которую всё равно было заметно.

— Я прошу, Дмитрий, — вдруг заикался Сашка, поглядывая то на него, то на несмелую Анастасию. — Я…. мы давно… Я прошу руки твоей сестры, — наконец-то он высказал что хотел и, как гром с ясного неба, поразил новостью друзей.

Дмитрий ошарашенно глядел то на Сашку, то на кивнувшую ему согласием Анастасию… Его глаза ещё больше расширились, когда те опустились на колени перед ним…

— Ты, — начиная нервничать больше, выдал Дмитрий. — Ты что…. думаешь, что её больше никто к венцу не поведёт?! — воскликнул недовольно он. — Нет, ради бога, — замотал головой Сашка. — Я люблю Анастасию… Уже давно. — Что?!.. Анастасия?! — уставился Дмитрий на сестру, но она всё-таки ответила: — И я. — Бог с вами, вы с ума сошли?! — вскрикнул Дмитрий, но перед его глазами появилась икона Божьей матери.

Обрадовавшись произошедшему, Алексей протягивал ему икону и улыбался добродушием глаз, но Дмитрий отодвинул его руки от себя.

— И когда это произошло?! — недовольно вернулся он расспрашивать Сашку, переживающего за видимый отказ. — Ты что, за моей спиной ходил к Анастасии?! Как посмел?! — Нет, Димка, поверь, ничего не было, — отрицал тот. — Мы виделись только в театрах, а потом навещал, чтобы поддержать словом, и, наконец-то, теперь признался Анастасии в чувствах. Я знал, что и она неравнодушна. Мы общались взглядами, — дрожащим голосом рассказал всё он. — Прошу разрешения у тебя… любить и оберегать Анастасию всю свою жизнь! — Столь жаркое лето разгорелось пожарами не только в наших лесах, но и в сердцах, — хихикнул счастливый рядом Алексей и ещё раз тряхнул руками, в которых держал икону. — Ну же, Димка. Смягчись. Всё складывается так хорошо!

Но Дмитрий думал иначе. Он предчувствовал неблагоприятный исход решения суда, боялся, что оно может помешать тому личному счастью, к которому они все стали стремиться. Однако, видя, что от его решения сейчас может немного уладиться судьба сестры, он всё-таки взял икону и благословил… После этого он отвернулся…

— При других обстоятельствах я бы не согласился, наверное, — тихо сказал он.

Вскочившие на радостях влюблённые принялись обнимать и целовать его щёки, но и это не помогало Дмитрию поверить в лучшее.

— Сашка, — отошёл он от них в сторону и отвернулся к окну. — Если когда-нибудь случится так, что меня не будет рядом, что и над тобой нависнет угроза, бери Анастасию и бегите. Денег у вас на начало жизни хватит… — Где твоя сила, Дмитрий? Ты опустил вдруг руки, — насторожился Алексей. — Я думал, Сашку надо будет духовно поддерживать, а это ты сдался. Ты, сильнейший из нас духом! — Надо в эти дни скорее венчаться, и тогда я буду спокоен, что всё передал дорогим мне людям, — высказал Дмитрий свои последние слова и немедленно ушёл из гостиной.

Очень скоро он уже сидел в карете и любовался влюблёнными взглядами сидевших перед ним Алексея и Миланы. Карета везла их навстречу музыкальному вечеру для императорской семьи, которого души их не желали, но присутствовать были обязаны…

44

Всё было готово к выступлению Миланы перед императорской семьёй и тем узким кругом приглашённых, что уже рассаживались на выставленные в несколько рядов стулья. Молчаливо переглядываясь с Дмитрием, Алексей волновался как никогда. И присутствующий среди гостей граф Краусе, который о чём-то перешёптывался с кивающим и улыбающимся в ответ Бенкендорфом, волновал их обоих всё больше…

— Не к добру… Нехорошее у меня чувство, — шепнул другу Алексей, сев возле него и кивком ответил графу Краусе, который в тот момент кивнул ему будто в приветствие. — Потерпим, — вымолвил Дмитрий. — Мы должны быть сильнее… Хотя меня уже и сломали, я пока ещё не сдаюсь.

Друзья молчали и ждали. Милана под аплодисменты начала своё пение. Её серебристый голос, словно сливался с мелодией от фортепиано, за которым ей с гордостью аккомпанировал сам Катерино Альбертович.

Несмотря на красоту романсов, что исполнялись, как слушатели были вдохновлены и наслаждались с полной душой, вокруг чувствовался дух деспотизма, льстивое угодничество и предчувствие скорого неблагоприятного для осуждённых решения суда.

Этого решения ждал и весь народ. Многие осуждали мятежников, надеясь на строгость государя, но многие и переживали за тех, кто сейчас отсиживался в Петропавловской крепости и чья участь уже была уготовлена. Настроение всей столицы было тяжёлым, что чувствовалось и здесь, во дворце, среди неравнодушных слушателей.

Они время от время переглядывались с поселившейся в глазах тревогой, которая в последние полгода так и не уходила. Предчувствие страха, переживание — были и видны, и слышны даже в романсах. Даже то, что аккомпанировать вышел Катерино Альбертович, а не приглашённый ранее его ученик и молодой композитор Михаил Иванович Глинка, говорило о том, что молодые души болели всем сердцем за происходящее.

Это окончательно поняли Алексей и Дмитрий, когда подсел к ним граф Краусе. Оставаясь с ними на последнем ряду, он рассказал, что Глинка ушёл в отпуск и заперся у себя, не желая выходить в столь тяжкое время. Краусе нашёптывал и о том, как среди сочувствия идеям заключённых в нём самом играют победоносные позывы; что среди тех, кого осудили и ещё осудят, есть люди, которым придётся расплатиться за попытки избежать наказаний, за попытки предать Россию.

Помимо колких намёков, Краусе время от времени обращал внимание и на прекрасную исполнительницу романсов, вспомнил её чудесную игру в театре, стал восхищаться её очарованием и музыкальностью голоса… Не смея взглянуть на терпеливого рядом друга, Алексей тоже молчал и терпел.