Жертвы времени (СИ) - Евгения Федорова

Не путай эти низкие намерения с мудростью, которую ты сегодня проявил, когда не полез в драку с противником, который мог размазать тебя по мостовой. Придет время, ты сможешь говорить с ним на равных, но такое придется сперва заслужить.

Удивительно, но Оружейник был в курсе всего.

— Разве это не то же унижение, о котором ты только что говорил? — признаться, я не видел особой разницы между своим постыдным бегством и попыткой кого-то задобрить Рынцу.

— Это тонкая грань, ее нужно чувствовать сердцем. То, что ты ушел от неприятностей, тебя не унизило, уж поверь.

— Думаю, этот Горан считает как раз наоборот, — отозвался я

— Маги тоже видят то, что хотят. Быть может, они больше других подвержены собственным страстям, — в словах Оружейника скользнула горечь. — Но в тебе я вижу бурю. Пока ты не научишься хладнокровию во всем, будешь попадать в глупые ситуации, и также как Северный станешь взвиваться от неудач, истончая ту пользу, которую мог бы принести урок.

— Дельный совет, но невыполнимый, — хмыкнул я.

— Надо стараться, — мягко пожурил меня Оружейник. — Избавься от иллюзии, что твоя персона неприкосновенна. Одного упоминания о Мастере хватило, чтобы ты начал сжимать и разжимать кулаки. Он раскрыл мне нечто, что ты хотел бы утаить, но зачем? Чтобы казаться лучше?

— Есть вещи, которые для меня важны, — признался я, подумав. — Другие считают их мелочами, и мне это неприятно.

— Быть может, ты сам преувеличиваешь их важность? Будь всегда честен с самим собой, здраво оценивай свои силы, и в этом ты выиграешь. Твоя слабая сторона — маг ночи, я уже понял. Ты вынужден быть при нем и не можешь отстраниться. Он — то самое красное полотнище, от которого у тебя застилает взгляд.

Маги изуродовал твою привычную жизнь, причинили вред. Мастер олицетворяет собой огромную силу, больше всего, с чем тебе приходилось встречаться вместе взятого. И да, он враг. Но не простив его, ты никогда не сможешь его понять.

— Зачем мне это?

— Чтобы им манипулировать, — Оружейник усмехнулся. — Будь ты хоть тысячу раз пленником, я уверен, ты уже нашел те нити, за которые можно смело тянуть без видимых последствий. Ведь, в конце концов, ты свободно разгуливаешь по городу и на руке у тебя символ принадлежности, а не рабские кандалы. Ты можешь заставить Мастера играть тебе на руку. Иди ему на встречу, и он найдет в себе память о человечности. В лице его ты можешь получить не надсмотрщика, а покровителя. Я вижу, тебе неприятно то, что я говорю, в том смысле, в которым ты принимаешь все это. Послушай, Мастер и вправду непомерно сильнее тебя, Демиан, и он — обладатель огромного знания. Все вокруг рухнуло, тебя вырвали из привычной жизни, так прикоснись к искусству другого бытия. Здесь твое будущее может стать великим, но там у тебя было лишь привычное существование, фантазии и мечты. Так вот, мечты твои у тебя не в силах отобрать никто, и ты в состоянии исполнить их даже здесь.

Я долго молчал и даже сделал глоток вина, понимая, что больше ничего не нужно говорить. Нам обоим было ясно, что пока я не сделаю свой выбор, не определю направление, в котором следует двигаться, слова больше не будут иметь смысла.

Оружейник, казалось, тоже одобрил выбранный мною для ухода момент.

«Не враги и не друзья, — подумал я. — Лишь знакомые. Но он узнал обо мне что-то, я же о нем ничего. Так было и с Шивой».

Сожалел ли я об этом? Вдруг я понял, что сам себе лгу. Я узнал этого человека, понял его и прочел.

Оружейник протянул мне широкую, мозолистую ладонь, и я пожал ее с той же силой, что он приложил к моей. Не больше.

— Пора, — неопределенно сказал я, когда он отпустил мою руку.

— Это ничего, — заверил он меня. — У нас еще есть время.

— Я не думаю, — сказал я тихо, — что захочу говорить о своем прошлом. И так уже есть один человек, который знает обо мне куда больше, чем я могу себе позволить.

— Это ничего, — вновь повторил хозяин дома. — Обойдемся тем, что имеем.

Я кивнул и покинул оружейную.

— Оружейник?

— Вы с мальчишкой разминулись, если ты об этом…

— Нет, я не об этом, — Мастер стянул с шеи платок и вытер им лицо. — У тебя душно.

По залу прокатилась волна холода, белесый дымок пополз вдоль пола; по высоким стеклам, едва слышно потрескивая, скользнула морозная наледь.

Маг по-свойски открыл одну из закрытых дверей и вытащил оттуда кресло качалку. Поставил его в центре залы и уселся сверху.

— Чем ты таким важным занят, что выпускаешь найденыша погулять? — учитель боя присел на вторую ступень лестницы, наблюдая за ворвавшимся в его дом магом.

— Знаешь, чему обычно учишься, когда твой срок бесконечен? — невпопад отозвался Мастер и, не дожидаясь ответа, сказал: — Фантастической неторопливости! Впереди года и года, чтобы почесать свою пятку!

— Я как-то думал, ты извлекаешь из дней более полезные уроки, — разулыбался Оружейник.

— А, — маг взмахнул в раздражении руками, — прочий опыт субъективен и интерпретируется нами в соответствии с подходящей удобностью.

— Что ты пил, прежде чем прийти ко мне? — полюбопытствовал хозяин дома.

— Я все время думаю о словах Северного…

— Или о том, что сказали о тебе. Неприятно, когда тебя отожествляют с человеком города.

— Я стал нянькой, Оружейник! — взвился маг. — Что это? Он все время куда-то лезет, задает какие-то вопросы, страдает, злиться и чахнет, если я бываю резок. Но я всегда резок, ты же меня знаешь!

Он снова взмахнул рукой, и на одно короткое мгновение в воздух поднялся черный прах. Он истончился и развеялся прежде, чем Оружейник успел сморгнуть.

— Послушай, Мас, — хозяин дома встал, прошел по зале, будто давая себе время подобрать нужные слова, — никто не пойдет против твоего голоса даже сейчас. Никто не бросится исполнять сумасшедшие предложения Северного, пока все не будет окончательно решено. Выслушают всех, даже тех, кто рассеян по городам. Инга вернется только после зимы, все еще изменится, поверь.

— Это счастье, что многие не могут усидеть на месте! — взорвался Мастер. — Только по этому я все еще не проиграл.

— Демиан не первый твой человек для дракона, — утвердительно сказал Оружейник, резко меняя тему. Зная, что это свойственно старику, маг не был удивлен.

— Не первый, но единственный в своем роде! Никогда еще я не встречал подобного самодурства, глупости и мягкотелости. Он вобрал в себе слабости всего мира и переполнился собственной желчью, это невероятно!

— Ты не видишь в нем сути, — Оружейник вышел из залы и вернулся из комнаты, неся стакан чистой воды. — Выпей, ты что-то бледен.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});