Книга - Ефимия Летова

парадно-обеденный. Тоже каменные стены и сводчатый, каким-то хитрым образом подсвеченный потолок. Небольшая приподнятая над каменным полом сцена, одиннадцать одинаковых стульев с высокими спинками, стоящие полукругом вокруг подмостков — на Совете все должны были быть символически равны. Тельман действительно общался с одним из виннестеров — так в Криафаре назывались советники-министры по самым разным вопросам.

Их было семь: кругленький невысокий мужичок, заведующий финансами, седовласый усатый и очень суетливый мужчина, отвечающий за животноводство, растениеводство и распределение ресурсов, проще говоря, виннистер Охрейна, типчик с прилизанными тёмными волосами, занимающийся торговлей, очень суровый мужчина с квадратной челюстью, ответственный за добывающую отрасль, высокий и тощий виннистер по военным делам, улыбчивый блондин, руководящий взаимодействием с иными странами, совершенно безликий и какой-то серый виннистер прочих вопросов "жизни мирской". Восьмым должен был быть служитель духов-хранителей, должность, устраненная в последние сто пятьдесят лет, девятым — маг, один из Совета Девяти, но эти персонажи по понятным причинам отсутствовали. Последние два места предназначались Вирату и Вирате Криафара.

С учётом Его Величества Фортидера и стоящих за спиной Тельмана стражей: как всегда бесстрастного Рем-Таля и хмурой Тиры Мин, всё в тех же кожаных брюках, но хотя бы прикрывшей свои разукрашенные нательными узорами руки строгим мужским камзолом, — нас оказалось двенадцать.

Глава 28. Криафар.

Мы с Тельманом сели на предназначенные нам места. За спиной стояли вечные спутники Его беспутного Величества. Несмотря на то, что оставалось как раз два свободных стула, присаживаться они не стали — то ли не по статусу, то ли из принципа. Я, едва ли не как заправский маг-менталист, чувствовала умиротворяющее присутствие Рем-Таля и нервную, беспокойную ауру Тиры Мин.

Столько моментов из жизни персонажей, из устройства самого этого мира не было мной продумано и придумано, и вот — иная реальность прорвалась в оставленные дыры, словно вода в продырявленное днище корабль. С этой книгой всё сразу пошло наперекосяк, раньше я не позволяла себе подобной халявы, скажем, оставлять героев, даже второстепенных, без подробной биографии. А теперь парочка таких героев буквально дышит мне в затылок, а я и понятия не имею, о чём они думают и чего хотят. Да что там, я сама — тот пресловутый второстепенный герой, внезапно попавший в главные и теперь не понимающий, в какую сторону идти.

И даже главный герой, Вират всея Криафара — совершеннейшая для меня загадка.

Тем временем загадка сидела рядом со мной, довольно уныло глядя на своеобразную сцену, на которой выступал с докладом первый участник Совета Одиннадцати, суровый виннистер Кравер, подробно и занудно, но не без некоторой агрессии сыплющий цифрами и фактами на головы преданно внимающих слушателей. Я попыталась отвлечься от своего переменчивого взбалмошного супруга и вслушаться в речь советника, почти целиком скопировав хмурое внимательное лицо Вирата Фортидера, который появился здесь на своём отдельном кресле в сопровождении сразу же удалившихся слуг.

Вслушиваться и следить за ходом доклада было трудно: во-первых, дикция глубокоуважаемого Кравера оставляла желать лучшего, он безбожно шепелявил и говорил, спотыкаясь на каждом третьем слове, во-вторых, само перечисление незнакомых мне названий горных пород вводило в состояние некоего медитативного транса. Я поняла, что яшмаит и фириан — самые известные драгоценные камни Криафара — добываются в так называемом Самоцветном Радужном поясе, располагавшемся, соответственно, за радужным районом, там, где и держали два года в полузаточении юную королеву Крейне. Богатые месторождения минералов добывались с трудом, так как добытчиков от собственно месторождений последние полтора века отделяли толстые каменные слои, которые можно было пробивать и взрывать, но нанесённые каменной поверхности раны затягивались самым невообразимым образом, словно каменные плиты стремились восстановить свою порушенную целостность. Однако отказаться от добычи камней и металлов, экспорт которых составлял основу внешней экономики мира, было невозможно. Местные горщики постепенно приноровились к капризному ландшафту. Работать в добывающей отрасли было муторно и сложно, случалось, что во время вскрытия очередного месторождения люди гибли массово и беспричинно, что тоже относилось к последствиям наложенного проклятия. Однако после Охрейна Самоцветный Радужный пояс был вторым местом, куда толпилась очередь желающих прибиться, как-никак, источник неплохого дохода, несмотря на все сложности и опасности. Как бы не называли "презренным" денежный металл заритур, а дураков — желающих отказаться от него — не находилось…

После достаточно короткой сводки о достижениях, сводившихся, в общем-то, к тому, что за последние два года разработки не уменьшились, а продолжали находиться на прежнем уровне, последовали обильные жалобы. Утилизация отходов требовала финансов и договоренностей с соседним Альтионом, который, собственно, их и утилизировал в самом бюджетном варианте, но в последнее время изрядно обнаглел и поднял расценки. Резко негативное влияние вредоносной каменной пыли, в изобилии образующейся во время вскрытия месторождений, на здоровье работников привело к массовым протестам и требованиям компенсаций, не предусмотренных бюджетом. Поступила идея перенести обрабатывающие минералы аппараты поближе к территории, на которой происходила добыча, что было в целом логично с учётом общей заброшенности радужного района, однако требовалось решить некие юридические вопросы с номинальными владельцами брошенных имений — и опять-таки требовались дополнительные вложения… Король Фортидер кивал с умным видом, светловолосый Ристур, виннистер иностранных дел, едва ли не подпрыгивал на месте, желая внести свою ценную лепту по поводу несговорчивого Альтиона, а также главных импортёров "минералов ювелирного значения" — Травестина, моей, между прочим, родины, и Таринтура, о котором я сегодня услышала в первый раз.

Прочие доклады проходили по аналогичной схеме: несколько сдержанных слов о текущей работе "в поте лица, не щадя живота своего", а далее полнокровный и вдохновенный рассказ о проблемах, которые не решаются, сложностях, не дающих нормально работать, но преодоление которых находится за пределами компетенции уважаемых виннистеров, и планах, которые страшно даже представлять, а не то что реализовывать, с учётом уже имеющегося опыта нерешённых дел и задач.

Я испытывала… двойственные чувства. С одной стороны, злость на Тельмана, который явно не сумел не то что вникнуть во все эти вопросы, но даже минимальным образом обуздать эту толпу опытных и искушенных бюрократов, каждый из которых был приблизительно вдвое старше его, и которые, очевидно, ни в грош его не ставили. Разумеется, небезосновательно, и всё же… С другой стороны, мне почему-то подумалось, что при своей жизни Вират Фортидер не так уж и стремился приобщить ветреного сына к политической деятельности, а если и стремился, то исключительно через упрёки, обвинения и сарказм, что явно не способствовало его стараниям.