Тени колоколов - Александр Доронин

Федя-ключник и старый кучер Морозовых помогали приехавшим выбраться из глубокой, как корыто, лубяной повозки. Аввакум отряхнул с черной заношенной рясы прилипшую солому и двинулся навстречу спешащей боярыне. Принял ее в объятья, облобызал, а она, опустившись на колени, целовала протопопу руку.

— Вот, матушка-боярыня, принимай гостей! Всё семейство свое привез погостить. Анастасия Марковна — жена моя и отроки Прошка да Ванятка.

— Милости прошу, гости дорогие! Уж как сердце мое порадовали, как душу успокоили! Проходите, будьте как дома.

Сбежалась любопытная дворня и глазела, с каким почетом хозяйка встречает попа, будто самого Патриарха. Да что и говорить: поп тоже поразил их воображение. Голос громовой, жесты властны и решительны, горящие глаза молнии мечут, волосы черные вперемежку с седыми ветер во все стороны треплет. На ласковое приглашение их хозяйки сесть за праздничную трапезу строго сказал:

— За стол, Федосья Прокопьевна, мы успеем. Сначала отдадим Богу — богово, отметим молитвами день Святой Троицы. Очистим наши души от грехов тяжких, а потом уж — и за яства…

Анастасия Марковна тяжко, не таясь, вздохнула и потрогала свой вздувшийся живот: она опять была на сносях и есть поэтому хотела за двоих. А уезжая из дома рано поутру, накормила свою семью только редькой с квасом. Прошка с Ваняткой дорогой хоть припрятанный ею черствый калач сжевали. Но всё равно сейчас, при отцовых словах, оба скривились недовольно, хотя и промолчали.

Все двинулись к церкви. Впереди — боярыня с Аввакумом, позади — цепочкой по притоптанной тропе — остальные домочадцы и слуги.

На паперти, одетый в ярко-зеленую фелонь с золотыми краями, с золотым крестом на груди, ждал прихожан священник Михайло-Архангельской церкви Лазарь. Повел пришедших в храм, украшенный ветками, венками из травы, цветами.

— Величаем Тя, Живодавче Христе, и чтим Святаго Духа Твоего, Его же от Отца послал еси Божественным учеником Твоим… — неслось из растворенных дверей храма, и пение сливалось с птичьим ликованием и шумом берез, окружавших холм с церковью.

Ванюше стало скучно в церкви. Что говорил распевным голосом поп Лазарь, он не понимал. Святые смотрели со стен и с потолка постными грустными лицами, все похожие друг на друга, как пуговицы на батюшкином камзоле. Прошка с Ваняткой стояли далеко, с ними даже не переглянуться, а нянька Малаша уже несколько раз дергала его за рукав, чтоб не вертелся и стоял смирно.

Чтобы хоть чем-то занять себя, Ванюша стал вспоминать рассказ дяди Артема о его путешествии в Царьград, «Этот город стоит на берегу Великого окияна, и улицы утопают в садах». Вот бы посмотреть на этот «окиян» и погулять по садам, где растут невиданные диковины — апельсины, виноград, оливки. «Надо будет спросить батюшку, когда он вернется, что это такое», — решил Ванюша и, задрав голову, стал рассматривать картинки на куполе.

Когда служба кончилась, все пошли на кладбище. Вереница людей медленно двигалась по лесной дороге. Многие несли иконы и кресты.

Лес вокруг села Приречье — бесконечная зеленая пропасть. Деревья словно спорят друг с другом, кто выше, кто пышнее, кто наряднее. С березами и дубами соседствуют ясени и рябины. В сырых низких местах хозяйничают осины и калина. На полянах нежатся под солнцем дикие яблони. Теперь вся эта зеленая лавина замерла, даже птицы примолкли. Приближался полдень, и солнце палило нещадно, спасения от него не было даже здесь, в тени деревьев.

Дорога повела их вдоль Москвы-реки. А вот и кладбище. Пора, наконец, принести молитву об усопших отцах и братьях…

— Да упокоит Господь души их в месте светле, в месте покоя вечнаго, — тянул дьякон Пафнутий, сменивший Лазаря.

Лазарь стоял возле Аввакума и Морозовой и о чем-то время от времени переговаривался с ними, поглядывая на своего помощника.

Косоглазый дьячок в прошлом году покинул Троице-Сергиевскую лавру. Долгое время был монахом. Теперь ему лет сорок: ни млад, ни стар… Голосок слабый, хрипловатый. Слушать его тяжело.

Аввакум шепнул Лазарю на ухо:

— Жидковат твой Пафнутий. Пока все не уснули, сам хочу к народу обратиться.

