Братья ветра - Тэд Уильямс

замысла, заставив содрогнуться, – впрочем, никто ничего не заметил.

Посреди ночи, пока эрны спали, что-то огромное проползло в темноте мимо нашего лагеря. Часовые прислали человека, чтобы дать нам знать, но мы и сами уже его слышали. Хакатри приказал часовым вернуться в лагерь, а потом он, Инелуки и принц Кормах стали вместе ждать, пытаясь понять, не приближается ли к нам зверь. Конечно, я находился рядом с моим господином и вновь услышал жуткий скрежет громадной туши Червя, цеплявшегося за стволы деревьев и камни, до нас доносились удары, подобные бою боевого барабана, когда небольшие стволы ломались от соприкосновения с чудовищным телом. Пока мы, замерев и пригнувшись, его слушали, я не мог не вспомнить нашу первую жуткую встречу с Хидохеби, Йоу и Лиламо и всех остальных, кого он убил. Я дрожал всем телом, но даже страх не заставил меня отойти от Хакатри.

В тусклом свете звезд я искал такой же ужас у него на лице, но зида'я редко показывают свои чувства, и я ничего не смог заметить, кроме спокойного внимания, когда он слушал зверя. Это немного меня успокоило, но более всего помогло то, что шум постепенно удалялся. В ту ночь мы больше не слышали огромного червя, должно быть, он вернулся в свое логово другим путем. Либо большое количество людей на лугу заставило его проползти мимо, либо он уже успел удовлетворить голод на более легкой добыче, но змей больше нас не потревожил. И все же я не мог забыть, что, хотя мы и пережили ночь, на следующий день нам предстояла встреча с чудовищем. Когда рассвет наконец пришел, я чувствовал себя таким уставшим, словно мы всю ночь с ним сражались.

– Теперь, когда ярко светит солнце, – сказал мой господин в то утро, – мы должны как следует подготовиться. Отправляемся в долину!

Инелуки ехал вместе с принцем Кормахом впереди в поисках лучшей тропы от логова змея к ждавшему его копью. Они негромко беседовали между собой, и я вдруг сообразил, что никогда прежде не видел, чтобы брат моего господина разговаривал со смертным как с равным. Это было впечатляющее зрелище, и, должен признаться, я испытал зависть, ведь Инелуки неизменно обращался со мной как со слугой.

План был достаточно простым: наш водоем и копье из ведьминого дерева находились в западной части подъема, у границы болотистой долины. Принцу Кормаху предстояло туда заехать, привлечь внимание змея и заставить его следовать за собой к склону, который вел к тому месту, где занял позицию Инелуки. Далее Инелуки заменит смертного принца в роли предполагаемой жертвы и приведет ужасное существо к водоему, где его ждали Хакатри и эрны. В последний момент, прежде чем Червь свернет в сторону, смертные поставят острый конец копья так, чтобы он торчал из воды, и тогда собственный вес дракона и стремительное движение приведут Червя к наконечнику.

Люди принца Кормаха подошли к берегу водоема с веревками от упряжи в руках. Кормах вернулся из разведки, верхом на Морской Пене. Хакатри решил, что его кобыла даст Кормаху больше шансов, чем собственный конь.

– Помни, что кобыле требуется легчайшее прикосновение, чтобы ею управлять, – сказал мой господин принцу. – Она понимает твои мысли еще до того, как они у тебя появляются. – Затем он передал кувшин Ксанико принцу, который собрался снять восковую печать, но Хакатри быстро поднял руку.

– Пока не открывай, прошу тебя – во всяком случае, до того момента, пока не окажешься возле логова змея. Мы не хотим, чтобы он явился сюда прежде, чем мы будем готовы. Кроме того, ты еще не знаком с этим поразительным запахом, в отличие от меня… и я до сих пор пытаюсь его забыть. Верь мне, добрый Кормах, и закрой нос и рот, иначе ты задохнешься в тот момент, когда откупоришь кувшин.

Он протянул принцу тонкий шарф. Кормах завязал его так, что остались видны только глаза, взял кувшин и маленькую щетку, сделанную из веток, и поехал по лощине, окружавшей водоем. Принц не стал брать с собой никакого оружия, кроме висевшего на поясе меча: ему требовались обе руки, чтобы выполнить поставленную перед ним задачу.

Затем появился Инелуки с длинным боевым копьем на плече. Он надел доспехи из ведьминого дерева, как и мой господин, и я подумал, что легко могу представить их предков, приготовившихся к сражению, героических воинов, которые выступали против Червей, таких как Хамако из Сада и Айсога из Хикехикайо. Но многие благородные зида'я закончили жизнь не лучшим образом. И я понял, что изо всех сил стараюсь избавиться от дурных предчувствий.

Инелуки в последний раз бросил взгляд в сторону долины с прудом, запоминая расположение деревьев и кустов, прикидывая путь, по которому ему следовало привести огромного зверя.

– Что бы ни произошло дальше, брат, – сказал Инелуки, – об этом сражении будут долго петь после того, как нас не станет.

– Будем надеяться, что мы доживем до того момента, когда сможем насладиться хотя бы некоторыми песнями, – ответил Хакатри. – Давай не терять времени, Инка-шо. И прошу тебя, не совершай глупостей.

Инелуки рассмеялся, но мне показалось, что он не вполне себя контролировал.

– Глупости? Я?

– Наши родители никогда меня не простят, если ты пострадаешь, – сказал мой господин. – Твоя отвага известна всем. Не рискуй.

– Странные вещи ты говоришь человеку, который собирается отыскать Великого Червя и уговорить его за собой погнаться, но я тебя услышал, брат.

– Тогда желаю удачи вам с принцем.

Инелуки опустил забрало, отсалютовал копьем и направил своего скакуна вверх по склону к вершине холма, отделявшего водоем и лощину от болотистой Долины Змея, на востоке. Через несколько мгновений он исчез из вида.

– А теперь ты, Памон. – Мой хозяин указал на наклонную каменную стену, где находился тупой конец копья. – Я хочу, чтобы ты находился там.

– Но вы говорили, что я буду рядом с вами!

– Я тебе сказал, что, если со мной что-то случится, ты должен занять мое место и довести дело до конца. Если ты будешь оставаться рядом и я погибну, то и ты, скорее всего. Кроме того, кто-то должен наблюдать с высоты, чтобы указывать мне и смертным, что происходит, перед тем как мы увидим Хидохеби.

Я взобрался на то место, которое указал Хакатри, стараясь не показывать свое неудовольствие.

То, что он сказал, звучало разумно, но в те давние дни я боялся прослыть трусом – я не хотел, чтобы народ моего господина подумал, будто я опасался за собственную жизнь.

Во всяком случае, так я все запомнил. Впрочем, память далеко не всегда является надежным историком.

С вершины каменистого склона над водоемом я видел довольно далеко, Инелуки разъезжал взад и вперед на гибкой гордой Бронзе,