Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Она не увидит, – рокочуще рассмеялся Нории, вставая. Ани поднялась, опираясь на его руку.
– А у тебя есть свой тер-сели?
– Я предпочитаю спать с женщинами, – пророкотал дракон совсем близко, так что она замерла, наклонился, мимолетно и мягко скользнул губами по ее щеке, шее, провел, едва касаясь, рукой по спине. И отступил. И хорошо, что отступил. Потому что Ангелина едва сдержалась.
«С женщинами из гарема».
– Нории, – четко произнесла она, и в комнате похолодало, – не смей оскорблять меня. Я не давала тебе разрешения прикасаться к себе.
– Все-таки боишься? – спросил он насмешливо.
Темнота сгущалась и дрожала яростью, ожиданием, гневом, и снова между ними заискрил воздух, не в силах выносить столкновение двух мощных аур, равных сил.
– Мне просто неприятно, – отчеканила Ани, глядя ему в глаза. – Я ожидаю от тебя достойного поведения, Нории. Или я для тебя ниже твоих нани-шар, что их желания ты учитываешь, а мои – нет?
– Не боишься, – сказал он низко и, кажется, улыбнулся, – рассержена. Почему, Ангелина?
Она помолчала. Но наследница дома Рудлог привыкла не врать себе и не хотела уклоняться от ответа сейчас.
– Ты расстроил меня, Нории.
– Знаю. Я хотел тебя расстроить. Прости меня, Ани-лиша.
Они оба понимали, что речь идет не о недавних прикосновениях. Напряжение ушло, оставив пустоту, и темноту, и двоих, стоящих друг напротив друга, а еще едва ощутимое чувство горечи.
– Это ничего не меняет. Я уйду, Нории, – сказала Ангелина устало.
– Знаю, – повторил он. – Но ты обещала мне месяц.
– Уйду сразу, как закончится срок. Оставь себе щенка.
– Хорошо, – произнес Владыка рокочуще. – Но я сделаю все, чтобы ты не захотела уйти.
– Совершишь невозможное?
Дракон засмеялся и хлопнул в ладоши. Включился свет.
– Давай ужинать, Ангелина. Будешь вино?
Ей снова было легко и спокойно, хоть прошедшее столкновение еще играло в крови. Ани любила ясность. Если играть, то в открытую.
– Конечно, – сказала принцесса. И улыбнулась, на этот раз искренне.
На следующее утро Нории зашел к своим нани-шар, оглядел их – болтающих и молчащих, сонных, как котята, и деловитых, бодрых, – улыбнулся, когда девушки наконец-то обратили на него свое внимание.
– Вы были мне отрадой, мои нани-шар, – сказал он гулко, – дарили свою любовь и тепло. Но я больше не позову никого из вас, и если вы хотите домой, то позабочусь, чтобы вы ни в чем не нуждались.
Кажется, в гареме никто не удивился.
– А если не хотим? – робко спросила Зара. – Если дома плохо?
– Мы бы хотели доучиться писать и читать, – сказала еще одна девушка, и почти все закивали.
– Если не желаете уходить, – девушки переживали, кто-то тихонько всхлипывал, – останетесь здесь как мои гостьи, – нани-шар повеселели, – но без обязательств передо мной.
– Шеен-шари больше не будет сердиться? – спросила пухленькая Казина, утирая слезы. Нории чувствовал себя почти людоедом.
– Будет, – сказал он, улыбнувшись, – но не на вас.
Глава 10
Конец октября, Иоаннесбург
Марина, средаЯ честно отстояла с Эльсеном утреннюю язву и теперь невозмутимо курила в заполненной курилке, стряхивая пепел в пачку сигарет. К урне было не пробиться.
Создавалось впечатление, будто на меня сюда ходят смотреть, как на неведомого зверя в зоопарк. Иначе чем объяснить, что здесь тусовались и сестры из педиатрии, и акушерки из родового? На их этажах тоже имелась фильтрующаяся курилка, так что надобности подниматься не было.
Со мной вежливо здоровались, особо любопытные спрашивали, как я срабатываюсь со старым ворчуном и не сложно ли работать. Тут приходилось себя останавливать. Что и как могла сказать Марина Богуславская, не могла себе позволить Марина Рудлог. Ехидство просилось наружу, но я пока побеждала.
Особенно трудно было с бывшими-нынешними коллегами, которых я хорошо знала ранее. Подруг у меня никогда не водилось, но приятельские отношения завести я успела, и теперь было непросто сдерживаться и не спрашивать у вышедшей из декрета Самойловой, по-прежнему ли ее муж звонит ей каждый час, чтобы проверить, что она на работе, или у медбрата Дубовника – купил он себе машину или все еще копит. В результате я была напряжена, курящие зрители тоже. Такая дымная плиточная будка с высоким напряжением.
Я была довольной и подуставшей, хотя впереди маячила еще операция. Организм, избалованный ночными бдениями с Мартином, утренним долгим сном и прочими радостями бездельной жизни, неохотно входил в рабочий ритм. Зато я перестала чувствовать себя бесполезной.
Вчера Март заглянул ко мне вечером, таинственным голосом сообщил, что у них с друзьями какие-то важные дела с Тандаджи и до конца недели мы не увидимся. А вот на выходных, если высочество, то есть я, пожелаю, можем оторваться. И вообще он хочет посмотреть на меня в форме медсестрички. Так что могу захватить с собой белый халатик.
