Уроки атеизма - Александр Невзоров

Странно было осознавать, что специалисты, берущиеся рассуждать о черепе и мозге, понятия не имеют о том, что пространство мозгового черепа заполнено множеством структур, не имеющих непосредственного отношения к субстрату. Еще больше меня удивило, что они, оказывается, пытаются и профессора Сергея Вячеславовича Савельева тоже штурмовать и критиковать. Профессор Савельев – ужасающий тип, мы с ним терпеть друг друга не можем, у него кошмарный характер, но это блистательный нейроморфолог, и всем этим ребятишкам до него, простите, как до Китая раком. Поэтому, наверное, мы и видим то, что видим. И это не просто неспособность сопротивляться массированной клерикализации – мы видим полную доцентскую мелкотравчатость.

Кстати, в этом разборе были два разумных замечания в мой адрес, но они потонули в общей массе ахинеи. Замечания касаются спорных, но тем не менее очень интересных и обсуждаемых моментов касательно того, что все-таки было первично и что морфологизировало организмы: то ли это была потребность расширяющейся нервной системы, то ли это была некая сила генома, почти виталистическая, с точки зрения авторов этой теории. И авторы разбора очень много спорных теорий выдают за бесспорные и в целом придерживаются только того, что им нравится. Так нельзя. И это очень смешно.

И, наконец, чтобы не останавливаться на этом печальном моменте, продолжу предыдущую тему про «голубых» в РПЦ.

Я забыл рассказать одну историю – как я для себя выяснил, что все пропитано этой «голубизной». Это было в одной из церквей Петербурга, я тогда был певчим. Меня уже отовсюду, из всяких церковных структур повыгоняли, но голосина был здоровый, а денег в церкви платили очень много, поэтому я там трубил на клиросе. И вот как-то раз должна была состояться архиерейская служба, а один из мальчишек, регент, страшно боялся этой службы – он знал, что приедет архиерей, который на него давно положил глаз. И так он метался по церкви, пока не обратился ко мне: «Глебыч, помоги». Ну, я решил, конечно, его спасти. Спрятать от алчного архиерея.

Я понимал, что пацана сейчас просто посадят в черную «Волгу», увезут в архиерейские покои и дальше, скажем так, уже вазелин туда будут носить ведрами. Так что я его увел на колокольню, где обычно курил, когда не было возможности курить в других, более удобных местах. Сцену, которая за этим последовала, я запомнил на всю жизнь: я, значит, цежу свой «Беломорканал», счастливый, гордый необыкновенно, что я спас парня от гомосексуалиста, а парень рыдает и рыдает, рыдает и рыдает, ну просто как девка, рыдает без остановки. Я ему говорю: «Ну что ты рыдаешь, я же тебя спас уже, черт бы тебя взял. Что ты рыдаешь? Чего ты боишься?»

А он мне: «Я уже не боюсь, но я так боялся, что мне придется изменить владыке…» – и называет имя другого архиерея, не того, который на него посягал. И тут я понял, что, конечно, мне здесь делать нечего, надо уносить ноги. Позже я встретил этого спасенного мною регента, он сейчас тоже один из больших архиереев Русской православной церкви.

«Антропогенезу» привет.

Урок 45. «Антропогенез». Рублёв. Торшер

Поскольку цирк, как говорится, нравится публике, давайте в порядке исключения посвятим еще один фрагмент моему разговору с «Антропогенезом». Они продолжают упорствовать, и упорствуют наивно и смешно, демонстрируя с каждым новым приступом упорства все бо́льшую и бо́льшую безграмотность. Откуда-то вытащили совершенно прелестную книжку Марии Борисовны Медниковой «Трепанации в древнем мире и культ головы» и на основании этой книжки попытались отыграться по мозгу Эразма. Но, ребята, я еще раз говорю: существует прописанная нейроморфологическая норма. Ее определили специалисты, называются они нейроморфологи. Согласно уже упомянутой работе Блинкова и Глезера «Мозг человека в цифрах и таблицах» 1964 года издания (найти можно без проблем), объем мозгового вещества не равен объему черепа. И эта разность мозговых и не мозговых субстратов в младенчестве составляет от 5 до 12 %, а к старости доходит до 25–27 %. Так что, пожалуй, моя цифра все-таки гораздо более точна.

Но дело не в этом. Все остальные претензии в том разборе – это такая же вкусовщина, передергивание и надумывание. Но поскольку ребятам понравилось то, что этот скандал перерос уже в нормальную войну – а я тоже люблю всякую войну, – я решил дать этому конфликту еще больший простор. Тут как раз на запах скандала слетелись два больших толстых журнала, которые попросили меня написать рецензии на две книжки, понимая, что это будет, вероятно, забавно и весело, – те, кто читает мои статьи в «Московском комсомольце», знают, что я умею обращаться с различного рода материалами. И я выбрал книжки Маркова и Бурлак – это боевые силы «Антропогенеза».

