Алекс, или Девушки любят негодяев - Марина Крамер

Она разрыдалась. Столько жертв из-за чего?! Наследство?! Да гори они синим огнем, эти деньги, ради которых погибло столько людей. Значит, вот какие бумаги она должна была подписать… В июле она станет сказочно богата — но при этом совершенно одинока.

Если бы можно было убить Костю еще раз, она сделала бы это собственноручно, чтобы видеть его глаза. Чтобы иметь возможность сказать ему, за что.

«Сволочь, — ожесточенно думала Мэри, забираясь с ногами на подоконник и раскуривая сигарету. — Какая же сволочь… ради денег, которых у него и так было в избытке! Да попросил бы сразу, объяснил бы мне — я бы не пискнула, взяла бы с него расписку, что после подписания бумаг он ко мне не имеет никаких претензий — и все. Я совершенно серьезно отдала бы все до копейки! Только чтобы больше никогда его не видеть!»

Вошедший в комнату Алекс не узнал ее… Ему даже показалось, что перед ним вообще какая-то незнакомая женщина — настолько изменилось ее лицо.

— Мэри… что случилось?

Она молча ткнула мундштуком в экран ноутбука, и Алекс, сев за стол, погрузился в чтение.

— Я не понял — это что же? Ты, выходит, миллионерша? Ранчо в Техасе? — Его губы растянулись в ехидной ухмылке, но тут же он счел за благо сменить выражение лица, поймав свирепый взгляд Мэри. — Прости, неудачно шучу. Это — серьезно?

— Как видишь. Настолько серьезно, что лишило меня всего — дома, отца, любимых людей. Собственного имени. Меня нет — а бабла вагон. Смешно, правда?

— Деньги, дорогая, вещь полезная.

— Да ну? — окрысилась вдруг Мэри, спрыгивая на пол. — В чем польза? В том, чтобы вокруг всех выкосило, как прямым попаданием из орудия? Никого нет — только я и эти поганые деньги?!

— Не кричи, — поморщился Алекс. — Тебя никто не заставляет их принимать. Откажись. Или прими — и отдай, ты ведь можешь делать с ними, что угодно. Только не нервничай так, я тебя прошу.

— Не буду. Зато теперь я хотя бы знаю, из-за чего случилось все это.

Ключ к разгадке оказался настолько примитивен, что становилось страшно.

* * *

Найденная в Интернете фотография напомнила Мэри об обещании найти отца Нади. Это оказалось чуть сложнее — ни телефона, ни адреса она не знала, только город.

— Стоп! А ведь я знаю фамилию и то, что папашка у Наденьки — мэр. — И Мэри защелкала клавишами ноутбука, уверенная в том, что у администрации довольно крупного города должен быть свой сайт.

Ей повезло — и сайт нашелся, и отец Нади по-прежнему занимал свой пост. Звонить Мэри не рискнула, сперва решила написать письмо на личный ящик мэра. И через три дня получила ответ, содержавший номер мобильного телефона. Она выждала, когда Алекс уедет по каким-то делам, заперлась в комнате, чтобы Ингрид не беспокоила ее, и чуть подрагивающими пальцами набрала цифры. Глуховатый мужской голос с заметной одышкой ответит почти сразу:

— Я слушаю.

— Здравствуйте… — Мэри запнулась, поняв, что не помнит имени-отчества, но потом решила — а к чему ей? — Меня зовут Мария, это я писала вам несколько дней назад. Я по поводу Нади…

— Где она? — перебил он. — Где она, что с ней? Вы ее видели? Есть возможность как-то связаться?

— Боюсь, что нет…

— То есть?!

— Простите, что звоню вам с такой новостью, но мне показалось, что вы должны узнать, ведь вы отец, что бы там между вами ни произошло…

— Да не томите, девушка, сколько можно словоблудить! — повысил голос Надин отец. — С какой новостью? Что еще натворила эта сумасшедшая? Села в тюрьму за проституцию?

— Она умерла.

В трубке слышалось только тяжелое дыхание и чуть позже — звук щелкнувшей зажигалки.

— Вы понимаете, что вы говорите? Если это Надежда просила вас сообщить мне это, то передайте — у меня больше нет дочери, — сухо и отрывисто сказал Надин отец.

— У вас действительно больше нет дочери. Я даже не уверена, что у нее есть могила — скорее всего, нет, — разозлившись, выкрикнула Мэри. — И вот еще что… Какая бы она ни была — она ваша дочь. И во многом по вашей вине… А, да что — такие, как вы, не понимают! А Наденька была человеком. И погибла вместо другого, спасая его. И на вашей совести, господин большой начальник, две смерти — вашей дочери и ее молодого человека. Не страшно — на старости лет? Всего вам доброго.

