Победный «Факел Гаргалота» - Гай Орловский

Он пил кофе большими глотками, почти не глядя на меня. Я поскулил мысленно, а вслух сказал вежливо:

– Данил Алексеевич, успокойтесь, я уже знаю, что человек вы богатый и даже очень богатый. Но мне как-то насрать, сколько нулей у вас на счету в банке.

– В банках, – уточнил он. – В наше неспокойное время мало кто держит деньги в одном месте. Я, кстати, держу их в банках, что принадлежат мне. Для надежности.

Я пожал плечами.

– Да мне насрать на эти тонкости… Данил Алексеевич, уж простите, я вовсе не претендую на вашу дочь. Не знаю, какой она будет бизнесменшей, но жены я бы такой не хотел.

– Ого!

– И, – добавил я, – простите, даже подруги.

Он продолжал рассматривать меня с интересом.

– Мощно задвинуто. Почему?

– Да так, – ответил я. – Стоит ли объяснять?

– Стоит, – сообщил он. – Мир сложный, никто не рождается всезнающим.

– Дело в том, – сказал я раздельно, – я не претендую. Вот не претендую! Абсолютно. Мне ни руки ее не нужно, ни ноги, ни сердца, ни второй почки. Когда изволю возжелать жениться, буду искать жену, а не ее приданое.

Он хмыкнул.

– А сейчас у нее вроде телохранителя?

– Даже этого нет, – заверил я. – Она прибежала, как щенок, что ищет защиты. Может, и милый, но надоедливый. Успокойте заодно и всех ваших родственников, а также ее женихов. Я вне игры… Более того, мог бы сказать откровеннее, но не стану.

Он посмотрел с интересом.

– Догадываюсь.

– Прекрасно, – сказал я с чувством облегчения.

Он продолжал рассматривать меня в упор.

– Уже обожглись?.. Нет, обожгла?.. Другие терпят.

– Я не другие, – напомнил я.

Он покачал головой.

– Вы не дурак, что странно и даже удивительно, все-таки стреляете лучше любого из моих бодигардов. Наверное, потому так осторожничаете.

– Не осторожность, – сказал я. – Это предельно ясные намерения. Точнее, полное их отсутствие.

– Причина?

Я так же прямо взглянул ему в глаза.

– Как самец, я должен доминировать в своем стаде.

– Верно, – ответил он с одобрением. – Нормальное желание человека, который чувствует в себе силу. А что может помешать?

– Бросьте, – сказал я, – понятно же, что не потерпите другого доминанта в бизнесе, родне или коллег ближе чем за сто миль. Да и того постараетесь подмять. Сейчас весь мир – одна большая комната.

Он осушил чашку быстрее, чем я, хотя вообще-то обычно обгоняю в этом замечательном деле всех, кто пьет кофе со мной, поднял голову, наши взгляды встретились.

– Моя девочка от вас не отстанет, – сообщил он. – И, честно говоря, я не стану ей мешать.

– Отстанет, – заверил я.

– Что-то предпримете?

Я покачал головой:

– Нет, конечно. А зачем?

– Тогда как?

– В ее возрасте, – сказал я так мудро, словно мне уже лет сто, – каждый день новые танцульки и бойфренды. Я в любом случае надоем быстро, уступлю ее натиску или нет.

– Не знаю, – ответил он с сомнением. – Она пошла в меня, а я так легко не сдавался.

– Времена были другие, – напомнил я.

– Это точно… Ладно, как насчет работы в моей компании?

– Спасибо, – ответил я вежливо, – нет. Понимаю, это было дежурное предложение.

Он ухмыльнулся.

– Вовсе нет. Может, стоит выслушать до конца? Вдруг устроит должность или жалованье? Я еще не сказал, что предлагаю. Сейчас мир на грани взрыва. Потому люди, готовые действовать быстро и без соплежуйства, на вес золота…

– Великий вождь, – ответил я уклончиво, – и отец народов Иосиф Виссарионович открыл великий закон социальных перемен. Дескать, перед наступлением коммунистической сингулярности остро обострится злобное сопротивление старого мира.

Он скривился.

– Это где он такое сказал?

– Малограмотных отправляем в гугель, – ответил я с достоинством, – но вас, Данил Алексеевич, отправлять нельзя, вы сами гугели пишете. Вам просто деликатно напоминаю, мир потеррористнел, везде взрывы, теракты, стрельба и прочее веселье с покушениями… да не на женскую честь, как было раньше и что считалось преступлением… Можете погугелить, если соизволите. Старый мир старается изо всех сил удержать нас от победы коммунизма во всем мире, но все, что им удастся, – это чуточку отсрочить наступление светлой эры сингулярности!

Он смотрел исподлобья.

