Очарованный - Джиана Дарлинг

в свои легкие. У меня кружилась голова, я была опьянена неистовым желанием, отразившимся на его лице, тем, как ярко сияла его душа в его обычно непрозрачных глазах оловянного цвета.

Для нас обоих в мире не было никого, кроме друг друга.

Эта мысль прорвала ленту чувств, которая связывала меня вместе, так что каждый дюйм моего тела распутывался и разворачивался, пока я кончала от его действий. Александр наблюдал, как я кричала вокруг его члена так глубоко в моем горле, как я прижимала клитор к коже обуви, пытаясь добиться большего трения о гладкую выпуклость, а затем с торжеством в глазах он запрокинул голову назад и крикнул в потолок достаточно громко, чтобы эхо его оргазма разнеслось по комнате.

И он кончил.

Он утопил мой рот в горячей соленой жидкости, и я жадно проглотила его, алкоголичка после многих лет воздержания, наливающая себе выпить.

Прежде чем он кончил, он вытащил член и размазал по моей щеке две последние порции своей спермы. Я задыхалась, мой клитор пульсировал, как сердце колибри. Александр воспользовался возможностью, чтобы смазать пальцами семя на моей коже и провести им по моему языку.

— Как мой вкус, Topolina?

Я с вожделением напевала вокруг его пальцев, настолько увлекшись своим желанием, что мои запреты были стерты в пыль. Мне хотелось перевернуться на спину, раздвинуть ноги и умолять его трахнуть меня. Мне хотелось снова напрячь его ртом и ткнуться носом в его щеку, просто чтобы приблизиться к его мускусно-соленому аромату.

Его мягкий темный смешок нежно ласкал мою кожу. Я закусила губу, чтобы остановить протест, когда он отошел, но он вернулся прежде, чем мое беспокойство успело усилиться, его ноги прижались к нежной коже моей спины. Дрожь пробежала по моей спине, когда его большие, грубые руки скользнули по моим ключицам, собирая густую вуаль моих волос с обеих сторон, чтобы он мог убрать ее с моей шеи.

Я глубоко и резко вздохнула, когда холодная тяжесть опустилась на мое горло и с громким щелчком сомкнулась под моими волосами.

Мне не нужно было видеть или трогать, чтобы понять, что Александр заключил меня в ошейник.

Моя киска ощущалась тяжелой, пульсировала глубокой, тупой пульсацией, которая не позволяла сосредоточиться ни на чем, кроме этого холодного укуса металла на моей шее.

— Вот кто ты есть, — прошептал он мне на ухо, проводя золотыми шипами вокруг моего горла так, что я вздрогнула. — Не просто рабыня, безделушка, которой можно владеть, выставлять напоказ и наказывать, но моя рабыня, моя topolina, женщина такая красивая, что мне больно. Такие могущественные воины, как Жанна и Артемида, содрогнулись бы у твоих ног. Знаешь, что я чувствую, когда заставляю тебя потеть, кончать и плакать? Это заставляет меня чувствовать себя богом, достаточно свирепым, чтобы заслужить тебя, и крестьянином, совершенно недостойным такого великолепного подарка.

Каждый дюйм моей кожи покалывал от страха и надежды. Мне хотелось закрыть глаза и впитать его слова, как заброшенное растение, выставленное на свет после долгого пребывания в темноте.

Но он был прав. Я ему не доверяла.

Он не защитил меня от Ноэля и Ордена.

Он никогда не любил меня в ответ.

На карту все еще было поставлено слишком многое, чтобы отдаться ему так, как я это сделала в те последние месяцы в Перл-Холле.

Моя семья, Эшкрофт, Сальваторе и Данте… и меньше всего — мое сердце.

— Пожалуйста, — тихо выдохнула я, благословляя. — Пожалуйста, Ксан, пусть этого будет достаточно.

Он замер, услышав, что я использовала для него свое нежное имя, и на мгновение я забеспокоилась, что он рассердится, если я нарушу сцену, разъяренный тем, что я откажу ему, хотя прошли годы и я ничего ему не должна.

Но затем он прижал ладонь к большому рубину, лежащему в углублении моего горла, и с открытым ртом поцеловал мою точку пульса.

— Пока, — мрачно согласился он. — Но день, когда я потребую все это, быстро приближается.

Я не спросила его, почему.

Почему сейчас?

Почему вообще?

Почему даже после всех этих лет?

Я проглотила их ожог, когда они застряли в моем пищеводе. Я хотела этого — его рук на моем теле, его члена внутри меня, его слов, дышащих на мою кожу — слишком сильно, чтобы отказать себе в этом чуде сейчас. Я могла бы позволить этому попрощаться. Настоящего прощания я не смогла получить, когда Ноэль избил меня и выгнал из поместья Перл-Холл и из страны. Слёзы обожгли мои нежные глаза, но я сморгнула их и сосредоточилась на настоящем моменте. Если бы это был последний раз, когда я наслаждалась сексом и близостью, я бы баловалась так же чрезмерно, как Дионис вином.

Сделав глубокий, бодрящий вдох, я наклонила голову в сторону, открывая больше кожи блуждающим губам Александра.

Он принял это за молчаливое согласие.

— Спасибо, Bella, — выдохнул он, словно принимая благословение от священника. — Я скучал по твоему изысканному телу и не собираюсь прожить ни дня, чтобы не увидеть его снова, даже когда мы на расстоянии. Раздвинь ноги и покажи мне эту великолепную мокрую киску, — пропел Александр, отступив назад и потянувшись к камере, которую он оставил на боковом столике слева. — Я планирую сфотографировать ее, прежде чем трахнуть ее.

Козима

Вы когда-нибудь просыпались ото сна, уже плача, потому что знали, что это был всего лишь сон, и его потеря была настолько реальной, что вы чувствовали ее, как биение в своем сердце?

Именно так я проснулась на следующее утро после того, как Александр завладел моей фотосессией.

Я свернулась, как кошка, моя голова сжалась в изгибе руки, мои ноги были плотно прижаты к груди, как будто я могла защитить себя от вреда, занимая как можно меньше места.

Это не имело никакого значения для мужчины позади меня, который обхватил меня, как ковш, чаша его бедер плотно прилегала к моей заднице, его передняя часть тела срослась с кожей на моей спине, его руки и ноги запутались в моих волосах и пальцах ног, как будто он должен был владеть мной сверху донизу, даже во сне.

И он спал.

Я чувствовала мягкую ласку его прерывистого, глубокого дыхания на своей обнаженной шее и его вес, такой тяжелый, как свинцовая скоба.

Больше всего мне хотелось повернуться в его объятиях, коснуться кончиками пальцев крутого изгиба его густых ресниц и вдыхать каждый его вздох после того, как он сделал это.

Затем я хотела провести остаток дня на слегка