Мы посмотрим, до какой степени уязвим любой труд, когда в нем начинаешь заниматься блохоловством. Подозреваю, что это будет в высшей степени весело. Так что советую тем, кто следит за моими публикациями, запасаться попкорном – это представление на много-много-много актов, нам предстоит долгая и, надеюсь, достаточно яростная война. Подозреваю, что все остальные, кто бывает искусан стаей доцентов, просто тихо уползают и молчат, но в моем случае все будет несколько иначе.

Более того, я хочу сказать совершенно по-доброму: ребята, у вас нормальная территориальная агрессия. Вы считаете науку своей вотчиной и очень болезненно относитесь к тому, что кто-то внезапно к вам врывается. Но, дорогие мои, это касается всех. Наверное, ужасно, когда геология попадает в руки адвокатам и анатомам, а естествознание – журналистам, солдатам-наемникам, получавшим образование на поле боя, служащим банков, воспитанникам иезуитских колледжей, которые немножко изучали право. Это, конечно, ужасно. Но имена этих людей сейчас известны всем. Это Чарльз Лайель, Николай Стенон (Нильс Стенсен), Фридрих Энгельс, Рене Декарт и Жан Батист Ламарк.

Конечно, не менее ужасно, когда физика и астрофизика попадает в руки юристам, квакерам, фермерам, служащим бюро патентов, телеграфистам, переплетчикам без всякого профильного образования. Но имена этих людей – Эдвин Пауэлл Хаббл, Джон Дальтон, Иоганн Кеплер, Альберт Эйнштейн, Томас Алва Эдисон, Майкл Фарадей. Список можно продолжать до бесконечности, завершив красивым утверждением, что археология не может быть делом приказчиков из бакалейных лавок, воришек и мелких авантюристов… но имя этого приказчика – Генрих Шлиман.

Почему все эти люди в свое время ломанулись в науку? Почему они вторглись на вашу территорию и утерли таким, как вы, носы?

Территория науки, как вы помните, всегда была достаточно строго охраняема. И дело даже не в том, что именно доценты прежних времен – Французская академия наук, между прочим, а не просто какой-то сайтик – рассылали по всем музеям страны категорическое требование убрать с витрин и экспозиций всякие так называемые аэролиты – говоря по-современному, метеориты. Потому что с точки зрения Французской академии наук факты о падении с неба камней выглядели невероятной глупостью – считалось, что аэролитам падать неоткуда. Это единичный пример. И таких примеров в доцентской науке очень много.

Так почему все эти люди, все эти Хабблы и Энгельсы, пошли в свое время на вашу территорию?

Я могу объяснить. Потому что вы – бесплодны. И если ваше дело объяснять, если ваше дело изготавливать для того же самого антиклерикального фронта снаряды и шмайссеры, то извините, ребята, – ваши снаряды не взрываются, а у ваших шмайссеров кривые дула. Вы увлеченно занимаетесь терминологическим вышиванием бисером, но при этом ваша наука топчется в каком-то глухом, никому не интересном тупике. Мы видели, чего стоят доводы Маркова в боях и полемике. Ничего. Поэтому не удивляйтесь, что к вам приходят. И я надеюсь, что все больше и больше людей будут дерзать, все больше и больше людей будут понимать, что знания – это просто, что знания – они под рукой, да и структурировать их тоже нетрудно. И не надо пугаться доцентов, которые могут из каких-то темных ям Интернета выскочить и покусать. У доцентов вообще есть много любопытных качеств, и они, конечно, способны гипнотизировать.

Первый раз за все время существования программы «Уроки атеизма» мне распечатали и дали посмотреть комментарии. Могу сказать, что я был, конечно, огорчен. Выяснилось, что атеисты или те, кто называет себя атеистами, ничем не лучше православных. Они такие же злобные, такие же категоричные, единственное отличие в том, что вместо попов у них доценты с «Антропогенезом». Ну, дело вкуса, кому кто нравится. Но о том, как доценты способны гипнотизировать, – это отдельная история, очень интересная.

В частности, могу рассказать про историю Рублёвской иконы и о роли доцентов в создании национального символа. Все было очень смешно. Понятно, что когда-то «Троицу» Рублёва упомянул Стоглавый собор, а это равносильно тому, как если бы XXII съезд КПСС отметил лучший роман о сталеварах – мол, вот так и надо писать. Потом Николай Михайлович Карамзин в V томе вспоминает этого Андрея Рублёва, и сразу же друзья и поклонники Карамзина, то есть Алексей Иванович Мусин-Пушкин и еще несколько человек, объявляют Рублёва невероятным гением, а его работы абсолютным совершенством древнерусского искусства.