Своя жизнь - Сергей Ким

— Отец завещал передать этот меч тому, кто сможет защитить Империю лучше всех, — произнесла Юмико, глядя мне в глаза. — Когда-то служить в армии считалось честью, а потом десятилетиями в солдаты шли только разные неудачники. Годы, десятилетия… Хорошо, что это закончилось. Иногда я думаю, что Второй Удар стал для нас благом…

В надтреснутом голосе старой японки зазвенели торжественные нотки.

— Солдат, — обратилась она ко мне. — Клянёшься ли ты защищать Империю, не щадя ни себя, ни врагов? Клянёшься ли ты умереть ради её процветания и выживания?

Во рту разом пересохло, в ногах появилась предательская дрожь, а сердце забилась намного чаще обычного. Но я ЗНАЛ, что мне сейчас нужно делать.

Опустился на правое колено прямо на размокшую от дождя землю, склонил голову и вытянул руки вперёд.

— Клянусь, — хрипло выдавил я, ощущая, как ладоней касаются шершавая рукоять и обтянутые кожей ножны.

Крепко сжал син-гунто, аккуратно слегка сдвинул с него ножны и по совершенно неяпонской традиции прикоснулся к нему губами. На лезвии меча мелькнула вязь выбитых иероглифов — «Воинская доблесть до конца» и «Да здравствует Император».

— Клянусь, — повторил я, аккуратно задвигая клинок обратно.

По всему Токио-3 завыли сирены, загудели поезда и корабли в порту, засигналили автомобили. Одновременно с этим раздался грохот залпов артиллерийского салюта.

Империя прощалась со своим солдатом, до конца сражавшимся за неё.

* * *

Вновь всё тот же сон, но он больше уже не является моим кошмаром.

Транспортный отсек самолёта. За бортом гудят турбовинтовые движки Ан-12.

Привалившись спиной к двери в кабину, сижу, положив руки на колени. Передо мной в каком-то странном танце пляшут тени.

Что-то на мгновение заставило отвести взгляд, а когда я вновь повернул голову, то передом мной стоял высокий плотный офицер-японец в старом полевом мундире, с рядами орденов и медалей на груди. Секунды хватило на узнавание этого человека, пристально вглядывающегося мне в глаза.

Ноги словно бы сами собой подбросили тело вверх, спина выгнулась по стойке «смирно», кирзачи громко щёлкнули каблуками. Привычно вскинул правую руку к виску, но тут вспомнил, что голова непокрыта и неожиданно даже для самого себя сжал кулак, ударив им в грудь рядом с сердцем.

Как заправский римский легионер.

— Генерал Курибаяси!..

Офицер неожиданно вздрогнул.

— Курибаяси… Даа…

Лицо генерала, большее похожее на мраморную маску, разгладилось; в его глазах вспыхнул какой-то тёмный огонь.

— Да! Именно так меня когда-то звали!..

Привычным движением Тадамити провёл рукой по левому боку, но затем резко отдёрнул её, сжимая в кулак.

— Значит, это тебе Юмико передала мой меч? — пристально взглянул мне в глаза офицер.

— Да, господин генерал! — ответил я, неожиданно нащупывая на простом советском солдатском ремне рукоять висящего меча.

— Я видел тебя ТАМ, но здесь ты другой. Странно… Ты не японец, — с сожалением произнёс Курибаяси. — У тебя внешность варвара и странная форма, но ты — солдат. И ты — наш по духу. Только кто же ты на самом деле? Кому ты служишь?

— Я — русский, господин генерал! А служу… — на мгновение опустил взгляд, но тут же твёрдо взглянул в глаза давно умершему офицеру. — Я не могу предать свою Родину, но волею судьбы ныне стал солдатом, защищающим Империю.

— Империю… — с горечью произнёс Тадамити. — Где та Империя, за которую я сражался и умер? Во что превратили её проклятые гайдзины?[21] Мы были воинами, а превратились в… Русский, да? Я дрался с вами во времена Номонгана[22], вы были хорошим врагом — храбрым, честным, сильным. Потом… Потом вы стали врагами янки — это хорошо, надеюсь, вы этого ещё не забыли. Вы, как и мы, тоже проиграли свою войну, странную, но войну. Но скажи мне, солдат, ты служишь Империи, но готов ли ты умереть за неё?

На миг я задумался.

Что для меня Япония? Наверное, всё-таки чужая страна. Навсегда. И этого не изменить. Но мне есть, что здесь защищать — тех, кого я люблю, тех, кто мне дорог. Тех, кто доверился мне и надеется на меня. Это непросто — взять на себя вручённую ответственность за жизни других…

Да… Империя для меня — это люди.

— Да, господин генерал, — твёрдо произнёс я. — Это не моя Родина, но уже и не чужая страна. Наши судьбы теперь связаны.

