Лишняя душа - Брижит Обер

Беру ватный тампончик, смачиваю холодной водой и с силой прижимаю его к ранке, чтобы остановить кровотечение. А ко всему еще моя шишка и царапины на ногах. Я словно побывала под грузовиком. Или, ха-ха-ха, в руках серийного убийцы. Как можно тщательнее протираю все места спиртом и обретаю почти человеческий облик.

Зеркальце не только крохотное, но все испещрено ржавчиной, маленькими рыжеватыми пятнышками, словно оно забрызгано. Я мою руки и нервно оглядываюсь, такое впечатление, что Стивен Притворщик возникнет сейчас у меня за спиной и потребует отчета. Его ванна очень грязная и вся в коричневатых подтеках, не понимаю, что он кладет в свою ванну, но это смахивает больше на клоаку, чем на Хелен Рубинштейн. Вытираю руки о свой пеньюар, не хочется касаться его ветхого голубого полотенца. Странно, когда я была здесь в последний раз, все блестело. А сейчас все в запустении и покрыто плесенью… Может быть, он убирается, только когда ждет посетителей? Нет, я ведь однажды уже приходила тайком, и все было чисто.

И к тому же здесь воняет, запах помойки, перебитый ароматом дезодоранта, от этого пропадает желание здесь задерживаться.

Впрочем, и вся квартира веселенькая, как склеп, меблированный по моде 60-х годов. Перехожу в маленькую прихожую. Дверь гостиной закрыта. На минуточку представляю себе, что вхожу и вижу чучело Мамулечки, сидящей в кресле. Не раздумывая, поворачиваю ручку. Закрыто на ключ. Ладно, уходим, мне хочется поскорее сбежать отсюда, да, покинуть эту удушливую, застывшую атмосферу.

У меня все болит, и я дрожу, это последствие перенесенных волнений. Нужно что-то выпить и принять что-нибудь для снятия напряжения. Устремляюсь к входной двери, на чем-то поскальзываюсь, хватаюсь in extremis за вешалку, едва не разрываю черный дождевик с капюшоном, который там повешен. Это такой плащ-дождевик, который надевают во время дождя поверх одежды при езде на велосипеде и мотоцикле. Внизу брюки. Вешаю их на место. Я и не знала, что у Стивена есть мопед.

А на чем это я споткнулась? Наклоняюсь, разглядываю недавно натертый паркет, пахнет мастикой, и опять этот незаметный душок гниения.

Ключ. Я наступила на ключ, подбираю его. Ключ зажигания. Ключ зажигания спрятанного мопеда? Нет, похоже, ключ от машины. Но, насколько я знаю, ключи от мопедов…

Кладу его на маленький столик, на котором находятся телефонная книга и огромная фарфоровая пастушка с тремя овечками с кабаньими мордами. Не знаю почему, но этот ключ меня беспокоит. Не могу больше думать, очень болит голова.

Спускаюсь к себе.

Открываю дверь.

Разрез 12

Не следовало приходить.Не следовало провоцировать.То fall on some one.

Провоцировать того, кто есть никто.Но того, кто отозвался на призыв.

Не следовало поступать, как бедняга Мадзоли,Который скреб пустоту своими дорогими мокасинами,Пока я стискивал его шею.Не следовало искать. Шарить острымиНакрашенными ногтями, царапать, сдиратьКуски с моей шеи.Необходимо удалить. Жизненно необходимоУдалить. До того, как она мной завладеет,Эта отвратительная гусеница,Сочащаяся теплой вульвой.

Ее рот полон лошадиных клыков,Руки как щупальца.

Необходимо устоять, отбить натиск разгоряченной плоти,Окончательно отсечь вместе с ней половинуРода человеческого, его грязную половину.

Это она или я.

Это, конечно же, я, скрывающийся за ней.Но она этого не знает.

Глава 12

Воскресенье, 29 января – конец дня

Открываю дверь. У меня за спиной звонит телефон Стивена, на мгновение рука застывает на ручке двери, затем поспешно отступаю назад, меня снедает любопытство. Автоответчик. Крикливый голос Селины:

– Неужели ты не можешь подключить свой мобильник! Я уже десять раз пытаюсь до тебя дозвониться! Есть новости, это ужасно!

О-ля-ля, что там происходит?

– Мадзоли! Он покончил с собой!

Боже мой! Я борюсь с желанием снять трубку. Селина продолжает блеять:

– Он повесился на собственном брючном ремне, в раздевалке реанимации. Его нашла Насера, в шестнадцать часов. Я перезвоню!

Так, значит, официально флики его не арестовали. Этот бедный Мадзоли меня просто потряс, я думаю о его жене, о его ребятишках, перед глазами встает его брелок «бэтмен» для ключей. Брр! Трясу головой, закрываю за собой дверь и спускаюсь, чтобы укрыться в своем логове.

