Рейтинговые книги
Читем онлайн О героях и могилах - Эрнесто Сабато

Шрифт:

-
+

Интервал:

-
+

Закладка:

Сделать
1 ... 38 39 40 41 42 43 44 45 46 ... 103

Примеры:

– Какая гадость этот роман!

– Послушай, извини меня, но то, что я должна тебе рассказать, это такая гадость!

– Картина Клориндо – просто гадость!

– Какая гадость – эта толпа плебеев до самой улицы Санта-Фе! (Сие по поводу перонистов.) Примеры Прелести:

– Что за прелесть последний рассказ Моники в «Насьон».

– Какая прелесть этот фильм с Мишель Морган [92].

Мир разделен на Гадость и Прелесть. Нескончаемая, вечная борьба между этими двумя началами вмещает все альтернативы реальной жизни. Когда господствует Гадость, лучше бы умереть: ужасные, безвкусные моды, сложные, с богословскими претензиями романы, нудные лекции Капдевилы [93] или Ларреты [94] в доме «Друзей книги», куда непременно надо пойти, иначе обидится Альбертито, приходящие в Бог знает какое время гости, богатые родственники, которые никак не умрут («Вот гадость этот Марсело – прямо бессмертный со всеми своими поместьями!»). Когда верх берет Прелесть, жизнь становится очень приятной (еще одно словечко из лексикона Лили) или по крайней мере сносной: приятный юный друг, который вздумал писать, но все же не бросил играть в поло. Но далеко не всегда дела обстоят так славно – как я сказал, оба начала ведут постоянную борьбу, и порой действительность преподносит сюрпризы; тогда оказывается, что Ларрета (под таинственным влиянием Прелести) удачно сострил или, напротив, Ванде, которая прелесть что за портниха, вдруг взбредет подражать североамериканским вывертам, тогда: слушай, она же гадость! И вообще раньше жизнь была довольно приятной, но в последнее время, с этими перонистами, надо признать, что кругом сплошь Гадость. Такова философия моей кузины Лили. Скучища.

В эту минуту послышались голоса Ванды и заказчицы. Они вошли в комнату, а следом, чуть замешкавшись, появилась Алехандра. При виде Мартина на ее лице изобразилось удивление, и это внешнее безразличие убеждало Мартина, так хорошо ее знавшего, что она сильно раздражена, но сдерживает себя. В нелепой этой обстановке, ответив на его приветствие с поверхностной любезностью, как просто знакомому, даже не подумав хоть на миг уединиться с ним и объяснить, почему она не явилась на свидание, держась при Ванде и Коко с напускным легкомыслием, Алехандра словно бы стала существом другой расы, говорившим на чуждом Мартину языке и даже неспособным понять ту, прежнюю Алехандру.

Заказчица болтала без умолку с Вандой насчет того, что совершенно необходимо убить Перона.

– Вообще надо было бы всех перонистов перебить, – говорила она. – Нам, порядочным людям, теперь страшно на улице появиться.

Мартина одолевали все более печальные и противоречивые мысли.

– Я им говорю, – сказала женщина, расцеловавшись с Коко, – что на нас наступает коммунизм. Но я уже все продумала: если наступит коммунизм, я уезжаю в усадьбу, и точка.

И пока она рассеянно слушала, как ей представляют Мартина, Коко с насмешкой смотрел через ее плечо на Алехандру, потому что – заметил он потом – «кто, кроме этой сороки, мог бы сказануть такое!».

Мартин наблюдал за Алехандрой, старавшейся держаться равнодушно, но по лицу ее, будто уже неподвластному ее воле, проносились неизбежные и всегда зловещие тени – упрек, страдание, недоумение.

XIX

Мартин все ждал какого-нибудь знака, призыва. Наконец, будь что будет, подошел к ней и спросил, не может ли она выйти с ним ненадолго. «Хорошо», – ответила Алехандра и, обернувшись к Ванде, сказала:

– Я вернусь через несколько минут.

«Несколько минут», – подумал Мартин.

Они пошли по улице Чаркас в бар на углу улицы Эсмеральда.

– Я полтора часа ждал тебя, – сказал Мартин.

– Обнаружилась срочная работа, а предупредить тебя я не могла.

Мартин, предчувствуя катастрофу, пытался по крайней мере изменить свой тон, говорить спокойнее, равнодушнее. Но напрасно.

– При этих людях ты совсем другая. Я не понимаю, как… – он запнулся, потом прибавил: – Я думаю, ты и в самом деле другая.

Алехандра не ответила.

– Разве не так?

– Возможно.

– Скажи, – взмолился Мартин, – когда же ты – настоящая ты? Когда?

– Я всегда стараюсь быть настоящей, Мартин.

– Но как ты можешь забыть о тех минутах, которые мы пережили вместе?

– А кто тебе сказал, что я о них забыла? – Она с возмущением обернулась к нему. И чуть погодя сказала: – Вот именно потому, чтобы не сводить тебя с ума, я и не хочу тебя больше видеть.

