Горелом - Юлия Сергачева

Ева нахмурилась и дернула портьеру, словно надеясь отгородиться от происходящего снаружи. Тут же заклубилась пыль. Занавесок Ян не касался уже не вспомнить сколько времени. Ева чертыхнулась, отшатнулась и уронила бумаги со стола.

— Знаешь… — с тихим остервенением проговорил Ян. — А ты избрала гораздо лучшую тактику, чем пользовалась раньше. Еще немного, и я тебя точно возненавижу. Хочешь купить лотерейный билет?

— Сколько чеков! — Ева присела на корточки, сгребая бумаги в кучу. — Банковские переводы в город Прилесов. У тебя там незаконный ребенок?

— Пятеро. Хватит рыться в моих вещах.

— Вот не знала, что ты поддерживаешь связь с семьей! — она подняла один из упавших конвертов. Потом увидела все остальные в незакрытом ящике. — Только… они почти все не распечатаны.

— Я и так знаю, что там написано, — Ян сдался. Спорить с Евой не хотелось. Подниматься и отбирать у нее конверты тем более. — Если любопытно, можешь посмотреть сама.

— Нет, это же личное!

— Никакое оно не личное… — кривая усмешка сама собой свела рот.

Разумеется, она не смогла удержаться. Зашуршала бумага, повисла пауза, потом Ева растерянно бросила листок на стол.

— Какая мерзость! Как может мать говорить такое…

— Убедилась?

— Они все такие?

— До единого. Вот уже лет восемнадцать. С тех пор, как я научился читать сам.

— Но почему…

— Раньше ей было неловко перед учителями в приюте, которые читали мне письма из дома.

— Почему она пишет такое?

— Причин море. У моей матушки новая семья, у них тысячи проблем, как у всех. Вот в этом году моя сводная сестра поступает в Академию. Ей нужна помощь. Если я ее возненавижу, есть гарантированный шанс, что она без проблем поступит… А на что еще нужны родственники? Особенно такие, как я?

— Я… — Ева запнулась. — Я хотела спросить, почему ты все же распечатываешь некоторые?

— Наверное, я мазохист в душе.

— А может, надеешься прочесть что-то другое?

Ян не отозвался, делая вид, что увлечен взбиванием подушки. Вытянулся во весь рост, наслаждаясь теплом.

— Им сообщают, где ты живешь?

— Это их право. Они мои ближайшие родственники.

— Я не думала…

— Не переживай так, — он невольно засмеялся. — Поверь, все не так ужасно. К тому же за годы привыкаешь. А моя матушка так и не научилась быть изобретательной в своих оскорблениях. Эти ее наивные чары уже плохо действуют.

— Вот что, — видно потрясение оказалось все же велико, потому что Ева решилась на несвойственный ей добросердечный поступок, — пойду я все-таки добуду тебе горячего чая. И если повезет, с малиновым вареньем.

— Лучше с чистым спиртом.

Когда Ян открыл глаза, выпутавшись из невнятного, колючего и тесного кошмара, как из перекрутившегося одеяла, то в комнате уже никого не было. На полу, возле дивана стояла почти остывшая кружка, которая пахла малиной, и лежал очищенный апельсин.

«…Одна девочка нашла на улице варежки. Красивые, с помпончиками. Обрадовалась, принесла их домой. Наступила ночь, легла семья спать. И тут слышит девочка, как что-то зашелестело. Смотрит — а там найденные варежки ползут сначала по полу, потом по покрывалу на кровати, прямо к ней. Она и вскрикнуть не успела, как варежки схватили ее за шею и принялись душить…»

Данный образец так называемого детского фольклора, наряду с историями об «ослепляющих очках», «ожерельях-удавках» и прочей бытовой мистикой, которым за пределами Белополя не придается особого значения, для нашего города является характерным способом младшего поколения откликаться на реальность…

13

Это мучение, хочется спать, но сон похож на чудовище, от которого лучше держаться подальше. Распотрошив аптекарский пакет, Ян наглотался обезболивающего. Это не слишком помогало, да к тому же сокращало время до следующего визита и новой нотации, но… Он редко болел. И никогда серьезно. Наверное, поэтому свое одиночество не ощущал так остро, как следовало. Зато появилось время вдоволь почитать. И он изучал «Корни Башен» под аккомпанемент неунывающего телевизора и приглушенного семейного скандала снизу.

«…достоверно известно, что раствор для строительства Дикой башни замешивали на крови девственниц, но возможно не все девицы блюли целомудрие, потому что башня рухнула через…»

«…под башней Камнелазкой дремлет подземный червь, который периодически переворачивается, сотрясая скалу под фундаментом, однако диковинным образом не задевая соседние строения…»

«…герцог запер свою юную супругу в башне, запретив кому бы то ни было подниматься к ней. Бедная затворница проводила дни в одиночестве у окна, пока однажды к башне не пришел менестрель… Говорят, сигналом для встреч служила особая мелодия…»

Когда окна затопила чернота, Ян отбросил книгу и потянулся к телефону:

— Ева, скажи, у тебя есть какой-нибудь музыкальный инструмент?

