МЖ. Роман-жизнь от первого лица - Алексей Колышевский

Клаудия интуитивно выбрала правильную манеру поведения. Она не заигрывала, а, наоборот, вела себя немного высокомерно, как и должен вести себя настоящий профессионал своего дела, которому платят именно за его мастерство, а политесы в смету не входят. Прервав все расспросы, не относящиеся к делу, дав понять этому голубому воришке, что попытки его ухаживаний не будут иметь успеха, она начала задавать вопросы о реальном состоянии дел своего клиента и делать пометки в блокноте, который она предусмотрительно положила рядом со столовыми приборами. Струков сперва заволновался и выразил свое непонимание наличием этого блокнота, но Клаудия успокоила его, уверив в том, что блокнот – это необходимость и немедленно по окончании работы он получит его в свое полное распоряжение. Клаудия не могла не понравиться: умна, красива, аккуратна, хотя никто не знает, что она высокопробная аферистка. В первый же день, после ужина, погрузившись в изучение дел своего клиента, она поняла, что свести все деньги на один счет – это дело несложное и займет минимум времени. Вот только сумма ее озадачила: вместо восемнадцати наш жулик стоил больше тридцати миллионов долларов, и в ее голове созрел собственный план. Говорят, что аппетит приходит во время еды, но ее голод разгорелся сразу и настолько, что Клаудия решила получить несоизмеримо больше, чем половину гонорара скромного киллера-стажера. Ни о своем открытии, ни, более того, о своем замысле она мне ничего не сказала. Получалась забавная ситуация: я думал, что использую ее и, возможно, вообще не выйду на сцену в заключительном акте, как это планировалось ранее, а она считала, что использует меня и я характером своего участия решу ее вопросы, устранив потерпевшую сторону. Но она не знала доброй и мудрой поговорки, существующей на моей родине: «Жадность фраера сгубила». А это наша народная мудрость, ни больше ни меньше.

Но тогда я не знал ничего этого, а тихо ехал по парку, любуясь его прекрасными деревьями с сильной и густой весенней листвой, изумрудной сочной травой и озером с заболоченными, заросшими осокой берегами. Вдалеке, в бинокль, я увидел белую, стоящую на одной ноге, смешную цаплю. Она просто стояла и тупо смотрела в одну точку. Чем-то отчасти она напомнила мне меня самого: я, так же как эта цапля, всю свою жизнь стою на одной ноге на зыбкой трясине и каждый раз рискую провалиться в нее с головой. Думает ли цапля о будущем? Кто ее знает, о чем она вообще думает? Но, наверное, думает, ведь ее заботит основной вопрос: будет ли она сыта или умрет с голоду?

