Внутри себя - Алан Фостер

Сколько еще желание Тархуна избегать гласности будет удерживать его от того, чтобы поставить в известность национальные власти? Эрик мог бы составить лучший план действий, если бы знал это. Конечно, теперь его посчитают убийцей. Или нет? Все, что он сделал, он сделал для самообороны (или сопротивляясь аресту?). Прошедший час был путаницей криков, быстрых движений и беспорядочных мыслей. Может, он никого не убил. Но, разумеется, покалечил многих.

Эрик вышел из парка, ориентируясь на маяки светофоров на оживленной Первой Авеню.

Посмотрев вниз на свои руки, он медленно повернул правую ладонь вниз и взглянул на костяшки пальцев. На них не было ни единой царапины. Даже ногти не обломались. Эббот сжал пальцы, потом медленно разжал. Несомненно, обыкновенная рука. Его рука, гладкая и без мозолей. Та же, с которой он вырос.

Внезапно у Эрика закружилась голова. Рядом находился фонтанчик с питьевой водой. Края были гладкие, из зеленого пластика, медный кран золотился в свете вечерней улицы.

Ради эксперимента он взял кран и сильно потянул. Ничего не произошло. Тот не сдвинулся с места. Нахмурясь, Эббот глубоко вздохнул и потянул его обеими руками. Ничего.

Угрозы не было, решил он. Ничто не заставляло адреналин спешить к его мускулам (хотя Эрик больше не отрицал, что в этом должно участвовать нечто значительно более мощное, чем адреналин).

Погоня. Они гнались за ним! Ему нужно обороняться, нужно спасти себя и Лайзу. Они собираются схватить его, увезти, сделать с ним что-то ужасное, а с ней поступить еще хуже!

Эббот потянул кран опять. Цемент с хрустом потрескался, и кран вышел из своего гнезда, таща за собой медную трубу. Та прорезала тонкий цемент и пластик, как фортепианная струна могла бы прорезать плоть. Вода начала просачиваться, а потом бить фонтаном из деформированных участков трубы.

Эрик бросил кран и поплелся по улице.

«Что со мной происходит? — подумал он. — Что со мной происходит? Сумасшедший дом. Невозможно быть способным делать такие вещи». Он вызвал в памяти сцену, когда размахивал тяжелым костюмом для подавления общественных беспорядков вместе с его оператором над головой, как ковбой вертит лассо. Невозможно, невозможно! Неужели все это действительно произошло, или все ему приснилось?

Эббот методично попытался реконструировать последний час своей расшатавшейся жизни. Он пошел, чтобы увидеться с Лайзой. Тархун помешал им. Он сбежал, вырываясь от всех, кто хотел удержать его. Ни один человек не мог оказаться способным устроить такое.

Эрику захотелось позвать на помощь, опуститься на колени прямо на улице и взывать к небесам о помощи, но он не посмел так рисковать и привлекать к себе внимание. Вместо этого он продолжал идти, подняв голову и направляя шаг, чтобы слиться с ночной толпой, переходя на пешеходную дорожку вдоль Первой Авеню.

Это невозможно. Следовательно, этого не было. Довольно просто. Эрик постарался не думать о недавних событиях. Он был уверен в своем психическом здоровье. Он не сошел с ума. Просто влюбился. Новый гостиничный номер, новая одежда, немного еды, и самочувствие станет гораздо лучше. Эббот поплотнее завернулся в плащ.

Вряд ли полезно заострять внимание на неправдоподобном, не говоря уже о невозможном. На мгновение, следовательно, он допустит, что невероятные события не происходили. Эрик сразу почувствовал, как замедлился пульс. Попробуй ненадолго сконцентрироваться на главном: еда, убежище, одежда. А потом Лайза.

Никто не оглядывался на фигуру в висящей одежде, бредущую но авеню. Это был Нуэво-Йорк, и каждый вечер по его улицам ходили гораздо хуже одетые горожане. Может быть, некоторые заметили странную улыбку этого человека, но подобный взгляд, удивленный и отстраненный, был таким же обычным для города. По крайней мере, человек не слонялся бесцельно, а направлялся куда-то.

Полицейский патруль тоже не обратил на него внимания. А почему бы нет? Ничто не указывало на то, что они не заметили самого опасного человека в городе.

Эрик Эббот, конечно, не считал себя опасным. Нет, он любил, и это было прекрасно. В любви нет ничего опасного.

11

В том, что это центр управления и сомнений возникнуть не могло. Но занимались здесь не управлением кораблями и станциями, запускаемыми в глубины космоса. Тут имели дело исключительно с информацией, с байтами, снующими туда-сюда из глубин дюрайростока во всемирную сеть и обратно. Облепившие вершину горы спутниковые антенны соединяли центр управления со спутниками связи Коллигатара во множестве висящими над головой. Все функционировало гладко и говорило о могуществе электроники и человека.

Каждое рабочее место было обустроено согласно вкусам и прихотям оператора, работавшего на нем. На одном красовалась высокая цельнодеревянная ручная поделка из Центральноафриканской Федерации. На другом стояла композиция из сухих цветов родом из Тихоокеанского Союза. На третьем — цепочка с колокольчиками ручной работы из республики Инюит. Рабочие места свидетельствовали не только о вкусах, но и о происхождении каждого из операторов.

Поднимаясь на помост, Ористано ощутил приглушенную, спокойную гордость за то, как функционирует самая совершенная в мире компьютерная станция. Все шло как положено. Дежурный персонал сидел на своих местах. Одни спали, другие просматривали тексты. Авральной работы на их долю практически не выпадало — настолько эффективно стала со временем работать система.

Все шло как положено, или все-таки не все.

— Господин старший?

Ористано обернулся направо.

— Что такое, Фронтенак?

Сотрудник сунул под нос Старшему Программисту ворох распечаток.

— Да снова австралийцы, сэр.

— Так, так, — тот пробежал глазами распечатки, но мысли его были далеко.

— Так что там?

— Жалуются. Мол обделили их площадями при ловле планктона.

Ористано вздохнул. «Не пора ли, — подумал он, — учреждать переходящую ленту самому склочному народу».

— На мой взгляд нормальные цифры. А чем они недовольны?

— Да вот говорят, что выделенные им для сбора урожая площади не учитывают прогнозов о крайне суровой грядущей зиме в южном полушарии.

— Черт бы их побрал! — тихо выругался Ористано. Сотруднику же он сказал: — Передайте представителю Австралии, что погоду мы только предсказываем. Мы ей не управляем. Пока, по крайней мере. Скажите ему, что для крилеуборочного флота действуют одни и те же ограничения и что площади и предполагаемый улов рассчитываются согласно тысячам переменных, из которых погода лишь одна.

— Им это не понравится, — упрямо сказал помощник. — Опять, скажут, обижают южное полушарие, не желают считаться с проблемами Океании.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});