– И что? Каждый день отсрочки сингулярности убивает старостью полтора миллиона человек в мире, это приемлемая цена. Но добро бы где-нить в России, ее не жалко, но даже в Швейцарии, где я скупил половину земель под молочные фермы и производство сыра!..

– Швейцария вообще не страна, – напомнил я, – там даже своего языка нет. Потому великий Ленин проехал сразу мимо и дальше.

Он перебил:

– Так что вас устроит? Жалованье? Должность?

– Ничто не устроит, – ответил я. – Даже королевская корона.

Он смотрел внимательно и, похоже, как-то ощутил, что у меня была возможность стать чем-то типа короля, но я вот, то ли дурак, то ли увидевший в небе журавля покрупнее, отказался.

– Интересный человек, – проговорил он в некотором сомнении, – но я девочку отговаривать не стану.

– Правильное решение, – одобрил я.

Он взглянул искоса.

– Думаете?

– Правильное, – подтвердил я. – Меня не нагнуть, а вот другой сразу оказался бы вашим зятем. А потом разводы, дележ имущества, она на стороне своего субдоминанта, вы в скандалах теряете дочь…

– Идите к черту, – сказал он рассерженно. – Но за кофе спасибо!

Он резко поднялся из-за стола, то ли всерьез на что-то обиделся, то ли какая-то хитрая проверка, я тоже встал из вежливости, так молча вышли из дома.

Архейдж у крыльца торопливо распахнул дверцу заднего сиденья. Крамер грузно, но довольно ловко ввалился вовнутрь, автомобиль тут же сорвался с места и понесся к воротам.

Молодец Аня, успела открыть вовремя, архейдж не стал даже притормаживать, а когда пулей вылетел наружу, она появилась неслышно за спиной и спросила шепотом:

– Что он хотел?

– Сам ломаю голову, – ответил я. – Сам ломаю…

– Человечья душа потемки, – сообщила она мне потрясающую новость, – но ничего, мы ее почистим. Полностью!..

– Чего-чего?

– А оболочку выбросим, – уточнила она. – Как аппендикс, за ненадобностью. Хотя что выбрасывать, если Бога нет, то и души нет?

Я пожал плечами, совсем покажу себя дураком, если начну говорить с женщиной о высоком, пусть даже эта женщина Аня.

Заснувший на моем загривке Яшка заскрипел недовольно, она взяла его на руки, и мы все трое вернулись в дом.

Астрингер в состоянии глубокого сна, молодец, все правильно, так любые раны заживают быстрее, даже нравственные, но я на всякий случай еще раз повторил умно-важно:

– Не давай ему просыпаться, пока не скажу, поняла?.. Мне нужен здоровый и бодрый напарник, а то что я его родителям скажу?

Она сказала с готовностью:

– Давай я скажу, милый?.. Сразу запретят такой опасной ерундой увлекаться.

– Я те скажу! – пригрозил я и широко зевнул. – Как же я устал…

– Постель была расстелена, – ответила Аня, – она была растеряна и повторяла шепотом, а что потом, а что потом?..

Я переспросил:

– Кто была растеряна, постель?.. Брось читать древнюю поэзию, там то, что уже не повторится, разве что атомная война над всем миром.

Она ласково потащила меня к спальне.

– Пойдем, милый, спасать мир… Классики говорят, его спасет только любовь… Мэйд лав, но во!

Глава 13

Утром я, как в детстве, долго лежал с закрытыми глазами, наблюдая, как медленно тает волшебный мир, а сквозь него проступает другой, еще незримый, но уже чувствую, что, несмотря на то, что красиво и свободно лечу над крышами прекрасных дворцов в лучах яркого солнца, на самом деле скрючился калачиком в постели, а этот мир становится все отчетливее и зримее.

Наконец я распахнул глаза, лицо Ани рядом, она тут же разомкнула веки, глаза у нее чистые и ясные, как у ребенка, спросила нежно:

– Как спалось, милый?

– Бесподобно, – признался я. – Да и вообще все бесподобно.

Она спросила тихонько:

– Ты обо мне?

– Сама знаешь, – сказал я. – Быстро же вы, создания нашей тьмы, обучаетесь…

– Стараюсь, – прошептала она. – Для тебя, милый.

– Как сообразила?

Она ответила уже почти деловитым тоном:

– Провела разумный и тщательный перебор гигантской информации по сексу и скрупулезное отсеивание всей чепухи, брехни и всех легенд, что наворочены вокруг секса. Даже я, такая вот умная, не предполагала, что информации по сексу больше, чем о физике, химии, хайтеке и биотехнологиях, вместе взятых!..

– Еще бы, – сказал я. – И что осталось после того, как отсеяла лишнее?

– Ничего, – ответила она хладнокровно.