Я добрался до берега залива La Plata. В этом месте он оказался жутковатого вида, и я долго думал, почему весь берег вместо песка завален кусками бетонных плит, битым кирпичом и скрученной неизвестной силой толстенной арматурой, клубки которой с торчащими в разные стороны прутьями были повсюду. Такой некрофильный пейзаж, напоминающий последствия атомной бомбардировки, тянулся вдоль всего берега, насколько хватало глаз. Я, пристегнув на всякий случай велосипед к очередной арматурной петле, с трудом смог пройти к воде, сел на какой-то бетонный, бесформенный зуб и продолжил размышления, глядя в бинокль на бесконечный, сливающийся с Атлантикой залив, где в десяти-пятнадцати милях от берега стояли на рейде огромные океанские корабли. Думать о будущем страшно. Как только я начинаю размышлять о своем будущем, передо мной сразу появляется слово «самооценка». А она у меня не то чтобы заниженная, она справедливая. Я не хочу утешать себя мыслью о том, что кому-то гораздо хуже, чем мне, что кто-то так же удален от моих жизненных и умственных уровней, как удалена от Земли Венера. Такое мнимое успокоение, утешение себя пошлой фразой, типа «а некоторые живут гораздо хуже – и ничего», мне претит самой своей сутью. Это удел неудачников кивать назад. Ставить перед собой цель и, по крайней мере, пробовать идти к ней – вот нормальный ход развития личности. Только крайняя степень напряжения приводит сейчас, в эпоху перенаселения, к результату. Слишком велика вокруг конкуренция, которую создают те, кто идет вперед. И вот как раз здесь, когда смотришь на всех идущих рядом или стремительно, на форсаже, уходящих от тебя, червь сомнения вполне реален. Не думаешь о том, что было сделано тем или иным конкурентом в процессе достижения успеха. Видишь, как правило, лишь результат, который кружит твою голову. Мне чужда зависть. Успех других приводит меня лишь к сравнению и размышлению о собственных перспективах. И если перспективы цапли более или менее ясны, то с моими перспективами все крайне туманно. Нормальной легальной работы-крыши у меня нет. Мое второе ремесло не терпит не только широкой, но и вообще никакой огласки. А чтобы не вызывать подозрений, мне нужно кем-то быть в официальной жизни, и у меня это не получается. Заниматься тем, чем я занимаюсь здесь и сейчас, в Аргентине, долго не получится. Нажимая на спусковой крючок пистолета, надо быть готовым к тому, что с каждым успешно произведенным выстрелом ты порождаешь демонов зла, которые, выполнив свою, вернее, твою задачу, никуда не исчезнут. Воровать, лгать, изменять, убивать – все это значит зачинать и производить на свет собственных чертей-кредиторов. Выпустив в мир свое собственное зло, ты уже никогда не загонишь его обратно, и в конце концов демоны, его слуги, бумерангом вернутся к тебе. Особенно в наше время, время, когда все вокруг ускорено и ускоряется с каждым днем все сильнее, в том числе и расплата за порожденных демонов. Из всех естественных наук я всегда более всех отличал физику. И до сих пор она кажется мне хорошо замаскированной магией. Магией, которая вызвала на свет стратегический бомбардировщик «Энола Гэй», подняла его в воздух с «Малышом» под крыльями и направила на японские города. Гениальный закон физики прост, как и все гениальное, – это закон о сохранении массы вещества. Когда японцы бомбили Перл-Харбор, они не думали, что маленькая серебристая птичка уронит им на головы яйцо с таким ужасным птенцом под скорлупой. Они выпустили своих демонов-бумерангов, и те вернулись к ним. Таков смысл любой мести, и не люди его придумали. Они лишь воплощают чье-то стратегическое решение, принятое на совместном, райско-адском саммите, прошедшем немедленно после падения ангелов и раздела сфер влияния на небесную и преисподнюю. На этом мероприятии, по жребию, первым выступал представитель адской коалиции, и, так как он в совершенстве владел созданием слайдов в Power Point, его презентация «Месть как основной мотив человеческой сущности» пришлась всем по вкусу. Ибо докладчик был гением адского пиара, а его оппонент подготовился плохо, он постоянно взывал к здравому, с его точки зрения, смыслу и чертил на доске лозунг о свободе, равенстве и братстве. Power Point он не владел. Небесные фонды всегда были гораздо более ограниченными, чем адские закрома, где на хорошее железо денег не жалели. Он ограничился рукописным текстом и мелом. Впечатления не произвел, и тему доклада решили воплотить позже. Провели жеребьевку, и выпал 1789 год, который было предложено назвать годом начала Великой французской революции. У политтехнологов и суперагентов из Wellthewool office было достаточно времени, и они смогли существенно извратить ход эксперимента, и о том, чем все в конечном итоге закончилось, теперь знают все, кто хочет хоть немного знать, и видят все, кто хоть немного в состоянии видеть. Тем паче что эксперимент на этом не закончился. Его результаты были спорными. Диспуты крылатых и рогатых оппозиционеров, являющихся таковыми по отношению друг к другу, продолжались еще довольно долго, и их результатом были эксперименты под названием. «Россия 1905», более результативный для крылатых ученых «Россия 1917», наконец, триумфальное начало разработки демонической школы – глобальный эксперимент под названием «Адольф Гитлер и окончательное решение гуманитарного вопроса», нейтрализованный теперь уже силами спецслужб райской коалиции. Наверное, это дерьмо не закончится никогда. Я имею в виду противостояние этих суперсил, между которыми мы зажаты, как пшеничное зернышко между жерновами мельницы-судьбы. Их сущее не имеет срока. Они изначальны, бессмертны и бесконечны. Их противостояние прогрессирует медленно даже в масштабах планетарного времени, но, скорее всего, оно ничем никогда не закончится. Каждая из сторон может одерживать лишь временные победы, но не может заставить противника окончательно капитулировать и выбросить белый или, хе-хе-хе, черный флаг. Сейчас, и это очевидно, в мире существует явный перевес сил на стороне лощеных чертей из Wellthewool office, одетых в костюмы от Brioni и крокодиловые туфли. И если у них получится то, что они задумали, то Иран и Северная Корея получат в свое распоряжение то, чего они так жаждут, – ядерный молот и разобьют им этот мир к чертовой матери, а остатки человечества, если таковые все же останутся, полезут под Землю, переждать бушующую на поверхности смертоносную метель. В том, что подобие Ноева ковчега будет, я не сомневаюсь, ибо где тогда взять материал для экспериментов небожителей и подземных гламурных щеголей? Что есть наша Вселенная? Когда и каким образом ей придет конец? У Сергея Минаева, моего друга, есть не опубликованный пока роман. Он начинается сценой описания Шивы, сидящего за огромным столом, на котором насыпаны во множестве стеклянные шарики. И шарики эти – не что иное, как миры, один из которых – это наш мир. И вот он берет то один, то другой шарик, подносит его к глазам, рассматривает, кладет на место, а иногда бьет по нему молотком, разбивает комья платиновой VISA, выравнивает на столе длинную дорожку и снюхивает то, что осталось от целого мира, через нефритовую трубку. Не знаю, кому как, а меня, как говорил в одном из моих любимых фильмов «Горячие головы» адмирал Бенсон, «подобная перспектива пугает до усрачки».