Чувства в клетке (СИ) - Янова Екатерина

— Это не страшно.

— Да. Главное, что ты со мной. А ты знаешь, что стало с тем лесным домиком?

— Нет.

— Там ничего не изменилось.

— Откуда ты знаешь?

— Потому что я выкупил этот домик, и сейчас человек из деревни приглядывает за ним.

— Зачем?

— А ты не догадываешься?

— В это сложно поверить.

Амин поднимает меня с колен, прижимает к груди, глядя в глаза, говорит:

— Может и сложно, но это так. Я приезжал туда раз в год в день рождения, чтобы вспомнить мою зеленоглазую колдунью, — в памяти всплывает его разговор с Алексом на балконе о том, что каждый год в день рождения Амин сваливает в какую-то глушь. Значит, это правда.

— Надеюсь, теперь ты снова будешь отмечать свой день рождения в кругу семьи.

— С тобой. Станешь моей семьей? — дыхание перехватывает. Что сказать, я не знаю. — Ладно, потом ответишь. Но я все равно тебя не отпущу.

— Тебя не пугает мое прошлое? То, какой я стала?

— Нет. Когда мы вдвоем, я снова вижу мою девочку, которую полюбил когда-то.

— Тебе так только кажется. От той девочки мало что осталось, — говорю я горько.

— Нет. Я верю, что она здесь, — прижимает руку к моей груди, — просто ты ее спрятала и правильно сделала. Потому что та Мариша только моя, — невольно на глаза наворачиваются слезы. Опять. Вот как он это делает! Хочу вытереть слезинку, но Амин перехватывает мою руку и губами собирает соленую влагу. Потом прижимает к груди.

— Не знаю, что тебе сказать. Во мне вообще мало чего осталось от девочки. Я привыкла считать себя каким-то бесполым существом, для которого важна только цель. Про женскую сущность вспоминать только, когда это нужно для дела.

— Как ты стала такой? Расскажи. Я понять хочу. Все хочу знать. Особенно, как за короткое время ты добилась таких результатов. Солдаты с многолетней подготовкой не все могут похвастаться такой выдержкой и умениями.

— У меня особенно выбора не было. Или выжить или сдохнуть. А сдохнуть я не могла, потому что обещала… Ну, ты понял, — не хочу вспоминать сейчас мою малышку. Слишком больно.

— Понял. Продолжай.

— Когда я попала к своему первому хозяину, он не сразу решил, что со мной делать. Я, как ты помнишь, была бракованным товаром. Слабая, худая, больная. Клиентам не годилась и для тяжелой работы не подходила. Сначала Мустафа Зариф отправил меня помогать на кухне. Первые несколько недель мне везло. Я надеялась, что про меня забыли. Но вскоре у хозяина случился большой праздник. Меня отправили прислуживать за столом. А там, как в древние дикие времена. Запретов нет. Гости могут делать, что хотят. Вот там меня и запоймали первый раз. Вот там я и узнала, как это, когда сразу несколько мужиков тебя на части рвут, и всем плевать, выживешь ты вообще или нет, — его руки становятся каменными, дыхание тяжелым. Но я почему-то не могу остановиться. У меня вдруг возникает непреодолимое желание выплеснуть это все из себя. Пусть знает, и тогда сам решит, нужна я ему такая или нет.

И все же спрашиваю:

— Продолжать? Я ведь сейчас убью своими словами ту девочку, которую ты пытаешься во мне рассмотреть.

— Да, — хрипло отвечает он.

— Ты сам так решил, — вздыхаю и снова погружаюсь в жуткие воспоминания. — После той ночи хотела руки на себя наложить, но держало мое личное обещание. Как только представляла, что девочка моя в такое же дерьмо может попасть, сразу мысли о смерти отступали. Вот так и жила. Много чего потом было. Не буду рассказывать. Мустафа рассмотрел меня все-таки, хоть я и старалась поменьше обращать на себя внимание, одевалась похуже, но не помогло. Так я попала в один из его клубов. Стриптиз и клиенты — это была моя работа. Хотя, как работа, — усмехаюсь я, — проститутки хоть деньги получают, а нас даже за людей никто не считал. Так! Спермоприемники! — начинаю злиться внутри, вспоминая все это.

Амин молчит, только дыхание тяжелое, я не смотрю на него, не могу.

— Не буду рассказывать подробности. Не надо оно тебе. Только там я себя перестала ощущать человеком, не то, что женщиной. Животным стала, которому надо выжить. Может, поэтому Мустафа решил меня к другому делу приобщить. Он как раз решил развить новое развлечение. Женские бои без правил. Знаешь этот трэш, когда почти голые бабы мочат друг друга в грязи, — он только кивает, — Я попала туда. И не жалею. Потому что там я смогла выплескивать все, что копилось внутри, ярость на жизнь, на этих бездушных уродов, продающих нас как скот, на Зухру и…, - делаю паузу, а он договаривает:

— И на меня.