Я пообещала захватить не только халатик, но и самый большой шприц, потому что за удовольствие надо платить. Мартин, отсмеявшись, заявил, что на него без трусов я и без сомнительных поводов могу посмотреть. Я запустила в него подушкой, она полетела обратно, и в результате непродолжительных боевых действий меня защекотали до икоты.
Почему-то было тревожно. Так бывает: человек веселится, а глаза остаются задумчивыми. Но не стала спрашивать, потому что если бы хотел – рассказал бы.
Люк не звонил больше.
«Жаль, правда?»
Я проигнорировала внутреннюю ехидну, сделала затяжку. Мимо меня на выход ручейком потянулись коллеги. Оглянулась – у входа стоял суровый Сергей Витальевич Эльсен, жевал свою серую папироску и нетерпеливо шуршал газетой. Он-то и стал причиной бегства белохалаточного братства. В результате в курилке мы остались вдвоем.
Я достала вторую сигарету, закурила. Вот что-что, а от начальства я никогда не бегала.
Снова погрузилась в свои мысли. С утра мне передали телефон Катюхи Спасской, ныне Симоновой, моей школьной подруги, и я теперь терзалась: с одной стороны, дико хотелось позвонить, узнать, как сложилась жизнь, встретиться – мы всегда были похожи, смеялись и плакали над одними вещами. С другой, семь лет – такой срок, за который и родные могут стать чужими… боялась разочароваться, испортить воспоминания детства.
– Богуславская, вы пообедать успели? – скрипуче осведомился Эльсен, поглядывая на меня поверх газеты.
– Да, – на автомате ответила я и замерла. Он хмыкнул, что-то пробормотал себе под нос и снова уткнулся читать новости.
Я все-таки упорно докурила сигарету и вышла – так, чтобы это не походило на бегство. Эльсен болтать не станет, это точно, но как я попалась? Никакая из меня шифровальщица.
«Это точно. Помнишь, некто Кембритч подловил тебя на знании великосветского этикета?»
«Очень хорошо помню».
Нужно было начинать готовить операционную, но я все-таки зашла в раздевалку, взяла телефон и набрала Катькин номер.
– Дом Симоновых, – такое ощущение, что мужчина дежурил у телефона, потому что ответил мгновенно.
– Здравствуйте. – Я поколебалась. – Могу я поговорить с леди Симоновой?
– Леди не может сейчас отвечать на звонки, – величественным голосом дворецкого произнес мой собеседник.
– Я вам рекомендую подойти и спросить, не хочет ли она пообщаться со своей школьной подругой Мариной, – ледяным тоном посоветовала я. – Я подожду. Но недолго.
«Тренируешь властные нотки?»
«Уймись, а?»
В раздевалку зашла старшая сестра, глянула на меня и вышла. Нет, все-таки надо что-то делать с этой человеческой пугливостью. Я поковыряла наклейку, изображающую оскалившегося врача со скальпелем, которая висела на шкафчике медбрата Дубовника столько, сколько я себя помнила. Тут всегда почему-то царили полумрак и холод, окошко было маленьким, а лампочка – тусклой, и, когда я переодевалась после смены, всегда чувствовала себя посетительницей морга.
В трубке стояла тишина. Затем раздалось клацанье, и знакомый до невозможности голос радостно и как-то недоверчиво произнес:
– Марина? Марина? Это ты??
– Я, Кать. – Опять напала эта неловкость – из головы просто вылетело все, о чем можно поговорить.
– Маринка! Рудложка! Ушам своим не верю! – она так бурно радовалась, что я заулыбалась и почувствовала, как теплеет на душе. – Я думала, ты и не вспомнишь обо мне!
– Я всегда о тебе помнила, Катюш, – тепло сказала я. – Встретимся?
– Конечно, – она посерьезнела. – Только мне в присутственные места пока нельзя, Марин. И с визитами надо повременить. Симонов в конце августа умер, я в трауре.
Я не сразу сообразила, что она говорит о своем муже.
– Сочувствую, – пробормотала я неловко.
– Тут поздравлять надо, – жестко и будто с какой-то застаревшей усталостью произнесла моя подруга, и в этот момент я действительно почувствовала, что нас разделяет семь лет не самой простой истории. – Извини, Марин. Я тебе все расскажу. Приедешь ко мне? Давай сейчас, а? – Она воодушевилась, затем будто остановила себя. – Извини, – кто же тебя приучил постоянно извиняться, Кать? – я не подумала, что ты, наверное, очень занята во дворце. А я тебя зову к себе, будто мы все еще девчонки.
- Две сестры. Честь рода - Елена Малиновская - Книги магов
- Шут виноградной воды - Николай Поддубный - Книги магов
- Хеджания. Магия Океана - Анна Филенко - Книги магов
- Хроники Нижних Миров. Камень Крови. Часть 1. - Торубарова Светлана - Книги магов
- Академия Истины - Виктория Карелова - Книги магов
- Повелитель Запретной Магии - Владимир Упоров - Книги магов
- Влюбленный дух, или Путешествие на край мира - Юрий Ландарь - Книги магов
- Играть, чтобы жить. Кн. V. Битва. Кн. VI. Война. Кн. VII. Исход - Дмитрий Рус - Книги магов
- Отпуск - Дмитрий Кружевский - Книги магов
- Школа Сказок - Ирина Эльба - Книги магов