Хоровод смертей. Брежнев, Андропов, Черненко... - Евгений Чазов

В Москве после назначения секретарем ЦК КПСС, через год — кандидатом в члены Политбюро, а еще через год — членом Политбюро М. Горбачев держался крайне осторожно, стараясь не выделяться. Его высказывания и выступления были взвешены. Видимо, перед его глазами была печальная судьба коллег, подобных ему молодых секретарей ЦК, выходцев из среды местных партийных руководителей К. Катушева и Я. Рябова. Но мне кажется, во многом его линия поведения определялась советами Ю. Андропова. Постепенно Горбачев занял почетное место в элите партийных руководителей, все больше и больше становился «нашим» в центральном аппарате партии.

Из случайных высказываний и коротких замечаний Брежнева я уловил, что он начал симпатизировать молодому секретарю ЦК КПСС по сельскому хозяйству и поддерживать его; ему импонировали активность Горбачева, определенная новизна в его подходах к аграрной политике. Только за первый год работы под руководством Горбачева было выпущено шесть или семь постановлений по вопросам сельского хозяйства. Другое дело, как эти решения воплощались в жизнь; но, впрочем, этот вопрос можно было бы в дальнейшем обратить к М. Горбачеву и как к руководителю страны.

М. Горбачеву, как я понимал, было нелегко не только в партийном аппарате, но и в руководимом им аграрном комплексе. Министр мелиорации и водного хозяйства Васильев был тесно связан с днепропетровским окружением Брежнева и играл немалую роль в формировании мнения о том или ином руководителе. Беляк — министр машиностроения для животноводства и кормопроизводства (министерства явно надуманного) был женат на сестре Виктории Петровны Брежневой, и этим все сказано. Пустой, амбициозный и к тому же хамоватый, он был среди «косыгинских» министров одиозной личностью. Другие руководители аграрного комплекса — Месяц, Хитрун — были тесно связаны с центральным партийным аппаратом, имели большой вес и широкие связи с руководством страны. Объединить столь разных людей, остаться со всеми в хороших отношениях, пользоваться их поддержкой мог только очень искусный дипломат и политик.

В этом отношении мне запомнился 50-летний юбилей Михаила Сергеевича. У него на даче собралось все руководство агропромышленного комплекса. И хотя торжество проходило в дружеской, «домашней» атмосфере, я ощущал внутреннее напряжение Горбачева. Надо сказать, что и в Политбюро многие (Н. А. Тихонов, В. В. Гришин, А. А. Громыко) относились к М.Горбачеву в тот период по меньшей мере снисходительно.

После переезда в Москву Горбачевы жили замкнуто. Их поселили, согласно существовавшей табели о рангах, в деревянной даче старой постройки в Сосновке, близ пересечения Рублевского шоссе с Московской кольцевой автомобильной дорогой. Место было неудачное — неподалеку находилась Кунцевская птицефабрика, «ароматы» которой при определенном направлении ветра заполняли всю округу. С облегчением вздохнула семья Горбачевых, когда в связи с переходом Михаила Сергеевича на новую ступень в партийной иерархии ему предоставили в районе Усово комфортабельную дачу, которая когда-то была построена для Ф. Д. Кулакова.

Наши дружеские отношения сохранились и после переезда Горбачева в Москву. Традиционно, по старой памяти, Михаил Сергеевич приглашал меня «на шашлык». Это были встречи в узком кругу: он, Раиса Максимовна и их дочь с мужем. Мне нравилось бывать у Горбачевых, где царила обстановка взаимопонимания и доброжелательства. Пока готовились шашлыки, мы с Михаилом Сергеевичем бродили по дорожкам дачи и обсуждали наиболее острые вопросы жизни страны и политики. Ситуация с каждым годом становилась все сложнее. Руководство страны, олицетворявшееся в те времена Политбюро, дряхлело: М. А. Суслову было за 75, А. П. Кириленко далеко за 70, в 1979 году А. Я. Пельше исполнилось 80, А. Н. Косыгину — 75, А. А. Громыко — 70, Л. И. Брежнев приближался к своему 75-летию. Что-то нас ждет, что ждет партию, учитывая, что КПСС стоит перед своим XXVI съездом? Эти вопросы волновали многих.

Но мы, зная ситуацию в Политбюро и настроение в руководящих кругах партии, прекрасно понимали, что съезд вряд ли что-то изменит и в расстановке сил, и в жизни страны и народа. Статус-кво вполне устраивало не только престарелых членов Политбюро, но и большинство партийного аппарата на всех уровнях, боявшегося потерять насиженные места и определенное положение в обществе.

Тезис о «стабильности» в кадрах, как правило, использует заинтересованное в сохранении своего положения окружение больного или одряхлевшего властителя. Причем ему, этому окружению, многих удается убедить в искренности своих побуждений, убедить в том числе и самого лидера, которому внушают, что в «стабильности» залог спокойствия и процветания страны, о нем мечтают простые люди.

Я сам искренне верил в то, что, сохранив Брежнева, мы, как не раз говорил мне Ю. В. Андропов, сохраняем благополучие Советского Союза и его народов. И я отдавал все свои силы и знания поддержанию хоть какой-то видимости работоспособности Л. И. Брежнева не только в силу своего врачебного долга, ноис верой в то, что совершаю благое для своего народа дело.

Лишь позже я стал задумываться, может ли в принципе руководить такой страной, как бывший Советский Союз или Россия, лидер, нуждающийся в постоянном медицинском контроле и лечении, в постоянном уходе, а главное, теряющий способность аналитического мышления? Когда после победы группы, назвавшей себя «демократами», был поднят вопрос о необходимости оценки здоровья лиц, приходящих в руководство, я скептически воспринял эти заявления. Вращаясь почти 25 лет в верхних эшелонах власти, я знал, что это — самое сокровенное и тщательно охраняемое. И вряд ли истина, как и в прошлом, станет достоянием широких кругов. Мой скептицизм оправдался. Никаких решений законодатели так и не приняли.

Всегда следует искать: а кому это выгодно? Конечно, не народу, который в таких случаях, как всегда, «безмолвствует». Это выгодно прежде всего окружению генсека или президента, которое захватило власть и отдавать ее не хочет, понимая, что новая метла по-новому метет, а оставлять теплые, насиженные места, притом сегодня нередко еще и доходные, никому не хочется.

* * *

Как я уже говорил, состоявшийся в конце февраля 1981 года XXVI съезд КПСС прошел строго по намеченному Политбюро плану, «без сучка без задоринки», в атмосфере «дружеской встречи» руководства и представителей партийных масс. Не было даже намека на острую дискуссию. А ведь в его работе принимали участие будущие борцы за «демократию» М. Горбачев, Э. Шеварднадзе, Б. Ельцин, будущие борцы за национальную независимость. Почему они мирились с начавшимся застоем, что их удерживало? Конечно, в первую очередь сильная власть, которую еще не «раскачали» решения М. Горбачева. Но не меньшее значение имело и то, что всех устраивала обстановка в стране и все боялись только одного — лишь бы что-то не нарушило плавного течения жизни. Таковы были политическая обстановка и расклад сил на вершине Олимпа, когда съезд окончательно утвердил положение М. Горбачева как члена Политбюро. «Белой вороной» выделялся он, молодой, среди престарелого состава руководства страны.

(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});