Инвестиции в семью (СИ) - Аля Морейно

постели, ни в быту. Настоящая женщина, почти идеальная. Иногда, конечно, её эмоции бьют через край и даже по голове, как сейчас. Но это нереально заводит…

Мысли утекают в какое-то неправильное русло, приходится себя тормозить.

— Я не знаю, что ты себе придумала, но забирать у тебя ребёнка я не собираюсь.

Она пытается что-то горячо возразить, но я сразу перебиваю.

— Я посоветуюсь с юристом, как можно обезопасить вас с Георгием от меня, — готов пообещать ей сейчас всё что угодно. — Думаю, он предложит какое-то решение. Должно существовать что-то вроде брачного контракта, где чётко прописываются права и обязанности сторон.

— Я тебе не верю! — Мила продолжает стоять на своём. — Тебе ничего не стоит подделать документы. Мы это уже проходили с датой развода. Как я после этого могу доверять каким-то договорам с тобой?

Понимаю её настороженность. Она ждёт от меня подставу, и я сам в этом виноват. Но я же сейчас стараюсь делать для неё и сына всё, что в моих силах!

— У меня и в мыслях нет тебя обманывать, — стараюсь звучать примирительно. — Понятия не имею, как тебе это доказать, но я попытаюсь.

Мила молчит. Какой бы эмоциональной она ни была, думать она тоже умеет. Правда, не всегда сразу включает мозг.

Продолжать разговор нет смысла. Жена не только обижена на меня за прошлое, но и накрутила себя наперёд, как будто заранее знает, какие преступления против неё я планирую.

Я сказал ей всё, что мог. Какие могу ей дать гарантии? Я бы с радостью, но не понимаю, как убедить её поверить.

Отвожу её в архив и отправляюсь в офис. Настроение абсолютно не рабочее. Чётко фиксирую мысль, что новость о ребёнке затмила собой всё.

Разговариваю с юристами, прошу найти мне специалиста по семейному праву. Я уверен, что в рамках закона можно прописать какое-то соглашение между мной и Милой, которое, с одной стороны, обезопасит её от меня, а с другой — гарантирует соблюдение моего права быть отцом.

В обеденный перерыв мне неожиданно звонит Майоров.

— Я в городе. Если что, завтра я готов сдать анализ.

Сейчас только его не хватало. Первая мысль: отказаться и положить трубку. Ведь этот вопрос больше не актуален. Но…

Другие вопросы к нему никуда не делись. Они отошли на второй план, но когда вспоминаю о них — не нахожу себе места.

Что случилось с Милой в тот вечер? Как получилось, что она вырубилась после одного коктейля? Ещё и говорит, что состояние было странное и необычное. Ей подсыпали в коктейль какую-то дрянь? Или кто-то подливал спиртное в сок?

Я читал их переписку в мессенджере. Этот Майоров возник из ниоткуда и начал буквально бомбить Милу сообщениями и предложениями провести время вместе. Разве будет себя так вести адекватный мужчина, который знает, что женщина замужем?

Я уже не говорю, что я — не лох какой-то, которым она не дорожила. Ведь говорила, что любила. И лечение проходила, потому что знала, что я хочу ребёнка. И даже истерику не устроила, когда Ирка ей начала присылать какую-то ересь. Не было в её сообщениях этому козлу какого-то обнадёживающего флирта. Наоборот — она его отчасти морозила. Значит, не собиралась разводиться даже несмотря на мою измену?

Так какого лешего этот урод прицепился к ней как банный лист? На самоубийцу он совсем не похож. Да и на тупого — тоже. Вариант с пылкой влюблённостью не проходит — иначе не свалил бы, когда мы развелись, а продолжал штурмовать. Надеялся доить меня через Милу? Тоже не похоже. Всё очень подозрительно…

И ведь именно он был инициатором той встречи выпускников.

Нутром чую: что-то там нечисто… А потому предлагаю Майорову встретиться вечером и поговорить. Сейчас это совершенно некстати. Но мне почему-то кровь из носу нужно узнать, что тогда на самом деле произошло и как Мила оказалась у него в постели.

Он слишком уверенно себя ведёт. Так, как будто между ними действительно ничего не было. И вместе с тем юлит, будто что-то скрывает.

— Что за дрянь ты подсыпал моей жене в тот вечер? — задаю сразу вопрос в лоб, чтобы не отплясывать вокруг Майорова ритуальные танцы. — И с какой целью?

Мы сидим в кафе, поэтому никаких агрессивных действий я предпринимать не собираюсь. Но напряжённо наблюдаю за реакцией.

И мне кажется, что вопрос ему совсем не нравится. Настолько, что это отображается на его лице.

— Я ничего не подсыпал! — отказывается довольно истерично, подтверждая мои подозрения.

— Не ты? А кто подсыпал? Что именно? И, главное, зачем? — продолжаю напирать.

Он ожидаемо не признаётся. А мне нечем его прижать, у меня нет ни компромата, ни каких-то рычагов давления. Рита уверена, что святых людей не бывает и на каждого можно нарыть приличный список грехов. Но не хотелось бы посвящать посторонних в эту грязь.

Пытаюсь с ним договориться. Деньги, мелкий шантаж, обращение к совести — всё постепенно идёт в ход. А потом он допускает ошибку, проговаривается, и я вспоминаю, что не давало мне покоя…

Я много раз прокручивал нашу беседу при прошлой встрече. И смысл одной фразы никак не мог уловить:

— А спать с бабой без сознания — и удовольствия никакого, и чревато статьёй… И непонятно, какая хуже.

— Какая статья тебе грозила, и кто тебя от неё отмазал? — слова срываются с языка ещё до того, как мысль окончательно формируется в голове.

— Откуда? Откуда вы знаете? — спрашивает он удивлённо.

— Ты сам в прошлый раз сказал, — отчасти блефую, — что тебе грозила статья. И что неизвестно, какая была хуже — за изнасилование или… Что ты там натворил?

Смотрю на него в упор. Сомнений нет — я попал в цель. Но он какое-то время ещё сопротивляется.

— Прошло всего четыре года. Поднять архивы — плёвое дело. Как бы тщательно ни отмазывали, следы наверняка остались. Мои ищейки найдут. Если срок давности не истёк, пойдёшь под суд, — пугаю. — Или… Альтернативно — ты можешь дать мне информацию, которая интересна мне, и я забуду о тебе.

— Шантажируете? Пытаетесь мой долг перекупить? А только шиш с маслом вам. Я тоже не пальцем сделан, я всё уже сам выяснил. Развели меня как лоха. Мужик тот выжил! Ну, повалялся в больничке некоторое время. Но жив-здоров, даже не на инвалидности. Так что ничего вы мне не предъявите, — говорит эмоционально.

— То есть ты… что-то сделал мужчине. Сбил на машине? — смотрю на него, считывая реакции. — И тебе сказали, что ты его убил. Предложили спрятать тело,