Он меня поймёт, верю, что поймёт. Я родился не в своём времени — мне больше бы подошло Средневековье или Античность, когда честь и доблесть были куда большим, чем просто словами. Он поймёт меня, этот генерал, ему это не чуждо, в отличие от многих.

— Ты не лжёшь — я вижу это, — тяжело уронил японец. — Ты тоже чужак, но ты можешь понять нас — это хорошо. И ты можешь вспомнить и показать другим, какими мы были прежде.

Окружающее пространство начало таять и растворяться в густой пелене тумана.

— Вспомни. Покажи. Мы сделали ошибки — не повтори их. У тебя уже есть знамя, просто разверни его. Найди свой путь, только не забывай прошлого.

Вокруг больше ничего не было — ни неба, ни земли, только лишь туман… И голос:

Враг не разбит, и значит, я не погибну в бою.И буду рождён еще семь раз,Чтобы взять в руки нагинату…[23]

И словно помимо воли из моей груди вырвался ответ:

…И семь раз погибнуть,Сражаясь за Императора[24].

Глава 4. Аска на горизонте

Как оказалось, просто так подарить мне меч было нельзя, ибо он являлся частью культурного и исторического наследия Японии. Нет, об обратном ходе речи даже и не шло, просто мне пришлось подписать несколько бумаг и уже только потом забирать син-гунто в своё единоличное владение.

В комплекте к нему мне чуть попозже доставили классическую деревянную подставку для катаны, но так как офицерский меч не носился в комплекте с более коротким клинком-вакидзаси, син-гунто пришлось быть в гордом одиночестве. Другим немаловажным предметом оказалась внушительного вида официальная бумага синего цвета, удостоверяющая, что по общепринятой в Японии классификации это — «очень важный меч», являющийся «достойным элементом культуры». А это вам, между прочим, не хухры-мухры — обычным штамповкам такое не полагалось. Син-гунто Курибаяси — это меч с ого-го! какой историей, ибо был родовым клинком, переоформленным под общеармейский стандарт. Генерал-то ведь у нас был из самурайского рода, многие сотни лет служившего вассалом старинного клана Санада, так что просто по определению не мог иметь меч без истории или выкованный каким-нибудь малоизвестным мастером…

Хотя какая, в сущности, разница, кто делал этот син-гунто? Мне было гораздо важнее, кто им ВЛАДЕЛ. Небеса и подземелья, если бы раньше кто-нибудь сказал, что в мои руки попадёт самый настоящий клинок самого настоящего генерала времён Второй Мировой, являвшегося исторической личностью, ни за что бы не поверил! И по барабану — японский это генерал или русский. Честный, храбрый, умелый? Ну и всё — большего не надо. Нет, конечно же, ТТ Жукова (или что там у него было?) или «вальтер» Роммеля было бы заиметь гораздо лучше… Хотя такой меч — это, наверное, всё же на порядок круче. От такого наградного оружия у меня разве что слюни не текут, а ведь мне его теперь, вообще-то, даже можно с собой таскать. Официально. Как хранителю ценной исторической и культурной реликвии, во как. Главное, за пределы Японии не вывозить, ибо табу.

Нет, я, разумеется, никуда его таскать не собираюсь — больно уж ценная штука. Ещё, блин, покоцаю или профукаю, не дай Аллах… Тьфу-тьфу-тьфу! Беречь! Как зеницу ока беречь! А то ведь позора на всю Империю будет…

Ух, как вчера Фуюцки-то прямо после церемонии задвигал речёвки перед борзописцами! И про преемственность поколений, и про традиции предков, и про новое поколение защитников Родины… Ну, чисто замполит или проповедник — сразу видно бывшего профессора-лектора. Я аж почти заслушался, хотя и всё моё внимание на тот момент было приковано к генеральскому клинку. Мисато, вон, просто ограничилась дружеским рукопожатием и хлопком по плечу… Но, чёрт побери, сколько у неё тогда в глазах было гордости… Я же ей, можно сказать, сын, брат и подчинённый… Неее, после всего этого мне теперь хоть в лепёшку вместе с Ноль-первым нужно будет разбиться, но флот не опозорить. То есть Империю и человечество не подвести. Из вариантов у меня теперь только побеждать до победного конца (каламбур, однако), погибнуть в бою или совершить сэппуку. Последнее, кстати, было бы крайне нежелательно — я же вроде как христианин, крещённый, мне нельзя… Разве что только с гранатой под танк или грудью на амбразуру.

Нет, вообще-то, если честно, не хочу я так… заканчивать. Нет, камрады, ну на кого я всю эту ораву-то оставлю, а? За ними же глаз да глаз нужен, а я пока что главная ударная сила… Тем более ещё не все прибыли, вообще-то…