Дело об убийстве маркиза де Лианкура (СИ) - Лариса Куницына

Они спокойно хранятся в архивах и библиотеках своих владельцев, и они с радостью демонстрируют их всем желающим. Книжники издают книги, описывающие историю заговора, и даже, как я слышала, кто-то на юге написал поэму, посвящённую тем событиям. Так с чего бы служителям святого Себастьяна отказать тебе в этой просьбе?

Храм святого Себастьяна находился на северо-востоке города, недалеко от крепостной стены и размещённых там казарм городского гарнизона. Это был храм воинов, суровый и мрачный. По легенде святой Себастьян был лучником в войске Марка Великого и, попав в плен к алкорцам, отказался выдать расположение своего отряда, за что был расстрелян врагами из луков. Его нашли привязанным к дереву и истёкшим кровью из-за пятидесяти двух не смертельных ран. За его стойкость и преданность королю святая Лурдес призвала его в своё воинство, и он считался покровителем лучников. Со временем его компетенция расширилась и ему стали поклоняться все воины, собирающиеся в поход, и в воображении последователей из простого солдата он превратился в прекрасного и благородного рыцаря.

Его храм был высок и монументален, с массивным портиком, водружённым на мощные квадратные в сечении колонны, а также украшен каменными изваяниями рыцарей с мечами и знамёнами, и вмонтированными в стены трофейными щитами алкорцев. Внутри он, подобно многим храмам, был разделён двумя колоннадами на три части: центральный широкий проход и два боковых нефа. В конце прохода располагалась статуя высотой в три человеческих роста, изображавшая рыцаря, облачённого в украшенные тонкой золотой отделкой серебряные латы. Огни множества факелов и свечей отражались в зеркальной поверхности доспехов и мерцали отсветами на драгоценных накладках. Голова и руки статуи были расписаны художниками так искусно, что стоящим в зале казалось, что молодой рыцарь сурово и властно смотрит на каждого из них, а на его поднятой ладони лежало пронзённое стрелой сердце.

Марк редко бывал в этом храме. Ему казалось, что война и без того слишком жестока и страшна, чтоб ещё и возносить молитвы о ней в таком жутковатом месте. Здесь просили об удаче в бою, об убийстве врагов, о стойкости в плену и гибели, достойной героя. Он же предпочитал перед войной ходить в храм святой Лурдес, милосердной и мудрой, ибо она вела своих детей сквозь кровь и огонь сражений к победе и миру. И всё же ему не раз приходилось присутствовать на празднествах, которые несколько раз в году устраивали в этом храме. Как оруженосец короля и рыцарь свиты он сопровождал Армана, а теперь и Жоана в те дни, когда Сен-Марко чествовал погибших героев, упокоенных в этих стенах и самого святого Себастьяна, погребённого под плитой из чёрного мрамора у подножия статуи.

В этот поздний час в храме было немноголюдно. Сказывалось и то, что продолжалось тёмное время суток, близилась ночь. К тому же, с тех пор, как наступил мир и на горизонте более не маячил призрак войны, всё меньше мужчин приходило сюда, чтоб вознести привычные молитвы. Здесь всё так же молились рыцари и солдаты гарнизона и те, кто отправлялся служить в приграничные замки, приходили ветераны, чтоб почтить память своих погибших друзей, и украдкой входили печальные вдовы, чтоб проскользнуть в один из сумрачных нефов и вновь оплакать не вернувшихся с войны любимых.

Остановившись перед статуей рыцаря, державшего на ладони собственное сердце, Марк подумал, что даже теперь, с наступлением мира, этому храму не грозит забвение, ибо он стал местом, где горожане воздают дань памяти героям, погибшим за свободу и благополучие Сен-Марко на протяжении многих столетий. Он вглядывался в суровые и благородные черты святого Себастьяна, вспоминая своих погибших на войне друзей. Он как страницы книги, листал их имена, вспоминая лица, улыбки, смех, а потом тот бой, из которого их вынесли на уложенных на копья мечах, на плаще, а то и просто на спине, те, кому было суждено дожить до следующего дня. И снова он возблагодарил Армана за его отчаянную попытку установить мир на этом залитом кровью континенте, и Жоана, решившегося осуществить эту безумную мечту кузена, чтоб к печальной книге утраченных друзей Марку не пришлось добавлять новые скорбные страницы.

Воздав должное их памяти, Марк опустил глаза и окинул взглядом зал. Здесь были, в основном, рыцари, преклонившие колени перед статуей святого. Несколько юных аристократов в нарядных камзолах возносили молитвы о скором получении золотых шпор. А чуть сбоку в печальном молчании склонили седые головы два ветерана в туниках с гербом, надетых на поблескивающие кольчуги. Видимо, они пришли сюда, чтоб почтить память своего командира или сюзерена, сложившего голову в бою. Потом Марк заметил в нише одного из служителей храма, облачённого в чёрный плащ, надетый поверх тёмного одеяния военного образца. На его поясе висел кинжал в ножнах, отделанных серебром, а на груди поблескивала цепь с небольшим медальоном, что говорило о том, что это жрец достаточно высокого ранга.

Подумав, что он может передать его просьбу о встрече старшему жрецу, Марк направился к нему, но, не дойдя нескольких шагов, замер в замешательстве. Он, наконец, разглядел серебряный медальон, что висел на его груди. Это был наконечник стрелы. Его замешательство переросло в тревогу. Он перевёл взгляд на упрятанную в нише могильную плиту, отделанную бронзовым орнаментом, составленным из таких же наконечников. Жрец, отвлёкшись от своих мыслей, заметил его и вопросительно взглянул, но Марк отрицательно мотнул головой и, опустив ниже капюшон, развернулся и направился к выходу.

Он быстро сбежал по ступеням храма и, свернув на ближайшую улицу, что вела на запад, прибавил шагу. Его мысли метались, как испуганные птицы. На ходу он сунул руку в подсумок и нащупал там серебряный медальон, который снял с незнакомца, убитого призрачным псом на кладбище Морриган. Он подошёл к ближайшей лавке и при свете фонарика над входом посмотрел на него. Да, это был точно такой же медальон, что и на груди жреца, только меньше. И костюмы напавших на него на той окраине людей были похожи. Он снова сунул медальон в подсумок и продолжил путь, погрузившись в свои мрачные мысли.

Значит, эти медальоны в виде наконечника стрелы были вовсе не амулетом лучников, как он думал раньше. Это был знак служителей храма святого Себастьяна, патроном которого был когда-то принц Себастьян, бастард короля Алфреда. Был или остаётся до сих пор? Может ли быть такое, что все эти века храм продолжал верой и правдой служить своему патрону из рода Монморанси? Он попытался припомнить, слышал ли когда-нибудь о каком-либо покровителе этой общины, и понял,