Один пропал: Скоро станет больше (ЛП) - Хантер Кайли

— Думаешь, твоя жизнь лучше моей? — спросила Бернадетт. — Нравится смотреть, как люди, которых ты считала друзьями, отворачиваются от тебя? Предают твое доверие? — Бернадетт поднялась с дивана и стала расхаживать между ним и журнальным столиком. — Ты наивна. Просто ребенок. Но со временем поймешь. Когда все уйдут, когда они все покинут тебя, ты усвоишь урок.

— Не все предали меня. Некоторые, да, но не все. И люди, которые остаются рядом со мной, стоят этого, Бернадетт. Они заботятся обо мне.

Бернадетт смотрела мимо меня, в окно.

— Пока не предали, — тихо проговорила она. — Поверь мне, дитя, они отвернутся. В конце концов, они все отворачиваются.

Я подумала об Оливии, Брейдоне, Ноа. Вспомнила миссис Полсон.

— Я отказываюсь в это верить. Я отказываюсь быть такой циничной. Близкие мне люди любят меня. Я знаю, что любят.

— Ты ошибаешься. И в конце концов, ты задохнешься под тяжестью их предательства, — пообещала Бернадетт, взяв с крайнего столика мамину фотографию. — Прямо как Эмбер.

— Так вот почему она покончила с собой? — прошептала я.

Бернадетт хлопнула фотографией в рамке по подставке. Звук треснувшего стекла сопровождал ее слова.

— Не смей говорить такие гадости, дитя. Не при мне. Не в моем доме.

— Прости, — сказала я, склонив голову. — Я не хотела тебя расстраивать.

— Ты меня не расстроила, — резко ответила Бернадетт, хотя мы обе знали, что она лжет. — Чего именно ты хочешь?

— Мне нужна твоя помощь. Девочка. Тауни. Я не знаю, как ее найти. Не понимаю, как использовать все эти экстрасенсорные штучки. Как заставить их работать.

— Ну, тогда ты зря потратила время. У меня нет никакого интереса совать свой нос в этот бардак. Я уже это проходила. Уже пробовала. В результате потеряла свою единственную дочь. — Бернадетт отвернулась, но на мгновение показалось, что она не определилась, в каком направлении двигаться, а затем направилась на кухню. — Если это все, что ты хотела, то, думаю, тебе пора. — Она повернулась ко мне спиной, поднимая кастрюлю с полки.

— Я не прошу тебя разыскивать девочку самостоятельно, — проговорила я, проходя через комнату. — Прошу только меня научить. Объясни, как работает эта способность.

— Нет.

— Почему? Почему ты не хочешь мне помочь? Ты так сильно меня ненавидишь?

— Я не испытываю к тебе ненависти. — Бернадетт глубоко вздохнула, поставив кастрюлю в раковину и включив воду, чтобы ее наполнить. — И никогда не ненавидела тебя, но и научить не могу. Я дала обещание твоей матери. Я обещала ей, что не буду вмешиваться.

— Почему она просила тебя об этом? Почему не хотела, чтобы я училась?

Бернадетт судорожно сжимала руки, не сводя с меня глаз.

— Эмбер не хотела, чтобы ты взваливала на себя бремя мира экстрасенсов. Ты или твоя сестра.

Я вернулась к креслу и взяла газету.

— Этот поезд уже ушел, — ответила я, держа газету, прежде чем бросить ее на деревянный пол. — Я уже страдаю от видений. Я уже изгой. Единственное, о чем прошу, это научить меня их контролировать. — Я в расстройстве провела обеими руками по волосам. — Ты знаешь, что когда мне было семнадцать, я врезался на машине мамы Оливии в дерево? — Я направилась на кухню, не сводя с нее взгляда. — У меня случилось видение, когда я была за рулем. Я могла умереть. Я могла убить свою лучшую подругу.

Бернадетт все больше ерзала, глядя в сторону.

— Или что когда мне было двадцать лет, я провела три дня в психиатрической клинике? — Я остановилась в нескольких футах от нее. — У меня случился срыв после видения маленького ребенка, которого избивали до смерти. По сей день я понятия не имею, кто был этот мальчик и арестовали ли его отца.

Бернадетт посмотрела на меня. В ее глазах отражалась хорошо знакомая мне эмоция — чувство вины.

— Бернадетт, пожалуйста, помоги мне. Я уже живу жизнью, которой мама не хотела для меня. Вопрос в том, можешь ли ты помочь мне ее контролировать?

