Дневник служанки - Лорет Энн Уайт

лицу стекал холодный пот.

«Сосредоточься! Нужно сосредоточиться!»

Продолжая одним глазом следить за легавыми, которые задержались возле его «ауди», Джон набрал номер Дейзи, но она не ответила, и после нескольких гудков телефон переключился на голосовую почту:

«Привет, это Дейзи! Оставьте сообщение, и я вам перезвоню».

– Дейзи, ради бога, ответь! Позвони мне! Позвони, пожалуйста. Это важно! Нам нужно поговорить!

Пока он записывал сообщение, полицейские включили фонарики и начали обходить «ауди» кругом. Вот они наклонились, чтобы рассмотреть грязные покрышки и номерной знак. Женщина вытерла его салфеткой и сфотографировала на телефон.

Джон тем временем поспешно набирал номер своего адвоката.

Дневник

Сегодня я убираюсь в роскошной квартире в многоэтажном кондоминиуме, расположенном в модном районе Йельтаун, сплошь застроенном сверкающими высотными башнями из стекла и бетона. Смешно: столько людей живут в стеклянных коробках друг над другом, фактически на голове у соседей. Насколько я знаю, квартира используется для краткосрочной сдачи туристам. Таких квартир, которые сдаются буквально на пару ночей, в реестре Холли десятка полтора.

На этот раз мне везет. Последний постоялец – одинокий мужчина, который только что съехал, – в квартире только спал, брился и принимал душ. Возможно – бизнесмен, приехавший в Ванкувер по делам на один-два дня. Никаких следов яростного секса, как в предыдущий раз. Никаких пустых бутылок из-под виски и пива. Никакой кокаиновой пыли на стеклянных столиках, никаких использованных презервативов и вибраторов с севшими батарейками. А на прошлой неделе я даже нашла под кроватью пару наручников с мягкой подкладкой.

Я отдергиваю занавески, впуская в квартиру бледный солнечный свет. На противоположной стороне улицы мигает неоновая вывеска клуба под названием «Кабаре Люкс». Новая модная точка. Не понимаю, как этот пульсирующий круглые сутки розовый неоновый свет не сводит с ума обитателей стеклянных квартир.

Перестилая постель, я думаю о своей вчерашней работе в «Стеклянном доме» и о том, как я застукала Хортона Брауна, который следил за мной из-за живой изгороди через окно спальни, где я пылесосила. При мысли об этом я слегка вздрагиваю. Странный тип этот Хортон, от него у меня мурашки бегут по всему телу.

Но я запрещаю себе думать об этом и быстро заканчиваю уборку. У меня остается немного свободного времени, и я сажусь за столик у окна, чтобы набросать кое-какие мысли.

Давненько я ничего в тебе не писала, дорогой Дневник. Вообще-то, я даже хотела тебя забросить. И на последний сеанс с психоаналитичкой не пошла. Наверное, я просто боюсь – она подтвердит то, что я знаю и так: сама того не замечая, я оказалась в опасности. Опасность грозит и моей психике, и мне самой – живому человеческому существу, которое запросто может стать мертвым человеческим существом. Проще говоря – трупом. Наверное, даже то, что я хотела перестать вести дневник, указывает, что я вплотную подошла к чему-то, что мое подсознание предпочитает от меня скрывать.

Вчера вечером я поговорила с Шарлоттой Уотерс. Для друзей – Чарли.

Найти ее оказалось довольно легко. Я просто позвонила в «Кримсон» – ночной клуб, который упоминался в «Сильвер Аспенз таймс». Чарли все еще работает там – совсем как я все еще работаю у Холли. Такие девушки, как я и она, отличаются своего рода постоянством. Мы предпочитаем оставаться там, куда определило нас общество, и не лезем выше.

Разумеется, управляющий клуба ее телефон мне не дал, но посоветовал перезвонить – может, мне повезет и я попаду на смену Чарли.

За последние дни я звонила в «Кримсон» раз сто, и в конце концов мне действительно повезло.

Вот как все было, дорогой Дневник…

Когда Шарлотту Уотерс позвали к телефону, я сказала, что раньше работала у Джона Риттенберга и у меня есть причины считать, что она может мне помочь.

Шарлотта мгновенно насторожилась. Ничего удивительного. На ее месте я бы тоже насторожилась.

«Я прочла про вас в газете, – проговорила я самым доверительным тоном. – Такие девушки, как мы с вами, должны держаться заодно и помогать друг другу. Понимаете, что я имею в виду?»

Некоторое время она молчала. На заднем плане я слышала музыку. Голоса. Смех.

«Как, вы говорите, вас зовут?»

На этот раз молчу я. Мне не хочется говорить правду, но не хочется и лгать. Наконец я слегка откашливаюсь.

«Меня зовут Катарина Попович, но обычно меня зовут просто Кит. По мужу я – Дарлинг, но мы давно в разводе».

Я не представлялась как Катарина Попович вот уже много лет, и сейчас это имя, произнесенное вслух, действует на меня странно. Мне кажется, внутри меня что-то меняется, словно та, старая Катарина стремится занять побольше места в моей душе, слиться с новой, более счастливой Кит. Похоже, что, пробуждая от сна Катарину, я совершаю большую ошибку. Я боюсь, что с этого момента ничего уже не будет как раньше, что именно здесь моя точка невозврата. Это мой последний редут, на котором я умру, но не сдамся. Когда я попала в дом Джона Риттенберга, когда увидела эти его огромные фотопортреты, на которых он несется с горы прямо на меня, все изменилось, перевернулось с ног на голову. Теперь об отступлении не может быть и речи. Я понимаю это подсознательно. Повернуть назад я не смогу, даже если захочу.

«Кит?» – повторяет Чарли Уотерс мое имя, и я чувствую, что колесики у нее в голове крутятся с удвоенной скоростью. Она пытается понять, кто я такая и что мне нужно. Но трубку не кладет, и я решаю, что это хороший знак.

«У меня мало времени, – добавляет она. – Я тут вышла на перекур, так что давайте покороче, если можно».

Ага, ей стало любопытно! Этого-то мне и нужно. Она может принять любое решение, но для меня важно другое. Я хочу, чтобы она меня выслушала и ответила на мои вопросы. Может, в этот раз она откажется говорить откровенно, но никто не мешает мне повторить попытку позже, когда Чарли как следует обдумает наш разговор.

«Понимаете, Чарли… можно мне называть вас Чарли?..»

«Меня все так называют».

«Так вот, я тут наткнулась в Интернете на статью, которая вышла где-то год назад, там говорилось, что Джон Риттенберг обвинял вас в преследовании – якобы вы следили за ним и его женой. Вы же заявили, что он подмешал вам в коктейль наркотики и изнасиловал, в результате чего вы забеременели. Но заявление вы подали только после того, как вас задержали на участке Риттенбергов и предъявили обвинение в причинении беспокойства. Позже