— И на тебя!

— Долго это продолжалось?

— Около года. Точно уже не помню. Это было тяжело. Нас начали тренировать. Мустафа подходил к вопросу серьезно, нанял профессиональных тренеров. С утра до вечера спарринги, тренировки на износ, каждую неделю поединок. Наверное, тогда я получила основную закалку и выносливость, умение контролировать чувства, прятать страх и выпускать ярость не бездумно, а направленно на противника. Было нелегко, но меня это устраивало хотя бы тем, что работать в клубе я перестала. Теперь отдавать на забаву мужикам нас стали редко. Бывало после ринга победительницу продавали с аукциона, но такое происходило не всегда. Если знала заранее, что так будет, предпочитала поддаться и проиграть. Но чаще я побеждала, стала приносить немалый доход, поэтому Мустафа меня берег. А потом как-то раз меня заметил на одном из рингов сам Бахар Шинай. Ты слышал о нем, известный в определенных кругах человек, раньше служил в армии правительства, потом ушел и занялся более прибыльными делами, известен не только своими талантами, но и безграничной жестокостью. Как он потом сам сказал, разглядел во мне звериные инстинкты, доступные не многим. Он выкупил меня за бешеные деньги у Мустафы. У Бахара к тому моменту уже было несколько женщин для тренировок, он уже горел идеей создать идеальную женщину-убийцу. Я стала последней в этой команде. Вот он-то и сделал из меня того, кем я стала. Создал Марго, это он дал мне это имя. Полгода мы провели на закрытом полигоне. Тренировки продолжались день и ночь. В таких условиях сдавались многие мужики. Ревели как дети, просились домой. А мне не к кому было проситься. Я почему-то знала, что бабушка меня не дождется. Не выдержит. Так и случилось. Она умерла за несколько месяцев до того, как я вернулась на Родину. Но тогда я думала только о том, как выжить в этом аду. А это был ад в чистом виде. Бахар натаскивал нас, как собак. Заставлял проходить немыслимые задания, тренируя не столько физически, сколько психологически. Он выбивал из нас все возможные фобии. Страх высоты, темноты, голода, пытки. Там было все. Нас было пятеро женщин. Двое не дожили до конца обучения, двое погибли при выполнении первых заданий. Вот так осталась я одна, — замолкаю, перевожу дыхание.

Амин молчит, зажмурив глаза, уткнувшись мне в волосы. Тяжелое дыхание и напряжение во всем теле выдают, что ему нелегко это слышать. Но я решаю продолжить:

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍— Бахар очень дорожил мной. Я стала приносить ему большой доход, потому что за выполнение заказа он брал огромные деньги. Заказы не всегда предполагали убийство. Иногда мне нужно было просто достать нужную информацию. Но почти всегда они предполагали, что нужно залезать в постель к объекту. Тут я тебе не соврала. Я давно научилась отключать все чувства, когда для дела нужно лечь с мужиком в постель. Не знаю, что ты об этом думаешь, но это так. Иначе я бы давно тронулась умом. А так, действовала, как машина, ничего не чувствуя. Все давно убито было внутри, мертво. Сделал дело и пошел дальше. Как я и сказала, работала по такой схеме я около года, параллельно тренируясь и оттачивая навыки. У меня была цель, и в тот момент я уже спланировала, как смогу ее достичь. Бахар Шинай думал, что я безмерно благодарна ему за такую жизнь. Да. Я многим ему обязана, он многому меня научил, вытащил из дерьма, дал немного мнимой свободы, но это не отменяло того факта, что я была его вещью, которая исполняет команды, которую можно подложить под кого угодно, которую можно ликвидировать в нужный момент. Он недооценил меня. Считал себя моим господином. Не думал, что восстану против него. Ошибся. Я его пришила при первой же удачной возможности. Забрала крупную сумму денег и свалила от него. Чтобы уйти, у меня было все. Поддельные документы, деньги и мои таланты. Когда вернулась в Россию, первым делом нашла Василия Николаевича. Машкиного отца. С Машей мы вместе были у Мустафы в клубе. Она помогала мне, мы подружились. Я знала о ее отце, поэтому легко нашла его. Вместе мы вытащили Машку, только поздно уже было. У нее был рак в запущенной стадии. Я отомстила потом, но легче от этого не стало. Много времени и сил я потратила, чтобы найти то, что у меня отняли, но результатов достигла мало. Сдохли все, кто знал что-то. Теперь я даже не знаю, с чего начинать, — я замолкаю. Амин тоже ничего не говорит.