— Я обещала ей, — прошептала Бернадетт.

— Я тоже давала обещания, — призналась я, делая шаг вперед и сжимая одну из ее рук. — Но эти обещания чуть не убили меня сегодня. Пришло время их отпустить. Освободиться от них, пока они не утянули нас обеих под воду.

(window.adrunTag = window.adrunTag || []).push({v: 1, el: 'adrun-4-390', c: 4, b: 390})

Бернадетт прошла мимо меня, оставив кастрюлю, которую наполняла водой, и снова встала перед стеклянной стеной.

Я вздохнула и подошла к раковине, чтобы выключить воду. Подняв кастрюлю, я вылила несколько дюймов воды и поставила ее на плиту. Включив конфорку, подождала, пока Бернадетт соберется с мыслями. Мне захотелось приготовить то, что она собиралась, но я понятия не имела, что именно. Поэтому я просто наблюдала за водой, ожидая, пока она закипит.

Когда я смотрела в кастрюлю, образ пасты и соуса просочился в мои мысли, а затем завладел моими чувствами. Я почувствовала запах соуса. Ощутила запах чесночного хлеба. Затем образ и запахи исчезли.

Я взглянула на Бернадетт. Она по-прежнему стояла у стеклянной стены, но повернулась ко мне лицом. Уголок ее рта приподнялся вверх.

— Это ты? — спросила я.

Бернадетт наклонила голову, приподняв плечо.

— Хотела посмотреть, работает ли это еще.

— Что значит «еще»? — удивилась я, открывая шкафы и находя пасту.

— Внушение образа, — пояснила Бернадетт. — Это работает только с такими людьми, как мы, и, как я слышала, человек должен быть кровным родственником. — Бернадетт тихо захихикала, глядя в окно. — Твоя мама так злилась на меня, когда я посылала тебе картинки с другой стороны дома. Ты могла потратить весь день на уборку и полировку.

— Ты так делала? — Я не могла удержаться от смеха, пока искала овощи и разделочную доску. — Ты заставляла меня убираться в твоем доме?

— Нет, — ответила Бернадетт, подойдя к столу в столовой и отодвинув одну из длинных скамеек. — Я могу только показать тебе образ. Будешь ли ты действовать в соответствии с ним — решать тебе. Твоя сестра, например, никогда бы не стала убираться. Не то чтобы это имело значение. Она всегда слишком увлекалась блужданием по болотам, когда вы втроем приезжали в гости.

Я начала мыть овощи.

— Я помню это. Мама использовала сигнальный рожок, чтобы дать Райне знать, когда пора уходить.

— Так и было, — отозвалась Бернадетт, снова выглянув в окно. — Я научу тебя, дитя, но не обещаю, что все получится. Твоя кровь испорчена кровью твоего отца еще до твоего рождения. Я ничего не могу с этим поделать. Но те способности, которые у тебя есть, я научу тебя ими управлять.

— Что значит «испорчена»? Типа генетически разбавлена? Так получается? Способности становятся слабее с каждым поколением?

— Зависит от партнера, — ответила Бернадетт. — Твоя мать выбрала пару, намеренно стремясь ослабить способности. Это всегда выбор.

— Пару? — Я рассмеялась. — Ты говоришь о Фрэнсисе, как о каком-то персонаже из романа про оборотней. Одна из тех паранормальных романтических книг.

Бернадетт подняла бровь, выглядя смущенной.

— Я не знаю, какие книги ты имеешь в виду, но подразумевала разницу между мужем и донором спермы. Исторически сложилось так, что женщины Куэйд выбирали разных мужчин для разных целей. Конечно, они делали это в тайне, но некоторые из них иногда попадали в скандалы. Все это есть в «Леджере». Разве ты его не читала?

— В каком «Леджере»? — спросила я, нарезая помидоры кубиками.

— «Леджер Куэйдов». История способностей семьи.

— Я понятия не имею, о чем ты говоришь.

— Невозможно, — заявила Бернадетт, пересекая комнату и становясь в нескольких футах от меня. — Я отдала его твоей матери, когда родилась Райна. Книга должна передаваться из поколения в поколение. Каждое поколение воспитывается, читая свое наследие.

— Я помню, как мама читала мне, но никогда ничего необычного. Все стандартные сказки, даже не самые добрые сказки братьев Гримм.

— Ничуть не сомневаюсь, что твоя мать никогда не показывала тебе эту книгу, но она есть в доме, — ответила Бернадетт. — Как ты до сих пор ее не нашла?