В плену любви - Шелли Брэдли

– Ты хочешь мести, а не меня.

– Я хочу тебя. – Дрейк горько засмеялся.

– Но…

– Моя мать с юных лет научила меня, что мужчина не должен пренебрегать постелью жены. Дайра была слишком похотлива, чтобы долго оставаться без любовника. – Он помолчал, глядя в глаза супруги. – Я не такой дурак, чтобы совершить эту ошибку с тобой.

– Я не твоя мать, – осторожно заметила Эверил.

– Точно, ты куда опасней, – хрипло произнес Дрейк. – Ты заставляешь меня чувствовать.

Пока Эверил переваривала сказанное, Дрейк схватил ее за другую руку и прижал к своей груди. В его глазах светился золотистый голодный огонь, заставлявший ее сердце набирать обороты.

– Я хочу оказаться в твоих объятиях. В твоей постели, милая. Целовать твои сладкие губы. – Он покачнулся, но устоял на ногах. – Засыпать на твоей груди.

Его снова повело, голова склонилась набок, глаза закрылись. Эверил едва успела вытащить из его безвольных пальцев кружку, прежде чем Дрейк осел на стул, стоявший за его спиной. Раздавшийся через мгновение храп возвестил, что этой ночью разговоров больше не будет.

Глава 11

Дрожащими руками Эверил набросила плед на своего спящего мужа. Сон смягчил резкие черты его лица, жесткую линию рта. Дрейк выглядел усталым и после долгого и неприятного разговора о прошлом нуждался в кратком забвении, которое и дал ему эль.

Эверил не понаслышке знала, как тяжело лишаться иллюзий. Надежды, промелькнув на ее небосводе, как падающие звезды, обычно медленно гасли, оставляя за собой безрадостную реальность. Научившись жить без матери, отцовского внимания, а с недавних пор и без супружеской любви, Эверил хорошо знала, что такое горечь утраты. Как знал это отвергнутый матерью, пострадавший от жестокости Мердока и обвиненный родным кланом в убийстве Дрейк.

Его замкнутость становилась понятна. После измены Дайры он запечатал свое сердце сургучом, оберегая его от раны, подобной той, что нанесли его обожаемому отцу. Вместо того чтобы искать любовь, как делала Эверил, он оградил свои чувства броней.

Казалось, он смирился с тем, что совершенно одинок в этом мире, и даже убедил себя, что предпочтительнее жить в одиночестве. Однако это было неправдой. Эверил видела его тоску и потребность в человеческом тепле, как бы упорно он ни отрицал этот факт.

Печальная улыбка скользнула по ее губам. Дрейк может сколько угодно притворяться свирепым и пытаться убедить ее в своих злостных намерениях. Но она раскусила его. Пожалуй, она понимает даже больше, чем ему бы хотелось.

Едва ли мужчина, способный на жестокое убийство, стал бы утешать свою пленницу, испугавшуюся темноты. Напротив, он наслаждался бы ее ужасом и не преминул усугубить ее страдания жестокостью и насилием. Разве безжалостный убийца стал бы рассказывать о своем прошлом, о своей боли? Никогда.

Дрейк же сделал все наоборот, позволив Эверил увидеть в нем человечность, которую она не рассчитывала обнаружить.

Нежно касаясь его щеки, она погладила кончиком пальца колючую от пробивающейся щетины кожу. Дрейк нуждается в тех же простых и столь необходимых вещах, что и она: понимании и уверенности, что ты кому-то нужен.

Что ж, ее прямой долг, как жены, позаботиться об этом. Но чувство, расцветавшее в сердце Эверил, не умещалось в рамки той связи, которую она ощущала между ними. Конечно, она понимает Дрейка, нуждается в нем… И любит.

Как глупо с ее стороны испытывать чувство, на которое он никогда не ответит по многим причинам, и главные из них – его израненное сердце и ее заурядная внешность. И все же Эверил цеплялась за свое открытие, как за спасательный круг. Она не предаст Дрейка, даже если весь мир отвернется от него, и будет надеяться, что он относится к ней так же. Это единственное, что ей остается, ибо признаться ему в своих чувствах значило бы возвести между ними преграду размером с долги Эбботсфорда.

Когда Дрейк проснулся, ярко светило солнце. У очага, что-то напевая под нос, суетилась Эверил.

Она была одета в простенькое серое платье. Ее локоны скрывал белый чепец с оборками, который он так ненавидел. Застонав, он скатился со своего тюфяка. Каждое его движение болью отдавало в мозгу. Казалось, что внутри черепной коробки марширует целая армия. Подумать только, он даже не помнит, как отключился прошлым вечером.

Эверил обернулась и, устремив на него заботливый взгляд, спросила:

– Будешь завтракать?

При мысли о пище Дрейк скривился и замотал головой.

Эверил уселась за стол и принялась за еду, а он с интересом наблюдал за ней. Постепенно Торнтон начал вспоминать свои пьяные откровения. Ни разу со дня похищения Эверил из Дунели ему не приходило в голову делиться с ней своим прошлым, особенно теми чудовищными подробностями, которые он выложил прошлым вечером. Да, вчера он был хорош!

Не придумал ничего лучшего, как сгрести ее в пьяные объятия, сравнить со своей матерью и предложить заняться любовью.

Проклятие! И как его угораздило так напиться!

Приглушенно выругавшись, Дрейк встал с постели и подошел к окну. Яркие лучи солнца весело заливали ущелье. Утренний ветерок колебал островки зеленой травы, пробивавшейся среди скал и камней. Дрейк вдохнул в легкие свежесть.

Зря он рассказал Эверил о своем прошлом, об отце с матерью и причинах, заставлявших его жаждать мести. Ведь она даже не подозревает, что связывает его с Мердоком, и лучше ей оставаться в неведении.

Она и так заимела над ним слишком много власти. По мере того как боль в голове Дрейка стихала, напряжение в его чреслах росло. Тяга к Эверил лишала его способности думать и выходила за рамки физического желания. Дрейк ничего не имел против физической близости с женщиной и находил это занятие весьма приятным. Но он всерьез опасался, что ничто – даже если он уложит ее в постель и не выпустит до тех пор, пока не удовлетворит свою страсть – не уменьшит его тяги к Эверил.

Он должен попросить у нее прощения – и не только за свое поведение прошлым вечером. Не мешало бы извиниться за кислое настроение, в котором он пребывал в последнее время. И за то, что позволил ей думать, будто считает ее слишком непривлекательной, чтобы заняться с ней любовью.

– Ты уверен, что не хочешь завтракать? – раздался за его спиной мягкий голос девушки.

– Да, – ответил Дрейк, развернувшись к жене лицом. – Мне нужно поймать рыбу, иначе вечером нам будет нечего есть.

– Понятно. – Тоскливое выражение придало глазам Эверил цвет весенней листвы, уголки ее губ опустились.

Тронутый унылым видом супруги, Дрейк подошел ближе. Ее печаль тревожила его.

– Эверил, я понимаю, что, когда мы были здесь в прошлый раз, тебе пришлось почти все время сидеть в хижине.