Янтарь чужих воспоминаний - Марина Суржевская

— Чувствую себя, как в школе у доски, когда не выучила урок, — пробормотала девушка, — отвратительно! Глупость сказала, конечно. Наверное, лошади просто устали…

— Наверное.

— Знаешь, а я конюшню как-то по-другому представляла…

— У моих родителей была конюшня, — Шелд улыбнулся. — И даже чистокровная пустынная кобылица, черная, как ночь. Быстрая. Удивительное создание, — он ускорил шаг. — Не отставай, нам еще делать опись, надо сегодня же отправить слады законникам. По горячим следам, даже таким ничтожным, еще есть шанс что-то найти. Так что обед отменяется, прости.

— Главное, чтобы не отменялся кофе, — вздохнула Крис, усаживаясь в экипаж. — Много, очень много кофе!

Потому что ужасно хотелось спать.

* * *

Лето

Кай

Парапет снова влажный, и в нем отражается Город. Башни и химеры, чугунные витые ограды и парящая арка моста. В городе отражений под мостом нет нищих, выпрашивающих милостыню, а химеры живые. Они срываются вниз, пролетая над гранитной мостовой, задевают крыльями хрусталь реки. В городе отражений нет людей, и мне безумно хочется шагнуть в эту реальность, нарисованную водой на сером камне.

— Прыгать надо с моста, — прозвучал за спиной равнодушный голос. Я помедлил, но все же обернулся. Равнодушие у нее стало получаться лучше. Хотя и недостаточно хорошо.

— Обзавелась сферозащитой? — улыбнулся я, рассматривая знакомую необъятную куртку и широкие штаны. Только платка на голове не было, и ее волосы снова показались слишком яркими и цветными для этого города.

— Мне не нравится, когда мои мысли читают все подряд, — любезно пояснила она.

— У кого-то украла?

— Не твое дело, — насупилась она.

Я коротко вздохнул.

— Иди ко мне.

В желтых глазах мелькнула паника.

— Иди, Лили. Я устал стоять на этом парапете каждый день, ожидая тебя. Еще немного и я отправился бы на твои поиски по окраинам.

— Ты снова врешь, — прошептала она, зябко сцепив ладони.

— Проверь.

— Зачем… зачем ты меня ждешь?

— Исключительно чтобы поблагодарить за свое спасение, — усмехнулся я.

— Ты надо мной смеешься! — девчонка нахмурилась, переступила ногами, словно жеребенок. Такая смешная. Не могу же я рассказать ей, что мне просто тоскливо без ее эмоций? И пусто. Привык уже… Но время идет, а мне надоело ждать.

Она не двигалась, и я в два шага преодолел расстояние между нами, дернул ее на себя, смял губы. Снова искусанные. Сухие. Сладкие. Целовал, как помешанный, не в силах остановиться, вжимая в себя ее тонкое тело. Кажется, пытался расстегнуть куртку, а она отбивалась, тихо вскрикивая. И смеялась. Конечно, я был сильнее, распахнул куртку, приподнял синевласку, заставляя обхватить меня ногами. Прижался губами к ее груди, жадно втягивая ее сосок вместе с тканью. Где-то шумел город, перекрикиваясь голосами людей и сигналами экипажей. Я прижал синевласку к камням, дергая ремень на ее штанах. Получилось, и я запустил ладони под ткань, лихорадочно трогая ее кожу.

— Кай… — она неуверенно попыталась отодвинуться.

— Я тебя хочу, — прикусил мочку ее уха, не позволяя уйти. — Сейчас.

— Но… нас могут увидеть… и я…

Снова смял ей губы, засунул язык, лаская ее рот. Мне было плевать, где мы, условности меня не волнуют. Но Лили снова меня оттолкнула.

— Нет!

— Ты мне отказываешь?

Она неловко сползла по моему телу и замерла, отодвинувшись. Я попытался выровнять дыхание, удивляясь, что так завелся. С чего бы это? Обычно я предпочитаю другой типаж и другие эмоции. Но что-то в синевласке меня цепляло. Или просто было любопытно?

— Знаешь, а я ведь могу заставить тебя, — негромко протянул, засовывая руки в карманы. — И ты даже этого не поймешь. Могу навязать тебе желание или страсть, любовь… и ты сделаешь все, что я хочу.

— У меня есть защита…

— Наивная. От меня нет защиты. Никто еще не придумал. Твоя сфера для тех, у кого эмпатия в пределах второго уровня. Я ее разнесу, даже не почувствовав.

Кошачьи глаза щурятся чуть растерянно, девочка пытается понять, вру ли я. Но я не вру. И все даже хуже, чем она думает. Гораздо хуже. Я хочу ее и возьму, как привык брать все.

— Я не хочу так, — Лили вскидывает голову и твердо смотрит мне в глаза. — Заставляй. Но знай, что я не хочу.

— Хочешь красивых слов и признаний. Как и все женщины… — я рассмеялся. — Да, синевласка?

— Меня зову Лилия, — тихо сказала она. — Глупое имя, но мое. А тебя как зовут? Я даже этого не знаю. Ты не сказал мне. Ты лишь назвал прозвище, как у собаки. Но это не ты. А я хочу тебя настоящего. Понимаешь?

Мы стояли на гранитном парапете, рассматривая друг друга. И я не знал, что делать. Кажется, впервые за долгие годы я не знал, что мне делать. Странное чувство.

— Иди сюда, — выдавил хрипло, сквозь зубы. — Кое-что покажу.

Она бочком подошла, и я резко запрыгнул на камень, рывком поднял ее, не обращая внимания на вскрик. Теперь мы стояли на мокром уступе, и влажный гранит расстилался темно-серым покрывалом. Я прижал Лили спиной к своей груди, считая песчинки, что сыпались в моей голове. Красный диск солнца опускалась к реке величаво, неторопливо. Багровые лучи окрасили сначала самый краешек, словно тронули пальцами лучей, а потом полились по воде и граниту, оживляя мой Город Отражений. На закате его видно лучше всего, несколько песчинок времени этот город живее и реальнее настоящего. И на сером влажном граните солнце всходит, а не садится, в искаженном пространстве сейчас рассвет. Там высятся башни, окрашенные золотом, и двое стоят на парапете. Мы там другие. Красавицу с синими волосами обнимает чудовище с оскаленной пастью. Изломанное и злобное порождение бездны.

— Видишь? — я утыкаюсь носом в синие волосы, вдыхая запах дождя.

— Да.

Она таит дыхание, а я закрываю глаза, не желая смотреть. Лишь прижимаю к себе, чувствуя, как дрожит тонкое тело. И я обнимаю крепче, пытаясь ее согреть, отдать свое тепло до самого донышка.

— Хватит, — я отстраняюсь и спрыгиваю вниз, снимаю ее. — Я идиот, потому что ты совсем замерзла, синевласка. И Мрака пора кормить.

— Ты собираешься нести меня на руках через весь город? — она приподнимает бровь чуть насмешливо. Девочка быстро учится.

— А ты против?

— Нет.

* * *

Она тонкая. Очень тонкая и хрупкая. Кожа бледная, с выступающими косточками позвоночника и клеткой ребер, в которой птицей сидит сердце. На шее висит на веревочке круглая сфера — экран, которым она надеется от меня защититься. Маленькая нежная синевласка. Я раздеваю ее, заглядывая в глаза, опасаясь сделать больно. И она снова чувствует, прижимает мою ладонь к щеке и улыбается лукаво.