Едва войдя к себе, бросаюсь в гостиную. Уф! Водопад иссяк. Сильно пострадал диван, остальное терпимо. Иду за тряпкой, чтобы вытереть большую лужу на полу, выполощу тряпку позже, сейчас нет сил. Бросаюсь в кресло, поджимаю ноги, хватаю плед – подарок «Le Temps des Affaires» – и заворачиваюсь в него, положив Мак-Шу на колени. Лихорадочно печатаю, ведь столько всего случилось.

Мадзоли повесился… Всего лишь две недели тому назад он рассказывал мне о своем будущем малыше, по данным УЗИ – мальчике. Мальчик, который родится у скончавшегося отца. Из-за всех этих подозрений Мадзоли выбрал смерть. Если только не из-за страха быть разоблаченным. Убив себя, он освободился от следствия и суда. Мы никогда не узнаем, был ли он виновен. Его сын не будет сыном убийцы. Но Альваресу и Спелману должно быть сейчас не по себе. Им нечему радоваться: нет подозреваемого, некого обвинять. Они должны надеяться, что убийства прекратятся, тогда предположение, что Мадзоли серийный убийца, получит подтверждение.

Конечно, если при этом подлинный убийца решит остановиться на одной этой серии, как сделал в свое время Джек-потрошитель.

Мадзоли. Умер.

Повесился.

Серопрам, коньяк.

Озноб.

Музыка.

Что-нибудь веселенькое. Диск с самыми лучшими любовными песнями. Нет, это меня совсем подкосит. Нужны абсолютные ценности. «ABBA». «Mamma Mia». Мне уже не так холодно. Начинаю осознавать, что вторглась со взломом к своему квартирному хозяину. Правда, окно не было закрыто, а значит, можно ли говорить о взломе?

Но совершенно неоспоримо, Эльвира, что стекло разбито. И это сделала ты.

Да, но это он запер меня в крипте.

О! Бесполезно об этом рассуждать. Что сделано, то сделано.

Ставлю Бэбифон на подзарядку и просматриваю сообщения. Три пропущенных вызова. Селина со своими вариациями на тему «Позвони мне срочно, Мадзоли мертв». И два текстовых сообщения. Первое от папаши Морана, второе – от Рэя-Антони.

Попаша Моран пишет, что мечтает о моем прелестном чертовом задике. А Рэй-Антони – что я просто мерзавка и заплачу ему за это.

Коньяку.

Перечитываю оба сообщения.

Моран: «Сзади и спереди, и-ааа, и-аааа».

Брр!

Рэй-Антони: «Ты думаешь, что тебе все позволено, но обещаю, ты будешь страдать».

Не веря своим глазам, перечитываю их снова.

Рэй-Антони, похмелье плохой советчик. До чего же надо дойти, чтобы придавать значение тому, что я не хочу его видеть. До чего же раздутое у него эго!

А Моран! Этот старый мерзавец! «И-аа, и-аа». Мне, должно быть, это снится! Только приди ко мне изображать ослика. И я всажу тебе этот нож прямо в сердце! Этот нож…

А где же этот нож? Он, наверное, выпал в спальне Стивена. Мне нужен новый. Быстро на кухню. Жаль, тот был самый большой и самый острый. Возьму нож для разделки мяса. Но все-таки, кто мог предположить… Папаша Моран! Мастурбировать в моих трусиках, угрожать мне сексуальным насилием… А я-то обвиняла этого несчастного Эмманюэля Равье! Но если извращенец – это Моран, если это он, а не Равье приходил ко мне, то, значит, и дрель в моей ванной спрятал именно он. Дрель, которой он убил Равье.

Calmos, Эльвира, придерживайся этой проклятой версии, укрепись в ней: какого черта Морану было убивать своего рабочего? Потому что тот догадался, что серийный убийца – это Моран? Ну, признайся, ты можешь себе представить, что Моран способен придумать всю эту интригу, включающую Полоумного Маню и Мадзоли? Морана, переодевшегося фельдшером, который крадет ключ от машины Мадзоли?

Ключ от машины. Фельдшер. Вытереть…

Ключ от машины.

Я перестала слышать музыку, не слышу дождя, ничего уже не слышу, меня окружает полная тишина, словно я в каком-то коконе, а перед глазами зрительный образ ключа от машины на тщательно натертом паркете. И вот все звуки вернулись, и я едва не расхохоталась. Когда флики обвиняли Мадзоли, ключ от машины был при нем. Он утверждал, что, вероятно, ключ у него позаимствовали, но ключ был при нем, в этом и вся проблема.

Значит, его ключ зажигания не может оказаться на тщательно натертом паркете. И подумать только, что минуту назад я едва не заподозрила Стивена! Пока Сатир Моран, готовый меня изнасиловать, пускает слюни под дверью, а Рэй-Антони хочет набить мне морду, я позволяю себе подозревать этого обалдуя Стивена!