Зомби-Киев - Петр Семилетов

class="p1">— Но сначала я заразил этих политиков!

Глава 44

Когда туфли покойника исчезли в приплюснутом лазе шкурника, Алиса хотела нырнуть следом, снова удерживать эти холодные ноги. Глухо и тихо, словно далеко отсюда — на деле в нескольких метрах через толщу суглинка — в комнате за шкурником истошно орал Булкин.

Алиса подобрала фонарик, присела и стала подниматься узким, низеньким коридором, светя перед собой. Двигаться так было очень медленно и неудобно. Она встала, но в полный рост не получилось, пришлось согнуться, и спина так заболела от напряжения, что казалось, могла сломаться. Алиса снова пошла на корточках. На одежде, волосах, коже, губах была пыль. Хрустела между зубами.

Холодно.

Коридор закруглялся налево и вел наверх, на условно первый ярус пещеры. Круг света с размытой точкой шарил по бесчисленным надписям на ровных, словно вырезанных в мягком и так застывших, стенах. Крики позади стихли уже за поворотом.

Подземный ход был пуст.

Алиса добралась к верхнему перекрестку. У порога лежала темная, верно старинная доска. Тут Алиса уже поднялась на ноги, хотя и согбенно. Коридор уходил вправо, налево ответвлялась долгая каморка, приподнятая над уровнем пола. Ложись и отдыхай, только тесно. Или ложись и умирай.

Коридор снова, плавно восходя закруглялся, по полу суглинок размяк от достигшего сюда потока дождевой воды. С потолка свисали мелкие корешки. Задыхаясь от усилий — Алиса снова шла присядом — она выбралась в большую комнату у выхода из пещеры, с вырезанной в стене лавкой. Почти плацкартное купе поезда.

Она выключила фонарик. Ничего, что где-то там внизу Булкина убивают. А вот впереди в круглом отверстии виден свет. Там целый мир.

Алиса поползла по сырой мешанине прошлогодних листьев, наметенных сюда ветром. Как тяжело. С каждым. Сантиметром.

Вырвалась в лето. Под бревенчатый козырек над уступом. Жаркий воздух сразу охватил ее. Алиса пробовала встать, но колени не хотели разгибаться. Дико ломило поясницу.

Она слышала треск мелких сучьев и шорох, будто десятки ног идут, шаркая по сухой листве. На полусогнутых Алиса заковыляла выше тропкой по краю уступа и выглянула. В роще, покрывавшей пологий склон горы, нескладно шагали мертвецы.

Тогда Алиса вернулась на уступ и посмотрела вниз. Поворот Смородинского спуска под ногами. Зомби продолжали по нему идти на Кирилловскую, но более разреженно, чем прежде. Если улучить момент, между ними можно, наверное, пробежать, и тогда останется лишь один путь — на противоположный, густо поросший деревьями склон яра.

Это напоминало Алисе старые приставочные игры, где надо было погодить и в определенное время проскочить между смертельными врагами.

Алиса присела и выжидала. Проще всего конечно прямиком вниз, но это верный способ сломать шею. Она посмотрела направо. В край горы вцепились корнями деревья и кусты разного пошиба, однако там на почти отвесной стене оврага проступал суглинный нарост, по которому можно сбросить высоту. Но это слишком долго, пока Алиса будет слезать так, проем среди идущих мертвецов исчезнет, а ее заметят, хотя она и так будет у них на виду, как только начнет спускаться.

Когда выдалась подходящая минута, Алиса не меняя положения, сидя, начала семенить ногами и придерживаясь за кустики спускаться, потом всё под ней поехало, вниз покатились комья, палки, пыль. Алиса выставила вперед одну ногу, заскользила, успела ухватиться за ветку, задержалась, но сразу разжала порванную ладонь — ветка оказалась стволом молодой акации. Сделав тошнотворный кувырок, Алиса животом растянулась около болотца в колдубане под склоном, вскочила и побежала поперек угроханного Смородинского спуска — как змея меняет шкуру, так с него выбоинами сползал асфальт, обнажая давний булыжник.

Мертвецы оживились, замычали. Расставив руки стали идти быстрее. Одухотворенные вечным сном лица.

Только несколько секунд она мешкала, завороженно глядя на раненую ладонь, где мясо криво разошлось маленькими пухлыми губками.

Потом Алиса показалась себе героиней старой комедии, где для смеха движения ускоряются и человек за секунды успевает сделать кучу дел. Она, подтягиваясь за стволы деревьев, забралась на горку, перепрыгнула — едва не споткнувшись — бетонный дренажный желобок и вышла из зарослей на полянку у обочины широкой, покрытой брусчаткой дороги — Подольского спуска, соединявшего горние Лукьяновку и Татарку с низинной Кирилловской улицей. Спуск шел по витому уступу, и на другой стороне, за липами, снова топорщился вверх могучий склон — травяной, с гребнем кустов по краю.

На полянке стояли на бетонных опорах три бигморды. Алиса быстро спряталась за самую большую и осмотрелась.

Ни людей, ни машин. Только каменная чешуя спуска и тишина. Алисе показалось, что сейчас это изменится, со всех сторон повалят мертвецы — с холма, снизу, сверху, но этого не случилось.

Было бы здорово найти какой-нибудь велик и съехать сейчас вниз, к Кирилловской. Там на горе будет психбольница Павловка, Алиса когда-то в нем волонтёрила. Может, туда зомби еще не добрались? Идти наверх лишено смысла — мертвецы по Смородинскому спускались именно оттуда, значит на Татарке дело худо.

Алиса решила сойти по крайней мере к стадиону. Она держалась — пусть по жаре, пусть без тени — середины дороги, из соображения, что равноудалена от обочин и если что, успеет убежать в противоположном направлении.

Так Алиса шла между пузатым склоном и обложенной камнями бровкой, за которой зеленели ясени и тополя. Если выглянуть за ту бровку, то испугаешься обрыва, под которым на дне чудными грибами-великанами растут дома Липлиновки.

Впереди за деревьями маячил купол Кирилловской церкви, потом, когда Алиса спустилась ниже, его закрыли собой липы и клены, предваряя совсем непонятные заросли, в глубине угадывалась низина.

Подольский спуск делал последний поворот, показалась Кирилловская улица около стадиона, поворота на Павловку, торцевая хрущовка той самой улицы Тульчинской, которой Алиса убегала с Петровки. От жары голова болела и отупление вынуждало воспринимать мир как существующий отдельно.

То, что впереди по Кирилловской ходили, кажется, мертвые люди, представлялось незначительным.

— Чего стоишь? Беги! — закричал ей кто-то с балкона советской девятиэтажки, высунувшейся за деревьями из глубины выемки Липлиновки. Алиса перелезла через полосатый отбойник на тротуар и скрылась в зарослях под кленами. Там был бомжатник — тряпки, мусор, обгоревший матрац. Склон рухнул вниз крапивным лесом. Обжалив руки — но догадалась их поднять — Алиса выбралась на асфальтовую дорогу в устье Репяхова яра. На параллельной, через длинный пустырь, дорожке под самой горой Павловки, кого-то жрали — трое зомби с замазанными кровью подбородками приникли к жертве, чавкали и суетливо разрывали плоть руками.

Алиса побежала вдоль обочины, за поворот, мимо бетонных, похожих на бежевые плитки шоколада, секций ограды