Остров дельфинов - Артур Кларк

Мэр Палм-Бея, чувствуя, что наступил наивысший взлет его карьеры, вышел вперед, чтобы произнести речь, которую лихорадочно готовил с того момента, как выехал на автомобиле из селения. Но только он собрался открыть рот, сомнение, словно влажная губка, прошлось по его памяти, как по школьной доске, и стерло все заготовленные слова. Островитяне приняли как само собой разумеющееся то, что корабль прибыл с Земли. Но ведь это только предположение. Корабль вполне мог прилететь с какой-нибудь другой освоенной планеты — по меньшей мере дюжина таких колоний располагалась ближе к матери-Земле, чем Таласса. Смятение перед этими дипломатическими вопросами охватило отца Лоры, он только и смог вымолвить:

— Добро пожаловать на Талассу. Полагаю, вы с Земли?

Это «полагаю» принесло мэру Фордайсу бессмертие. Прошло целое столетие, прежде чем кто-то докопался, что мэр был не совсем оригинален, употребив это выражение.[6]

Во всей толпе встречающих, пожалуй, лишь одна Лора не расслышала утвердительного ответа. Это была английская речь, только за века, отделявшие Талассу от Земли, ставшая, видимо, более быстрой, чем раньше. Лора не расслышала, потому что в этот момент она впервые увидела Леона.

Он лишь сейчас вышел из корабля и, стараясь быть незаметным, присоединился к своим товарищам, стоявшим у трапа. Почему он задержался? Регулировал ли что-то в системе управления или же — это более вероятно — докладывал о ходе высадки командиру корабля-базы, который оставался в космосе, далеко за пределами атмосферы? Впрочем, Лора об этом не раздумывала, просто она не видела никого, кроме Леона.

Даже в это первое мгновение она уже знала, что жизнь ее никогда больше не будет прежней. Что-то новое и совершенно неведомое наполнило ее удивлением и страхом. Она испугалась за свою любовь к Клайду. Удивилась тому незнакомому, что ворвалось в ее жизнь.

Леон был ростом поменьше своих товарищей, но покрепче их, он выглядел сильным, владеющим какими-то особыми знаниями. Его глубоко сидевшие темные и очень живые глаза выделялись на резко очерченном лице, которое никто не назвал бы красивым, хотя Лоре оно показалось неотразимо привлекательным. Перед ней стоял мужчина, видевший такое, чего она и представить себе не могла, побывавший, быть может, в сказочных городах Земли, ходивший по их улицам. Что ему делать здесь, на затерянной в космосе Талассе? Почему у его пытливых глаз залегли морщинки тревоги и беспокойства?

Один раз он даже посмотрел в ее сторону, но взгляд этот не остановился на ней. Теперь взгляд его вернулся, словно подстегнутый памятью, и он впервые ощутил присутствие Лоры, которая не отрывала от него взора. Их глаза встретились, перекинув мост через бездны времени, пространства и опыта. Со лба Леона сбежали морщины тревоги, напряженное выражение лица смягчилось — он улыбнулся.

Речи, банкеты, приемы и интервью затянулись до сумерек. Леон очень устал, но мысли его были слишком возбуждены, чтобы он мог уснуть. После напряжения последних недель — с того момента, как его разбудил колокол громкого боя и он ринулся вместе со своими товарищами на борьбу за спасение раненого корабля, — было непросто осознать, что опасности больше нет. Им здорово повезло, что так близко оказалась обитаемая планета! Если даже не удастся починить корабль и закончить полет, до завершения которого оставалось еще двести лет, они, во всяком случае, будут находиться среди друзей. Ни один потерпевший кораблекрушение, будь то в море или в космосе, не мог рассчитывать на большее.

Ночь стояла прохладная, тихая, на небе сверкали непривычные звезды. Но были там и старые друзья, хотя знакомые очертания созвездий изменились. Вот могучий Ригель, он нисколько не потускнел из-за того, что лучу его приходится преодолеть много добавочных световых лет, прежде чем он достигнет глаз Леона. А это вот, должно быть, гигантский Канопус, который располагается почти на одной линии с той звездной системой, куда они держали путь; на одной линии, но так далеко, что даже когда они достигнут своей новой родины, он будет светить им не ярче, чем с земного неба.

Леон тряхнул головой, словно хотел освободиться от парализующего и завораживающего видения бесконечности. «Забудь о звездах, — сказал он себе. — Скоро ты снова встретишься лицом к лицу с ними. Держись за этот маленький мирок, пока ты находишься в нем, даже если он окажется только пылинкой на пути между Землей, которую ты никогда больше не увидишь, и целью путешествия, которой ты достигнешь через двести лет».

Друзья его уже спали, усталые и довольные, — они имели на то право. Он тоже отдохнет, как только его смятенный дух позволит уснуть. Но сначала ему нужно взглянуть на мирок, куда закинула его судьба, на этот населенный родичами оазис в пустыне космоса.

Он вышел из длинного одноэтажного дома, наспех подготовленного к приему нежданных гостей, и оказался на единственной улице Палм-Бея. Улица была пуста, хотя в домах еще слышалась убаюкивающая музыка. Жители селения, видимо, привыкли рано укладываться спать, а может быть, их утомили волнения и хлопоты, связанные с ролью гостеприимных хозяев. Впрочем, Леон был этому рад, ему хотелось побыть одному, пока бег его мыслей наконец не замедлится.

Рокот моря в ночной тишине увлек его в сторону от пустынной улицы. Вскоре огни селения исчезли. Под пальмами было темно, но меньшая из двух лун Талассы высоко стояла над горизонтом в южной части небосклона, и ее странный желтый свет служил ему отличным проводником. Миновав узкий пояс деревьев, он увидел за круто спускавшимся пляжем океан, покрывавший почти всю эту планету.

У кромки воды виднелся ряд рыбачьих лодок, и Леон медленно направился к ним; его интересовало, как таласские мастера решали одну из древнейших задач, постоянно встававших перед человечеством. Он придирчиво осмотрел изящные корпуса из пластика, узкие балансиры, механические вороты для вытаскивания сетей, компактные маленькие моторы, радио с пеленгаторами. Простота этой техники, доходящая почти до примитивности, но прекрасно приспособленная к местным условиям, глубоко тронула его. Трудно было представить более разительный контраст со сложными лабиринтами могучего корабля, повисшего у него над головой. Леон усмехнулся, мелькнула забавная мысль: а ведь здорово было бы швырнуть за борт годы, потраченные на учебу и тренировку, и сменить жизнь специалиста по двигателям звездолета на нетребовательное существование мирного рыбака. Нужен ведь им кто-то, способный держать суда в порядке, а он еще, может быть, придумает кое-какие усовершенствования.

Леон тут же отбросил розовую мечту, не тратя времени на обдумывание ее очевидной нелепости, и пошел вдоль полосы пены, отмечавшей место, где волны, набегавшие на берег, лишались последних сил. Под ногами хрустели остатки живых существ, рожденных этим молодым океаном, — раковины и щитки, какими, возможно, были усеяны миллиард лет назад берега земных морей. Вот эту, например, туго закрученную известковую спираль он почти наверняка видел в каком-то музее. А почему бы и нет: природа бесконечно повторяет в одном мире за другим любую конструкцию, если она соответствует своему назначению.