Она сидела угрюмая, подавленная, избегала его взгляда, и вдруг он услышал:

– Я не хочу, чтобы эти минуты повторились. – И с грубой иронией прибавила: – Эти пресловутые прекрасные минуты.

Мартин смотрел на нее, и не только ее слова, но и беспощадный ее тон вызывали в нем ужас…

– Ты, конечно, спрашиваешь себя, откуда эта ирония, почему я заставляю тебя страдать. Верно?

Мартин принялся разглядывать бурое пятно на розовой грязной скатерке.

– Так вот, – продолжала она, – я сама не знаю. И не знаю, почему мне не хочется еще пережить хоть одно из этих прекрасных мгновений. Пойми, Мартин, это должно кончиться раз навсегда. Что-то тут не так. И самое честное – больше нам не видеться никогда.

На глаза Мартина навернулись слезы.

– Если ты меня оставишь, я покончу с собой, – сказал он.

Алехандра посмотрела на него очень серьезно. Затем с твердостью, к которой как-то странно примешивалась грусть, сказала:

– Я ничего не могу поделать, Мартин.

– И тебя не трогает, что я покончу с собой?

– Конечно, трогает.

– Но ты пальцем не пошевельнешь, чтобы этому помешать?

– А как я могла бы помешать?

– Значит, тебе все равно, буду ли я жить или покончу с собой?

– Я этого не сказала. Нет, мне не все равно. Мне кажется, это было бы ужасно.

– Ты бы очень страдала?

– Очень.

– Ну а дальше?

Он смотрел на нее с надеждой и тревогой, как смотрим мы в минуту неизбежной опасности, жаждая увидеть хоть намек на спасение. «Не может этого быть, – думал он. – Человек, всего несколько недель тому назад переживший со мною все то, что мы пережили, не может в действительности так думать».

– Ну а дальше? – повторил он.

– Что дальше?

– Я говорю, что могу сегодня же покончить с собой – брошусь под поезд в Ретиро или в метро. Тебе это все равно?

– Я сказала, что мне не все равно, что я буду Ужасно страдать.

– Но будешь продолжать жить?

Не ответив, она выпила остаток кофе и посмотрела на дно чашки.

– Значит, все, что мы вместе пережили в эти месяцы, все это как мусор, который надо выбросить на улицу!

– Никто тебе этого не говорил! – почти выкрикнула она.

Смущенный и страдающий, Мартин молчал.

– Я тебя не понимаю, Алехандра, – сказал он наконец. – По правде, я никогда тебя не понимал. То, что ты мне теперь говоришь, то, что ты делаешь, меняет все прошлое.

Он попытался сосредоточиться, подумать. Алехандра сидела мрачная, будто не слушая его, и, уставившись в одну точку, смотрела на улицу.

– Ну а дальше? – не унимался Мартин.

– А дальше ничего, – сухо ответила она. – Больше мы встречаться не будем. Это самое честное.

– Для меня невыносима мысль, что я больше не увижу тебя, Алехандра. Я хочу с тобой встречаться, пусть так, как ты пожелаешь…

Алехандра не отвечала, из глаз у нее потекли слезы, однако на лице было все то же жесткое и как бы отсутствующее выражение.

– Так как же, Алехандра?

– Нет, Мартин. Я ненавижу половинчатые решения. Либо будут повторяться сцены вроде этой, от которых ты так страдаешь, либо будут встречи как та, в понедельник. А я не хочу – ты понял? Не хочу больше спать с тобой. Ни за что на свете.

– Но почему? – воскликнул Мартин, беря ее за руку, чувствуя с волнением, что между ними все же остается нечто очень важное, очень-очень важное, несмотря ни на что.

– Потому! – с ненавистью во взгляде крикнула она, вырывая руку из его ладоней.

– Не понимаю тебя… – пробормотал Мартин. – Я никогда тебя не понимал…

– Из-за этого не беспокойся. Я и сама себя не понимаю. Не знаю, зачем я все это делаю. Не знаю, почему заставляю тебя страдать. – И, закрыв лицо ладонями, она воскликнула: – Какой ужас!

Не отнимая ладони от лица, Алехандра истерически зарыдала, повторяя со всхлипами: «Какой ужас! Какой ужас!»

За все время знакомства Мартин очень редко видел ее плачущей, и это всегда волновало его. Даже пугало. Словно проливал слезы смертельно раненный дракон. Но слезы эти (такими представлял он себе слезы дракона) были страшными, они говорили не о слабости, не о жажде любви, нет, то были горькие капли жгучей ненависти, капли кипящие и убивающие.

И все же Мартин решился взять ее руки, нежно, но твердо попытался оторвать их от ее лица.

– О, Алехандра, как ты мучаешься!

– И ты еще жалеешь меня! – пробормотала она сквозь зубы таким тоном, что нельзя было понять, звучит в нем ярость, презрение, ирония или скорбь или все эти чувства вместе.

1 ... 38 39 40 41 42 43 44 45 46 ... 103
На этой странице вы можете бесплатно читать книгу О героях и могилах - Эрнесто Сабато бесплатно.
Похожие на О героях и могилах - Эрнесто Сабато книги

Оставить комментарий