Эпохи холст – багряной кистью - Александр Владимирович Плетнёв

нетерпеливый – нет!

– Запросите контр-адмирала Дэву – эскадра Витгефта на прежнем курсе – 135?

Ответ – да. И чуть погодя на повторный уповающий – да!

– Уходит! – кричат и дублируют телефоном с боевого марса. – Судно уклоняется на зюйд!

С мостика тоже наблюдают, тоже видно – уходит, явно подкинув в топки.

– Он убегает за остров! Это русский! – Догадка, наконец, посещает начальника штаба Симамуру, вызывая возбуждённое шевеление среди остальных офицеров. – А за Квельпартом… Рожественский?! Так?!

И смотрит на своего адмирала.

Адмирал молчит.

Вспомогательный крейсер противника, утонув в мареве, уже отслеживался только по собственным дымам, что не желали рассеиваться в стылом воздухе. Вслед ему полным ходом коптит броненосный крейсер…

И были все основания подозревать, что ходовые возможности у этих двух одинаковы.

Молчать, конечно, не получается – Того будто ломтями режет команды:

– Как только мы уверенно станем для вражеского дозорного вне пределов видимости, командуйте эскадре разворот на вест. Кораблям следовать в кильватере. Полным ходом! «Асаме» продолжать преследование – капитану первого ранга Ясиро Рокуро передайте шифром: «Провести разведку с южной стороны острова. Ожидаются броненосные корабли противника»![28] Известите о том же контр-адмирала Дэву. Немедленно!

И выверенной паузой, после репетования команды, уже более детально поясняет, пряча торжество в холодной непроницаемости:

– Рожественский стоит за Чеджу! – Тонкая подзорная труба как указка – выписывает круги и тычет в направления. – Нам необходимо как можно быстрее обогнуть остров с запада, появившись неожиданно. Тем самым отсечь, перерезать ему путь на соединение с Витгефтом. Рожественского важно успеть разгромить до подхода порт-артурской эскадры!

– Прекрасная стратегическая концепция, – доносится голос англичанина, специально выделившего слово «концепшн». Сумел ли он разобрать речь адмирала, либо сам до чего-то додумался, но высказался верно: – Прекрасная стратегическая концепция – разбить противника по частям!

Застывшее лицо Того всё-таки ломается трещинками раздражения – чудится ему в похвале английского советника покровительство.

«Наша школа», как бы говорит сэр Уильям, улыбаясь со значением.

Долговязый британец придвинулся:

– Даже если у «адмирала Арктики»… – Вы слышали, как прозвали Рожественского в прессе? – не заявленный «пересвет-класс», а опознанный контр-адмиралом Мису «бородино-класс», против семи в линии ему не выстоять.

– Мне нет дела до напыщенных фигуральных титулов, – находит выход своим эмоциям озлившийся японец и мысленно соглашается: «А вот против последнего заявления не поспоришь!»

Нервно зуммерит телефон… Секунды вслушиваясь, дежурный офицер каркает:

– Сообщение из рубки телеграфа – кто-то забивает «искрой» эфир!

«Вот оно! – дыхание Хэйхатиро неожиданно сбивается – а ведь грыз ещё чёрный змей сомнения, что упоминание о русских рейдерах могло подвигнуть какого-нибудь купца с контрабандой убегать от любой тени. – Но вот оно – сомнений более нет!»

* * *

«Микаса» практически уже миновал траверс острова – очерченный край суши виделся по обильному пенному прибою с восточной, наветренной стороны. Русский же крейсер совсем замылился, да и горизонт считай навскидку – едва дотягивает до ста кабельтовых. Может, чуть больше.

Старший вахтенный офицер переглянулся с начальником штаба – командующий отдал приказ «…станем для вражеского дозорного вне пределов видимости, командуйте эскадре разворот…», но адмирал припал к подзорной трубе, сам всё видит, сам на контроле. Сейчас сам отдаст отмашку!

В этот раз с марса кричать не стали – дежурный офицер, подняв трубку телефона, неуверенно доложил:

– «Марсовые» наблюдают на два румба правее «Асамы» подозрительное затемнение, похожее на дым.