Она бросила трубку и схватила сигарету и мундштук. Никогда в жизни Мэри не думала, что бывают такие родители. Ее собственный отец сильно пил, но при этом никогда не вмешивался в ее жизнь, на него можно было рассчитывать в случае крайней нужды, если бывал трезв — с ним можно было поговорить по душам, да и вообще… А тут, даже узнав о гибели дочери, человек не хочет простить ее, хотя сам, только сам виновен в том, что случилось.

— Пропади ты пропадом, — пробормотала Мэри, вытирая с глаз выкатившиеся слезы.

Но теперь она чувствовала, что совесть ее чиста — она сдержала слово и сообщила Надиному отцу о ее гибели. Как распорядиться этой информацией — это уже его дело.

* * *

Алекс приехал домой рано, злой и взбудораженный. Единственное, чего ему хотелось сейчас, была сигарета и тишина. Мэри словно почувствовала, не спустилась ни сразу, едва хлопнула дверь, ни позже, когда он курил в зашторенной гостиной, рассеяно наблюдая за тем, как выплясывают огоньки дрожащего пламени на двенадцати свечах в тяжелом канделябре. Вид зажженных свечей удивительным образом успокаивал его, возвращал равновесие. Почувствовав себя лучше, Алекс сел за рояль. Но едва его пальцы коснулись клавиш, как откуда-то сверху раздалась совсем другая музыка. Прислушавшись, он понял — танго.

— Однако… — пробормотал удивленный Алекс и пошел наверх.

Дверь в комнату Мэри оказалась заперта — ничего удивительного, в последнее время она всегда запиралась на ключ, как будто боялась, что он войдет и застанет ее за чем-то неприличным. Алекс постучал, и музыка оборвалась. Щелкнул замок, и на пороге возникла Мэри в обтягивающем комбинезоне, теплых гетрах и старых разбитых туфлях. Рыжие волосы мокрыми сосульками свисали на лицо, прерывистое неровное дыхание выдавало тяжелую нагрузку.

— Чего тебе? — неласково спросила она, убирая челку со лба.

— Хотел посмотреть, как ты танцуешь.

— Я не хочу.

— Почему?

— Потому что танго не танцуют в одиночку.

— Я мог бы составить тебе компанию, — улыбнулся он, и Мэри вздернула брови:

— Что? Ты?

— Хочешь проверить?

— Было бы любопытно.

— Собирайся, — он взглянул на часы. — Мы еще успеем в магазин за туфлями и потом в клуб.

Мэри удивленно хлопала глазами, но не двигалась с места.

— Что замерла? Поехали.

— Ты шутишь?

— Дорогая, я никогда прежде не был так серьезен, — заверил Алекс, разворачивая ее и легко подталкивая в спину: — Шевелись, иди в душ и одевайся.

Он привез ее в большой танцевальный магазин, уселся в кресло с чашкой кофе и с удовольствием наблюдал за тем, как долго и придирчиво Мэри выбирает туфли. Она перебирала пару за парой, выгибала их так и этак, пробовала какие-то шаги, сбрасывала и брала другие. Алекс поражался долготерпению продавца — тот без тени эмоций приносил все новые модели, убирал то, что Мэри отбросила, и пытался давать какие-то советы.

— Не трудитесь, она не понимает по-французски, — сжалился Алекс над несчастным парнем, когда Мэри в очередной раз окатила того ледяным взглядом.

— Ваша девушка очень придирчива, — заметил продавец осторожно, и Алекс сразу стал жестким:

— Моя девушка профессиональная танцовщица.

— Простите, мсье, я так и подумал, — пробормотал парень и отошел.

— Вот эти, — определилась с выбором Мэри, держа в руках черные лодочки с кристаллами на пряжках.

— Прекрасно. Я думал, мы никогда не закончим, — Алекс встал и протянул Мэри руку: — Идем.

Танго танцевать он умел. Возможно, делал это не так профессионально, как привыкла Мэри, но вполне на уровне. В небольшом клубе танго на окраине Цюриха он ухитрился выкупить на час зал, и они провели время с удовольствием. Мэри показывала ему нехитрые вариации, он старался повторить, что-то даже получалось. Мэри, уже успевшая забыть, что такое паркет и танец, с наслаждением отдавалась теперь музыке и ритму, почти не обращая внимания на того, с кем танцует. Она и прежде очень мало реагировала на партнера, за что ее часто упрекали тренера. «Лащенко, тебя в паре так много, что непонятно, для чего тебе партнер», — всплыли в памяти слова последнего тренера, и Мэри улыбнулась. Не будучи особенно эмоциональной, в танго она преображалась. Все остальные танцы не будили в ней таких чувств, разве что румба, и она танцевала их так, как положено — будучи ведомой и «украшающей пару», как принято говорить о партнерше. Но в танго ничего не могла с собой поделать, перетанцовывала Ивана по всем параметрам.

Алекс, видя счастливое, но какое-то отрешенное лицо Мэри, старался не мешать ей. Интуитивно подстраивался под ее шаги, вел в нужном направлении, но искренне не понимал, что с ней происходит.