Пауза. Потом многозначительный длинный вздох:

— Видимо, ты все-таки подцепил горячку. Врача вызвать?

— Это слишком сложный для тебя вопрос? — терпеливо спросил Ян. — Подумай, возможно, у твоего сына есть какая-нибудь дудка?

— У моего сына есть свисток. И барабан, который ему подарила моя сообразительная приятельница. Годится?

— Нет, — с сожалением признал Ян.

— Ну, тогда спокойной ночи. А если еще раз позвонишь с дурацкими вопросами, то я сразу пошлю к тебе неотложку.

Теперь Ян выдержал паузу и как можно проникновеннее произнес:

— Ева… Не перегибай палку.

— Ты тоже, — хмуро отозвалась она.

В телефоне запрыгали отбойные гудки. Но это уже не имело значения. Поглотившая Яна идея казалась такой очевидной и легко проверяемой, что он бросился бы на улицу, несмотря на неважное самочувствие и ночь на дворе.

К счастью, пошел дождь и вынудил ждать до утра.

* * *

…Башня Пряхи, известная в народе как башня Принцессы, тянулась к небу, норовя пощекотать животы тучам зубчатой короной на макушке. За ночь башня выросла еще метра на три, потому что дождевая вода промыла здоровенную яму у ее подножия, обнажив часть фундамента, покрытого зеленоватыми потеками и известковыми наростами. Яма приходилась как раз на ту сторону, куда выходило единственное башенное окно. Впрочем, у самого края, примыкающего к стене, сохранился небольшой кусок земли, разбавленной гранитом. Там рос шиповник, он цепко держался за камень и не собирался делиться территорией. Шипя и оскальзываясь, Ян сумел вторгнуться в его владения лишь изрядно исцарапанным. Колючие ветки, густо усыпанные мелкими, твердыми и блестящими плодами содрогались от малейшего движения и мстительно драли одежду.

Все-таки идеи, приходящие ночью, поутру оказываются не такими убедительными.

Мелко выщербленная стена стремилась непреклонно вверх. Ян в сомнении запрокинул голову, рассматривая далекое и крошечное окошко. Высоко. С другой стороны, это не в холодную воду нырять… Можно попробовать. Благо, что свидетелей нет. Город позванивал трамваями и шумел автомобилями смутно и далеко. Наблюдали за Яном разве что две примыкавшие башни — левая, почти разваленная, скалила обломок стены, а правая называлась Лукавой и входа не имела вовсе.

Первые ноты «Я иду к тебе» Ян просвистел слабо и неуверенно. Лениво качались спутанные тени. Сверкала вода в лужах. Пахло разворочанной землей, сырым камнем и грибами. Липы, обступившие яму, безмятежно шуршали листьями. Звонко чирикавшая в ветвях птаха даже не сбилась с такта.

Тогда Ян попробовал посвистеть громче и выразительнее. Птичка озадаченно примолкла, потом упорхнула — краем глаза он успел различить темную вспышку в ветвях. И только.

Он добыл из кармана мобильник и покопался в списке обязательного набора мелодий. «Я иду к тебе» оказалась предпоследней. Поколебавшись, нажал кнопку. Мелодия проигралась раз, другой. Был миг, когда ему почудился заинтересованный отклик сверху. Будто сдвинулось там нечто давно замершее. Тугая струна внутри башни чуть звякнула…

М-да… Не хотелось этого делать, но… Ян старательно огляделся, всматриваясь в подозрительные тени, потом набрал побольше воздуха в легкие и в полный голос запел «Я иду к тебе».

Птицы всполошено метнулись в кронах. Кажется, даже липы перестали шуршать, а пораженный шиповник втянул колючки. Башня изумленно таращила черный зрачок далекого окна. Ян сконфуженно умолк уже после пары строк. Уши горели от неловкости. Вокальные данные удручили даже исполнителя. На такое не отзовется не то, сказочная принцесса, но и напрочь лишенная слуха ведьма.

Однако деревья вокруг дрогнули и застыли, словно в оцепенении. Звон часов с другой стороны замка, сигналы машин, гудок буксира с реки разом утратили интенсивность, выцвели, разбавленные накатившей тишиной. А сверху послышалось долгий, вкрадчивый, неприятный шелест. Ян едва не опрокинулся в яму, когда подняв голову, обнаружил, что из окна башни заструилось, поползло вдоль стены нечто волокнистое и светлое. Будто башня внезапно стала отращивать седую бороду.