Того послушно реагирует, чуть сместив направление взгляда:

– «Асама»? С «Асамы» это видят?

– Эфир по-прежнему глушат!

На мостике «Микасы» все напряжённо всматриваются в горизонт.

Минуты тянулись, и Хэйхатиро, скосившись на хронометр, ещё раз позволил себе отвлечься: «На берег времени выползла очередная ленивая черепаха!»

– «Асама» отворачивает! – доложили с марса. – Наблюдаем вражеское судно!

– Сэр… – подал голос Пэкинхем, – господин адмирал. Это всё так похоже на классическую засаду с заманиванием. Если там окажется русский «класс-пересвет»…

«Это может стоить Ясиро Рокуро нескольких неприятных минут, – мысленно довёл Того, – его крейсер едва даст девятнадцать узлов. И „русский“, если это „Ослябя“, если у него всё в порядке с машинами, может некоторое время держать приемлемую для удачного обстрела дистанцию. Если бы не высокие волны, заливающие нижние казематы „Асамы“, можно было бы сказать, что бой на равных. Но и „на равных“ нам не нужно. Есть перевес, почему бы им не воспользоваться».

Спустя очередную порцию напряжённых минут уже можно было различить «нечто» тянущее полосу густого дыма – русский корабль держал хороший ход.

«Асама» убегал. И вот те оранжевые посверки вдали не что иное, как артиллерийская дуэль!

«Думай, думай… господин адмирал, – зло передразнил британца Хэйхатиро, – адмирал Арктики уже себя обнаружил!»

И была досада: «И мы себя обнаружили».

Заманчивый замысел провалился – увидев всю японскую броненосную армаду, Рожественский, несомненно, пустится в отступление.

«И у него два пути, а по сути один, который, к сожалению, приведёт в объятия Витгефта».

Отдавая приказ, Того уж про между прочим подумал: «Конечно, обход острова с запада уже не имеет смысла!»

После рваного адмиральского приказа «эскадре – последовательный на зюйд… ход полный…» и гортанного репетования палуба под ногами заметно поехала влево – поворот почти под девяносто градусов.

«Микаса», увлекая за собой колонну, двинул на сближение.

С дальномерного поста пошёл отсчёт дистанции. Параллельно шла оценка ситуации по «Асаме» – оценивали условное расстояние между крейсером и… Так и не понятно было, кто этот «русский».

По ходовым качествам, очевидно, что всё-таки «Ослябя». И по трём трубам, которые пока различались с трудом.

«Да, – вжимаясь в оптику, вспомнил Того, – Сотаро Мису докладывал… об обманной дымовой трубе и об обманной покраске вражеского броненосца».

Командующий почти не слышал офицера дальномерного поста, вещающего каждые три минуты. Не обращал внимания на доклад вахтенного об исполнении… Не разбирал торопливую английскую речь чего-то пытающегося донести британца.

Адмирал, стараясь придать устойчивость позе и стабилизировать подзорную трубу, считал залпы.

«Русский» бил залпами!

Были это вспышки выстрелов? Или вспышки попаданий – когда белые всплески, если снаряды падали рядом с кораблём, и те едва заметны?!

Но очевидно – «русский» бил залпами.

Списать ли на дистанцию и дурную (наплывами) видимость, но показалось – вражеские снаряды падают заметно чаще.

– Сэр! Вы тоже это заметили? – снова спик инглиш.

«Ах. Сэр Уильям… о том же! Хороший у него бинокль. Или зрение».

И тут пришло объяснение.

Марсовые «прохлопали», и «второй» вынырнул оттуда же, откуда и «первый»! Из-за острова!

– Сэр! Второй! – И с виду хладнокровный британец выдал фальцетом: – Ещё один броненосец!

«Боги! Неужели?! Неужели Рожественский сам лезет в драку! – вспыхнуло и уже более спокойно констатировало: – Что ж. Видимо, мы оба искали встречи. И оба нашли