Лазарь и сам видел, что многие, положив дары своим предкам на могильные холмики — пироги, крашеные яйца, ломти хлеба, уходили с кладбища на берег реки, где на широкой поляне горел костер и начинались игрища и хороводы. Вокруг священников оставались в основном пожилые. Они стали внимательно слушать Аввакума, который, пропев громогласно дважды «Святый Боже, Святый Крепкий», и, перекрестившись двуперстно, неожиданно стал говорить такие слова:

— В Евангелии сказано: много врагов у человека. И они постоянно встают ему поперек дороги. Пока мы живем и дышим — должны остерегаться их. А чтобы остерегаться, надо знать этих врагов в лицо. Первый враг — это, конечно, дьявол. Он на земле самый сильный и вводит в грех детей божьих. Хоть Христос и победил его, взойдя на Голгофу, посеянное им зло продолжает жить. И нынче это зло среди нас — так называемый Патриарх Никон, а на самом-то деле — настоящий антихрист. Разоряет нашу православную церковь, заставляет молиться чужим богам, чужим святыням… Не верьте Никону, он обманывает вас…

От услышанного вокруг поднялся такой гул, что Лазарь во весь голос, громко, чтобы быть услышанным, сказал Аввакуму:

— Ты, протопоп, лишку хватил! Это уже бунтом пахнет. Хоть бы боярыню пожалел, если уж деток своих малых осиротить не боишься.

Морозова посмотрела осуждающе на Лазаря и вышла вперед, встала перед взволнованной толпой:

— Люди добрые! Идите по домам с миром и забудьте, что вы здесь слышали…

В обратный путь тронулись малой компанией. Федосью Прокопьевну и Аввакума с семейством окружали только самые близкие слуги. Все молчали. И до самого дворца их сопровождали хороводные песни, доносящиеся с берега Москвы-реки:

Пойдем, девки,В зелену рощу,Пойдем, девки!Совьем, девки,Себе по веночку,Совьем, девки!..

За веселой песней следовала грустная. Красивый девичий голос выводил на всю округу:

Уж ты радуйся, дубник-кленник,Не радуйся, белая береза!Мы идем тебя развивати —Со куличками со сдобными,Со яиченкой со жареной…

* * *

Пока гости умывались с дороги в отведенных для них горницах, Федосья Прокопьевна быстренько переоделась, сменила тяжелое платье на легкий сарафан камчатый и белую рубаху с широкими рукавами. Голову украсил расшитый кокошник под цвет синего сарафана. В залу, где слуги накрыли обеденный стол, боярыня не вошла, а словно влетела на крыльях: рукава кофты порхали по воздуху.

— Ты, матушка-боярыня, как райская бабочка, легка и красива, — залюбовался ею Аввакум.

Федосья Прокопьевна заалела от похвалы, но тут же постаралась погасить улыбку: на нее недобро глядела протопопица. И чтобы загладить свою несуществующую вину, принялась усердно ухаживать за гостями.

Посадила за стол Прошку с Ваняткой, помогла с помощью Параши сесть в удобное кресло ослабевшей от усталости Анастасии Марковне, наперебой предлагала кушанья Аввакуму. Правда, особого приглашения никому и не требовалось. Гости сильно проголодались, а стол ломился от невиданной снеди.

Пробормотав скороговоркой хвалу Господу и благословив пищу, Аввакум принялся прямо руками есть упругий, с ядреным хреном холодец, запихивал в лохматый рот жирные куски рыбы. На усах и бороде его повисли черные и красные икринки, в рукава рясы затекала по запястьям сметана, в которую проголодавшийся протопоп макал пшенные блины.

Когда принесли душистые щи из баранины, Аввакум так набросился на миску, словно хотел ее проглотить вместе с содержимым.

Анастасия Марковна не выдержала, цыкнула на мужа:

— Ешь по-человечески, отец, ведь не дома ты за печкой сидишь, а за столом боярским.

Боярыня отвела в сторону смеющиеся веселые глаза.

Ванюша тоже сидел среди взрослых. Сначала его забавляли протопоповичи, он с интересом смотрел, как они набивали свои желудки, бросая под стол кости, пихая друг друга локтями. Затихали на время, когда встречали материн взгляд.

Потом мальчишки Ванюше надоели, и он от нечего делать стал разглядывать на столе золотые, серебряные и фарфоровые перечницы, солонки, розетки, вазочки, подсвечники. На полке у стены стоит целая коллекция кубков, чарок, рюмок и других вещей, названия которых он никак не может запомнить. Матушка очень любит всё это добро. И батюшка всегда из поездок привозит ей чего-нибудь этакое в подарок. Интересно, а что привезет на этот раз?..

Мысли Ванюши перешли на отца, по которому он очень скучал. А тем временем гости насытились. Все перебрались из-за стола на широкие мягкие скамьи. Детей отослали прочь. Завели разговоры.